Леший. Четвертые врата (СИ) - Геярова Ная - Страница 18

       – А с соседями кто опрос проводил, не помнишь?

       Детина впал в оцепенение, замолчал, смотря поверх Кондрата.

       – Опрос? Не помню. Нас же из подъезда-то вытолкали. Ко мне наш участковый подходил, пару слов перекинулись и ушёл. А вот позже, приходили, – сказал он задумчиво, и вдруг полез в стол, порылся. – Кто-то приходил, точно помню. – Вытащил порядком потрепанный журнал и начал листать. Снова задумался, почесал затылок. – Вот ведь, наверное, записать забыл. Но был сотрудник, приходил, интересовался. Вроде ваш.

       – А чем интересовался?

       – Так соседкой и интересовался. Он о парне и не спрашивал. Все вызнавал, кто такая, да когда въехала.

       – А о какой соседке интересовался?

       – О той самой, что первая прибежала.

       – И что ты рассказал?

       – Что знал, то и рассказал. Въехала недавно. С месяц назад. Тихая, смирная бабулька. Выйдет, зайдет, не заметишь, юрк, как мышь. Только слышно дверь, стук. Я в монитор, бабулька наша.

       – Как зовут бабульку?

       – Лукьяненко Степанида.

       – Степанида, – задумчиво проговорил Кондрат. – А больше ничего не спрашивал?

       – Ничего.

       – А описать то, сотрудника, можешь?

       – Да что там описывать то. Форма вот как у тебя. Пониже, правда, будет. Может годков на пять постарше. Имя у него старое. Старинное. Так уже мало кто называет. Вот только вспомнить не могу.

       Кондрат усмехнулся. Знал бы он его имя и фамилию! А ведь и, точно, швейцар за время разговора даже не спросил, как его зовут. Может в корочке увидел? Да что там разглядеть в монитор можно? Кондрат усмехнулся. Мда, вот так и охрана. 

       – Понятно, – кивнул Кондрат. – Я поднимусь, посмотрю.

       – Да поднимайся, – пожал плечами швейцар, убирая журнал в стол. 

       «Так и не записал меня», – подумал Кондрат, но напоминать нерадивому охраннику не стал. Поднялся, вышел из комнатенки и направился к лестнице. 

       На втором этаже он вскользь, глянул на опечатанную дверь и позвонил в соседнюю. Открыли почти сразу. Молоденькая девчонка лет восемнадцати. В уши ударила музыка, долбящая на всю квартиру. В руках бургер. Она, не дожевав, сглотнула уже откушенный кусок булки с начинкой и, перекрикивая музыку, спросила:

       – Чего тебе, дядя?

       Леший в очередной раз махнул перед носом корочкой.

       – Ммм, – промычала девчонка. – И чего?

       – Я по поводу соседки вашей Катерины, – закричал Леший.

       – Так померла она, – пожала плечами девчонка.

       – Что померла, знаю. Что вы о ней рассказать можете?

       – Да ничего. Я её не видела.

       – Никогда?

       – Не, – откусила кусок от бургера девчонка и, жуя, промямлила, – ну, раза два сталкивалась у двери. А что бы так... – девчонка поморщила нос, проглотила и нацелилась на очередной кусок.

       – Никогда не разговаривали? Ну-у, по-соседски…

       – Да о чем мне с ней говорить? – изумилась девчонка.

       – А может вы чего-то слышали? У вас квартира через стенку.

       Девчушка улыбнулась. Опустила руку с бургером.

       – Это вам не хрущеба с картонными стенами. Здесь, даже если убивать будут, ори не ори, не услышат. Я вона до двенадцати музу кручу и ничё… в прежней квартире все соседи сбегались. А здесь хоть бы хны… полная звукоизоляции…

       – Полная звукоизоляция? – задумчиво повторил Кондрат. – Спасибо.

       Девчонка закрыла двери. Звуки музыки мгновенно пропали, и на площадке установилась тишина. Кондрат прислушался, приложил ухо к двери. И, правда, ничего не слышно. Странно, очень странно. Швейцар сидит в комнатёнке, он, конечно, мог услышать крик Стаса. А вот соседка… Она, якобы, услышала крик парня и вышла… Кондрат достал из кармана сотовый и начал набирать Разумова, но тут, же спохватился, сбросил номер и почти бегом спустился вниз. Детина сидел на своем месте. Уткнувшись лицом в стол.

