Игры Немезиды - Кори Джеймс - Страница 7

Оставшиеся трое молчали. Холден выглядел ошеломленным, Наоми случившееся как будто позабавило. Алекс чувствовал себя нечто среднее.

— Ну, он меня удивил, — заговорил Холден. — Как думаете, с ним ничего не случится?

— Это же Амос, — напомнила Наоми. — Я больше беспокоюсь за тех, кого он собрался проверять.

— И то верно, — признал Холден и развернулся на стойке лицом к Алексу. — Так или иначе… Ты, говоришь, что–то надумал?

Алекс кивнул. «Я думал о том, как трудно разбивать семью, — хотел сказать он, — и о семье, которую я уже разбил, и что мне надо повидаться с бывшей женой и попробовать как–то разобраться, кто мы друг другу и что натворили». Впрочем, сейчас все это прозвучало бы смешно.

— Да я вижу, что мы надолго встали в док, и подумываю слетать на Марс. Проверить, как там моя берлога.

— Хорошо, сказал Холден. — Но ты ведь вернешься к окончанию ремонта, а?

Алекс улыбнулся.

— Собираюсь.

Стол для голго был готов к игре, первая и вторая мишени еще нетронуты. Поле пока пустовало. Гулкие басы из большого зала «Блоуи–Блум» докатывались вибрацией палубы и рокотом, который не мешал разговору. Наоми взвесила в ладони стальной шарик, нащупывая зыбкое, разное на каждой станции соотношение массы с весом. Напротив нее ждали Малика и еще несколько ремонтников. Одна из них пила «Блу-мини» — ярко–лазурная жидкость испачкала ей губы как помада. Наоми не играла в голго три… нет, четыре года, а эти упражнялись каждый четверг. Она снова взвесила шарик, вздохнула и запустила. Шары противников тут же метнулись наперехват.

Так играют против новичков. Наоми давно не тренировалась, но и новичком не была. Стол обозначил окончание хода, и отметка Наоми появилась далеко за разделительной линией. Ее команда разразилась приветственными криками, команда Малики застонала. Все улыбались. Игра была дружеской, хотя дружили между собой здесь не все.

— Следующий, следующий, — закричал кто–то из новых товарищей по команде, махнув Наоми широкой бледной ладонью. Его звали Пэр или Паар — что–то в этом роде. Наоми вернула себе стальной шар и перебросила ему. Парень улыбнулся, мельком окинув взглядом ее фигуру. Не светит ему, поганцу. Наоми отступила, и Малика придвинулась к ней.

— Ты хватки не потеряла, — похвалила она.

Голос у нее был красивый — акцент Цереры накладывался на более резкие тона глубинного Пояса.

— Я много играла, когда была здесь в прошлый раз, — сказала Наоми. — Если чему научилась в молодости, уже не забудешь, да?

— И захочешь, а не забудешь, — засмеялась Малика, и Наоми рассмеялась вместе с ней.

Малика жила в комнатах тремя уровнями ниже и в тридцати градусах по направлению вращения от клуба.

В прошлый раз, когда Наоми гостила у нее, стены были затянуты шелком с коричнево–золотистым узором, а воздух пах палочками из искусственного сандала, не засорявшими воздуховоды. Наоми две ночи провела в спальнике на палубе, засыпая под резкую музыку и тихие голоса Малики и Сэм. Только теперь Сэм нет в живых, Наоми вернулась вместе с Джимом, а человечество получило в наследство тысячи солнц в двух годах пути под тягой. Смеясь вместе с Маликой и ее командой, Наоми сама не знала, чему удивляться: насколько сильно все переменилось — или насколько мало.

Малика тронула Наоми за плечо, наморщила лоб.

— Бист ажа?

— Просто мысли, — отозвалась Наоми, с трудом подстраиваясь под ритм астерского сленга.

У нее заржавели не только навыки игры в голго.

Малика опустила уголки рта, а игроки у стола разразились криками восторга и отчаяния. На миг Сэм как будто тоже мелькнула среди них. Не как живая женщина — рыжеволосая язва, то и дело вставляющая в речь детские словечки вроде «бо–бо», говоря о пробитом метеоритом корпусе. Как память о месте, которое она раньше занимала, и как общая мысль двух женщин: кого–то не хватает.

