Игры Немезиды - Кори Джеймс - Страница 29

Когда эксперты закончили работу, Холден вызвал Фреда.

— Это я, — без предисловий начал он. — То, что они на «Медине», — не худшая из твоих проблем.

«Да? — устало отозвался Фред. — А что же худшая?»

— Они у тебя на Тихо.

Террион–Лок, по замыслу создателей, должен был стать новым словом в системе Юпитера. Новым домом для астеров. Составленный из модулей, он мог разрастаться и сокращаться по мере надобности. Располагался он вне зоны контроля Земли, Марса и всех прочих — свободный город на самоуправлении и самообеспечении. Наоми видела его схемы, когда проект впервые появился в Сети. Рокку распечатал их на пластике и наклеил на стену каюты. Террион–Лок был для них новым Иерусалимом, а служба безопасности Ганимеда поставила на нем крест. Никаких колоний без разрешения. Не будет вам ни дома, ни безопасной гавани, пусть даже выстроенной своими руками.

Это случилось раньше, чем она забеременела. Она еще не знала, что произошедшее решает ее судьбу.

Когда погиб «Августин Гамарра», Филипу было восемь месяцев. «Гамарра» вышел с Цереры, направляясь к научной станции Коалиции на Осиме с грузом органики и гидропонного оборудования. Через десять часов ходу на неторопливой четверти g отказала магнитная ловушка, и сердечник расплескался по всему кораблю. На долю секунды «Гамарра» полыхнул, как солнце. Двести тридцать четыре человека погибли. После такого не остается обломков, и следствие так и не удалось завершить. Не было заключения, случайно ли произошла авария или имел место саботаж…

Они перебрались из потайной камеры за клубом в частную квартирку еще ближе к центру вращения. Не в меру очищенный воздух пах озоном из замененного совсем недавно фильтра воздухоочистителя. Филип, сложив руки, сидел за столиком, а она — на крошечном диванчике из пены и геля. Смотрела в темные глаза мальчика и пыталась мысленно связать их с другими, теми, что она помнила. Его губы — с беззубой радостной улыбкой малыша. Действительно похож — или все игра воображения? Насколько меняется человек на пути от «скоро встанет на ножки» до «почти взрослый»? Неужели это тот самый мальчик? Тот самый.

Квартирка не пустовала — в шкафу висела одежда, в холодильнике стояла еда и пиво. По углам светлых стен виднелись щербинки от мелких происшествий, случавшихся год за годом. Филип не сказал, чья это квартира, а она не спросила.

— Почему ты не привела «Росинант»? — спросил Филип.

Спросил осторожно, словно брал разгон для настоящих вопросов. Хотела бы она знать, что на них ответить! «Почему ты ушла? Ты нас не любила?»

— Он в ремонтном доке. Останется там на несколько месяцев.

Филип резко кивнул. Наоми узнала в этом движении Марко.

— Тогда дело усложняется.

— Марко не говорил, что тебе нужен корабль, — заметила Наоми — и возненавидела себя за виноватый топ. — Сказал только, что ты в беде. Что скрываешься от закона и что я… я могу помочь.

— Нам надо отсюда выбраться, — отозвался он.

К тому времени, как Наоми подошел срок рожать, госпиталь Цереры считался одним из лучших в Поясе. У нее не было денег на перелет к Европе и Ганимеду для сохранения беременности. Церера оказалась ближе к владениям Рокку, чем станция Тихо. Астеры хуже переносили роды, чем люди, выросшие в постоянном тяготении, и за время беременности Наоми нажила уже два шрама. Они с Марко сняли дешевую квартирку близ госпиталя — десятки таких сдавались астерам, обратившимся за медицинской помощью. Срок аренды не ограничивался, они могли оставаться здесь, пока им будут нужны врачи, медсестры, диагностика и препараты, которыми располагал больничный комплекс.

Наоми до сих пор помнила кровать в той квартире и дешевые пластиковые шторки, которыми Марко завесил дверь. Наоми тошнило от их запаха, но она была так горда собой, что стерпела бы и не такое. К тому же ее до самого конца срока тошнило почти постоянно. Она целыми днями спала и прислушивалась, как шевелится в пей младенец. Филип еще в животе был беспокойным. Она не чувствовала себя матерью–ребёнком. Она считала себя взрослой женщиной, определившей собственную судьбу.

