Секрет фермы (СИ) - Сойфер Дарья - Страница 36

— Я — сторонник здравого смысла, — парировала Ольга. — И он мне подсказывает, что твоя Лена…

— Она не моя!

— Что твоя Лена, — с нажимом повторила она, — капризная, алчная, самовлюбленная… Но уж точно не сатана в юбке, как ты мне тут ее расписываешь. Я не хочу лезть в тонкости вашей совместной жизни. Из нас двоих последней ее видела я, если ты, конечно, не врешь.

— Да сколько раз повторять!..

— Она не производит впечатления умного человека. Или знатока русских просторов. Я к тому, что Букатино, возможно, единственное место за МКАДом, о котором она хоть раз слышала. И когда она узнала, что ее любовник собирается уйти на покой, что с ним теперь придется проводить больше времени, выбрала себе должность по нраву и сослала конкурентку. А я удивлялась, что они наняли этих таджиков! — она с досадой цокнула. — Нет, все законно, мои боссы никогда бы не опустились до такого. Наверняка, Ленусик просто нашла, где подешевле.

— Ленусик?! — Макса передернуло.

— Да, ты же не знаешь… Теперешний ее самец называет ее только так. Ленусик и Павлусик. Одно сплошное умиление.

— Постой! Почему ты считаешь, что именно она выбирала строительную компанию? Если она управляющая Якиманки, то с какого бока здесь Букатино?

— Ты все прослушал, — Ольга устало вздохнула. — Павел Борисович ушел на покой. Ему, по большому счету, плевать на бизнес и все, что с ним связано. Он потерял форму, размяк. И она вертит им, как ей вздумается. Да, участок отсматривал он. Но явно лишь потому, что адрес в его навигатор забила она.

— Постой, есть же еще Гейдман…

— Макс, давай на этом закончим. У меня болит голова, куча дел… Они приедут на следующей неделе, и ты хоть представляешь, что будет, если Елена Владимировна не получит свои яйца пашот?

Макса тряхнуло, как от незащищенного контакта с проводами. Он столько лет не вспоминал о своем браке, что решил, будто забыл о нем навсегда. И одного слова хватило, чтобы подлая память подкинула картинки, звуки, запахи… Которые хотелось с корнем вырвать из головы. Ольга обожала заказывать яйца пашот. И вовсе не потому, что ей нравился их вкус, ей доставляло удовольствие тыкать поваров и официантов носом в неправильно приготовленное блюдо. Причем в поездках по Европе она этим не занималась, а в России… Макс не сразу понял, зачем она это делает. А когда осознал, было проще просто не ходить с ней по ресторанам, чем что-то объяснять, нарываться на истерики и раз за разом наблюдать омерзительную сцену.

— О, ты помнишь… — с каким-то неуловимым злорадством протянула Ольга. — Я рада только тому, что наш новый шеф готовил ей их лично, и делал это настолько виртуозно, что ей надоело. Иначе она бы уже хрустела коленками.

Макс обессилено развалился на диване. Да, нужно было отвезти новую партию молодого сыра в «Ривьеру», заехать за комбикормом… Но голова гудела чугунным колоколом. Он не мог думать ни о чем, кроме своей бывшей. Ему было страшно — без шуток. Он, взрослый мужик, владелец частного хозяйства, боялся рыжую и вздорную тетку. И у него на это были все основания.

Он даже не встал, чтобы проводить Ольгу, да и она не заглянула попрощаться. Ушла, аккуратно прикрыв дверь, и только Терри остался сидеть на коврике, грустно наклонив голову и повесив кончики ушей.

А Макс думал. Что могла запланировать женщина, которая когда-то носила его фамилию? В деньгах она не нуждается, судя по всему. Мужчина есть. Просто приедет насладиться местью? Ольга права: а за что, собственно, мстить? И хорошо бы, если так, потешит самолюбие — и уедет. А если она затеяла что-то большее? Многоходовки… Черт с ней, с землей. И с их бабскими разборками. За Ольгу Макс не переживал совершенно, если уж кто и мог дать Лене отпор, то только она. Потому что Оле, в отличие от него, было нечего терять. А у него был Никита.

Лена оформила отказ от опеки. И все равно где-то в глубине души Макс хранил в крошечном коконе страх, что у него могут забрать сына. Сейчас же этот страх ожил, расправил крылья, превратившись в гигантское чудовище, и трепыхался у самого горла.