Паар, или Пэр, передал удар следующему — Сакаи, новому главному инженеру. Противники насмешливо хлопали его по спине. Наоми подошла оценить потери. Ей было на удивление уютно в кругу астеров — и только астеров. Она любила свою команду, но та состояла из двух землян и марсианина. Случалось, Наоми выпадала из их разговоров.

Джима она почувствовала, не оборачиваясь. Все игроки как один уставились через ее плечо. В округлившихся глазах плескалось волнение. Никто этого не сказал, но все равно было слышно: «Смотрите, смотрите, Джеймс Холден!»

Так легко было забыть, кто такой Джим. Человек, который начал две войны и сыграл немаловажную роль в окончании обеих. Человек, который провел сквозь Кольцо первый пилотируемый корабль — по крайней мере, первый из выживших. Который побывал на чужой базе в центре Медленной Зоны и вернулся назад. Который пережил катастрофу на станции Эрос и гибель «Агаты Кинг». Который ступил на поверхность Новой Терры — первой человеческой колонии на нечеловеческой планете — и выковал для нее хрупкий, ненадежный мир. Наоми почти стеснялась того, как люди реагируют на появление Холдена — того, который мелькал на экранах и в новостях. Она–то знала, что Джим — совсем не Джеймс Холден, но какой толк об этом говорить? Есть вещи, которые остаются тайной, сколько о них ни болтай.

— Привет, любимая, — пробормотал Джим, обняв ее одной рукой. В другой он держал грейпфрутовый мартини.

— Это мне? — спросила она, отобрав коктейль.

— Надеюсь. Я это в рот взять не рискну.

— Хой, койо! — Пэр, или Паар, протягивал ему стальной шар. — Хочешь бросить?

Народ у стола взвыл от смеха. Кто–то смеялся от радости: «С нами играет сам Джеймс Холден!» — а кто–то и злорадно: «Посмотрим, как будет выпутываться, большая шишка!» Все это не имело отношения к живому человеку. Наоми задумалась, догадывается ли он, как переменил все, едва войдя в комнату. Скорее всего, не догадывается.

— Нет, — с ухмылкой отказался Джим, — я в этом деле никуда не гожусь. Не знаю, с какого конца взяться.

Наоми склонилась к Малике.

— Мне надо идти. Спасибо большое, что приняли. — Она имела в виду: «Спасибо, что приняли меня в круг других астеров как свою».

— Тебе тадамс рады, койа–мис, — ответила Малика.

Это значило: «Ты не виновата в смерти Сэм. А если и виновата, я тебя прощаю».

Наоми ухватилась за локоть Джима и позволила ему вырулить в большой зал бара. Как только они прошли в дверь, на них обрушилась музыка, сопровождаемая вспышками света. На танцплощадке плясали парами и группами. Было время — давным–давно, до знакомства с Джимом, — когда она с удовольствием напилась бы в стельку и кинулась в толчею тел. Она с любовью вспоминала девчонку, которой была когда–то, но желания вернуть молодость не испытывала. Остановившись у бара, Наоми допила мартини. Место оказалось слишком шумным, чтобы разговаривать, поэтому она развлекалась, наблюдая, как люди замечают Джима и на их лицах возникает выражение: «Он или не он?» Уж Джим–то точно хотел бы вернуться в былые деньки. Он не стремился стать центром внимания. Наоми любила его отчасти и за это.

Когда стакан опустел, Наоми взяла Джима под руку, и они выбрались в коридор. На входе ждали люди — почти все астеры. Выходить пришлось под их взглядами. На Тихо была ночь, но это ничего не значило. Станция действовала в режиме трех восьмичасовых периодов: отдых, работа, сон. Круг знакомств определялся тем, в какую смену ты трудился — как если бы в одном пространстве находились три разных города. Этот мир всегда оставался незнакомым на две трети. Наоми обняла Джима за талию и притянула к себе так, чтобы чувствовать движение его бедра своим.

— Надо поговорить, — сказала она.

Он немного напрягся, но ответил легко и весело:

— Как женщине с мужчиной?

— Хуже. Как старпому с капитаном.

— Что такое?

Они вошли в лифт, и Наоми нажала кнопку своей палубы. Под гудение плавно закрывающихся дверей она собиралась с мыслями. Не то чтобы она не знала, что сказать. Но ему тема разговора понравится не больше, чем нравилась ей.