       – Так ты говоришь, когда поднялся, соседка уже была там?

       Швейцар вздрогнул, рывком спрятал книженцию в мягком переплете под столешницу.

       – Так и было.

       – А в доме вашем звукоизоляция хорошая?

       – Отличная. Я и услышал крик, только потому, что дверь в квартиру Екатерины Фирсовны открыта была. Вот помню, забежал наверх, соседка как раз над пареньком наклонилась. Я ей: «Что случилось?». Она даже испугалась. Попятилась, а потом говорит – я, мол, крик услышала, и кинулась в квартиру. А я к парню. Она из залы вышла и говорит: «Катерина мертва». И к телефону милицию вызывать.

       – А почему ты сам первый не пошел посмотреть в квартиру?

       Детина смутился.

       – Так, а зачем? Какая разница, я или Лукишна?

       Кондрата как будто в бок кольнули.

       – Как ты сказал?

       – Какая разница…

       – Нет, имя соседки.

       – Так, Лукишна. Я ж вам до того говорил: Лукьяненко Степанида. Мы её меж собой Лукишна звали.

       Кондрат вздохнул. 

       – Квартира, у неё, какая?

       – Так нет её дома, – пробубнил швейцар. – Считай с того дня и нет. Вечером она ушла. А больше я её и не видал. Квартира закрыта. Если тебя бабка интересует, так по её душу, ещё интересовались, кроме вашего сотрудника.

       Кондрат бросил вопрошающий взгляд на бугая.

       – Девчонка приходила. Рыжая.

       – Рыжая? – насторожился Леший.

       – Рыжая, – кивнул швейцар. – Журналисткой представилась. Необычная девчонка. Вроде как не русская, на бурятку похожа, а глаза зелёные, и волос огненно-рыжий. Так вот, она первой приходила, про бабку ту спрашивала. Но Лукишны уже не было. Девчонка, похоже, расстроилась.

       Кондрат вздохнул. Ему все больше не нравился этот клубок событий. А если это та самая Лукишна, о которой говорила старушка-газетчица? И рыжая снова тут. Нехорошо. Ох, скребёт у него от всей этой запутанной истории. 

       Леший развернулся, прошел к бронзовой кошке, снял с хвоста поводок и вместе с Тайрой направился к выходу.

       – Слушай, – вслед ему крикнул детина. – Я вспомнил, как сотрудника вашего звали. Семён!

       В кабаке витал сизый дым, и отчётливо пахло спиртом и кислыми щами.

       – Забрали в тот же день… и тела обоих и все документы. Я по сути-то, даже ознакомиться не успел.

       – А забрал кто?

       – Фиг его знает… – Кипр Иванович хлебнул пива и вытер губы, забросил в рот кривой анчоус. – Михалыч позвонил, сказал, приказ поступил сверху, придет такой-то, отдать. Он пришел, я отдал.

       – Даже документов никаких не показал?

       Разумов усмехнулся.

       – Мне до пенсии три года осталось. Я спорить в таких делах не мостак. Да и… не первый раз…

       – То есть? – Кондрат смотрел на капитана осоловелыми от спиртного глазами.

       Кипр потянулся через стол, взял в руки графинчик с плескавшейся на дне водкой, аккуратно разлил по рюмкам. Подсадил на вилку соленый огурчик. Одним махом опрокинул содержимое рюмки в себя, занюхал, а после засунул огурец в рот. Кондрат в точности повторил за капитаном весь процесс, в конце поморщился.

       – Давно уж бывало, попадёт какое дело, звонят, – хрустя огурцом, пояснил Разумов. – А мы чего? Мы одно слово центр, а на деле, такие же подвластные, как и вы. И над нами есть… – он указал пальцем вверх. Подцепил еще один огурец, сунул в рот. Запил пивом.

       – И часто? – Леший повторил жест капитана и указал пальцем вверх. – Оттуда забирают.

       – Не, не часто, – грустно посмотрел в опустевшую пивную кружку Разумов и жестом подозвал официанта. – Повтори! – повернулся снова к Лешему. – Нет, не часто, раз в месяц, бывает два, а то и реже. Вопросов не задаю, я так думаю, и не ответят.