Макс готов был на что угодно, чтобы не подпускать бывшую к сыну. Уехать? Устроить небольшое путешествие? А если это ее только раззадорит, и она специально останется здесь подольше? Но ведь и сидеть, сложа руки, нельзя. Лена в свое время окрутила его, взрослого мужика, чего ей стоит запудрить голову ребенку? Никита, как Терри, рад любому вниманию, любой ласке, и был бы у него хвостик, он бы вилял им перед каждым дружелюбным встречным.

Лена могла задействовать адвокатов, а с российской судебной практикой, когда из двух родителей права всегда мать… Нет-нет, ждать было нельзя. И убегать тоже. Иначе так всю жизнь придется от нее шарахаться, она почувствует свою власть и станет этим пользоваться. Значит, надо сделать так, чтобы Лена раз и навсегда исчезла из его жизни.

Макс поднялся к себе, вытащил из комода старую записную книжку. В годы, когда он копошился в столичном бизнесе, такие вещи считались статусными. Кожа, золотые заклепки… Ну и бараном же он когда-то был! И все же сейчас радовался, что не выкинул этот несчастный блокнот за тысячу долларов и сохранил контакты из прежней жизни.

— Алло, Отар? — он задумчиво тер пальцем номер, означенный как «на всякий случай». — Это Макс. «Теорему недвижимости» помните? Да, я. Вы еще занимаетесь?.. Разумеется. У меня проблемы с одним человеком. Куда подъехать?

Неделя прошла. Всего неделя. А Ольге казалось, что ночь с Максом была одним из ее жарких сновидений. И не только потому, что не ожидала ни от себя, ни, тем более, от Беглова такой прыти и пылкости. Но еще и потому, что каждые ее сутки с того дня вмещали по двадцать пять часов адской работы.

Она и сама не подозревала, что способна столько успевать. Носилась, как бешеная белка, и от остальных требовала того же. Бедные таджики! При каждом ее появлении они вздрагивали и филигранно матерились — сказалось общение с местными. Да и сама Ольга стала нервной, начала записывать список дел на каждый день, потому что перегруженный мозг даже отказывался напомнить, зачем она стоит с чашкой перед включенным чайником.

Беглова она не избегала, просто физически не успевала думать о его существовании. Лишь к полуночи, рухнув на свой королевский матрас, она с тоской смотрела на соседнюю подушку, но тут же проваливалась в сон. Нет, однажды они все же виделись. Как и было обещано, она наведалась с извинениями к учительнице Никиты. Противной снобистской тетке, которая мнила себя, по меньшей мере, педагогом из британского заведения для детей аристократов. Та же шпала, вставленная в позвоночник, та же сухая линия губ и резко очерченные морщины бесконечного разочарования в учениках. Впрочем, льстить Ольга умела, а потому явилась с бельгийским шоколадом ручной работы, с виноватым видом и ложным трепетом в голосе. Максу было велено молчать. Он пыхтел, давился невысказанными словами, но укол шпилькой в большой палец ноги помог ему сдержаться. Две женщины сговорились быстрее. Ольга наплела, что собирается стать мальчику новой мамой, что они с Никитой поторопились рассказать обо всем одноклассникам, не уведомив прежде Элину Сергеевну, и сожалеть теперь об этом чудовищном упущении придется до конца своих дней.

У ворот гимназии Макс пытался поймать Ольгу для разговора, но у нее на тот же день были назначены собеседования с горничными, и личную жизнь в который раз пришлось задвинуть подальше.

Найти в Тверской области хорошую горничную оказалось делом не из легких. Кто-то боялся таджиков, от кого-то разило табаком, кто-то вытирал нос рукавом и ненавязчиво вкраплял матерные слова в каждое предложение. Да и ездить на работу в Букатино на рейсовом «Икарусе», который был старше самой Ольги и благоухал мусоросжигательным комбинатом, желающих было мало. Тем не менее, двоих она все же нашла. Свету с другого конца деревни, вдову с отцом- инсультником и сыном, который учился на электрика в тверском колледже. И Марину. С той вышло иначе: она даже про объявление не знала. Работала в продуктовом в соседнем селе, и Ольга старалась попасть в магазин именно в четные дни, потому что сменщица Марины так и норовила подсунуть просроченный или испорченный товар. Ольга как раз ехала с неудачного собеседования, заглянула купить хлеба и того черного порошка, который местные называли кофе. О том, что в нем было на самом деле, — высушенные останки шин или корень полыни, — Ольга не задумывалась, главное — бодрило на ура.