— Сколько человек вам нужно вывезти? — спросила Наоми.

— Всего пятнадцать.

— Считая тебя?

— Шестнадцать.

Она кивнула.

— Груз?

— Нет, — ответил он и как будто хотел что–то добавить, по помолчал и отвел глаза.

Церера в те времена была еще под управлением Земли. Астеры, трудившиеся на станции, чаще всего заключали контракт с одной из марсианских или земных корпораций. Астеры работали в земной службе безопасности. Астеры обеспечивали сообщение с Землей. Астеры вели биологические исследования для марсиан. Марко это смешило, но смех выходил горьким. Он считал Цереру последним памятником стокгольмскому синдрому.

Все, кто летали с Рокку, отдавали АВП часть своей доли. Наоми тоже отдавала. АВП заботился о них в последние дни ее беременности, местные жительницы приносили им домой еду, местные мужчины приглашали Марко в бары, чтобы он мог поболтать с кем–то, кроме нее. Наоми если и думала об этом, то лишь с благодарностью. В тот вечер Марко выпивал с местными, а она была один на один с Филипом в тишине, уносившей ее мысли к высшему покою. Во всяком случае, так ей теперь вспоминалось. Тогда, не предвидя будущего, она могла воспринимать все иначе.

— Куда вам нужно попасть?

— Об этом не будем, — сказал Филин.

Наоми смахнула упавшие на глаза волосы.

— Ты меня сюда привел, потому что здесь надежно, са–са? Так что, ты боишься, что подслушают, или меня боишься? Если ты мне не доверяешь, мне здесь и делать нечего.

В ее словах прозвучало больше, чем она в них вкладывала, словно этот простой факт объяснял и се побег, и то, кем они были друг для друга. Она словно услышала, как скрипят слова под грузом вторых смыслов, но не знала, что слышится в них Филипу и как можно сказать иначе. Что–то мелькнуло на миг в его лице. Грусть, ненависть или боль — все исчезло слишком быстро, распознать она не успела. Новый слой вины сдавил душу. Мелочь в сравнении с тем, что она уже снесла.

— Он велел сказать все после вылета со станции, — ответил Филип.

— Он, видимо, не знал, что понадобится другой корабль. Планы меняются. Так бывает.

Глаза Филипа, жесткие, как стеклянные шарики, уставились па нее. Наоми сообразила, что, не задумываясь, процитировала слова Марко. Может, Филип счел это пощечиной, может, подумал, что она претендует на его отца, присваивая его слова. Наоми ничего не знала. Она не знала сына. Приходилось все время напоминать себе об этом.

— Есть точка встречи.

— И срок?

— Да.

— Когда?

Она увидела, как в его глазах вплывает: «Об этом мы говорить не будем». Но, когда Филип заговорил, его голос показался ей слабее и моложе. Беззащитнее.

— Скоро.

— Насколько скоро?

Он отвел взгляд.

— Очень.

Она и тогда знала, что на Церере есть экстремистская организация АВП, но не тревожилась. Радикалы АВП — тоже АВП, то есть родная семья. Пусть это сумасшедший дядюшка, пьяница и драчун, но Земля раскручивала трафик, а Марс занижал цены на сырье, и астеры чувствовали себя осажденными, а значит, в любом случае поддерживали других астеров. К тому же, полетав с Рокку, Наоми так привыкла к разговорам об убийстве землян и марсиан, что перестала на них реагировать.

Роды были тяжелыми. Тридцать часов схваток. Рвались мышцы брюшины, ослабленные жизнью при сменяющемся тяготении. Случись это на корабле Рокку или хотя бы на станции Гигея, Наоми бы умерла, и ребенок тоже. Но больничный комплекс Цереры видывал и не такое. Седая женщина с расписанными татуировкой руками не выходила из ее палаты, непрестанно напевая что–то на суахили и арабском. Наоми и сейчас видела ее лицо, слышала голос, хотя имя забыла. Если вообще знала.