Прогулка под луной (СИ) - "Кельпи-Marrikka" - Страница 23

Никакой крови. Предсказуемо. Конечно, что ещё она могла потребовать? Самоубийственное условие, звучащее примерно как «или воздух или я». Но Дикс ожидал этих слов. Всё к тому шло. Внешне согласие далось легко. Он не делал из этого трагедии. Не объяснял, не настаивал. Остановки сердца, постоянный озноб, галлюцинации. Нужно ли ей было об этом знать? Вегельвейд считал, что нет. Правда, потом стало легче. Организм приспособился. Но жажда…

Про замещающие эликсиры он слышал вскользь. Как анекдоты рассказывали истории тех редких сумасшедших, что добровольно перешли на эту дрянь. Поэтому спрашивать нужно было осторожно, не будя подозрений и любопытства. Испортить себе имя он не мог.

Оказалось, сделать мешанину из сока чистотела и тёртых минералов способен каждый второй знахарь. Князь спустил немало средств, оплачивая услуги одного предприимчивого бородатого врачевателя, поселившегося неподалёку. Но тот скоро смекнул, что к чему, и потребовал удвоить сумму за молчание. Дикс решил, что с него хватит. Оставалось уточнить нюансы и воспроизвести рецепт самостоятельно. С бородачом же в ту ночь состоялась длинная содержательная беседа, в ходе которой он был уволен, запуган и выселен. Говорят, на своей новой родине он стал ярым альтруистом, а от вида денег его выворачивало наизнанку.

Эликсир стал хорошим подспорьем. Он позволял уменьшить жажду ровно на столько, чтоб сохранить контроль и рассудок. Не больше…

«Дикс, милый, ну почему ты против? — недоумевала жена. — Эти артисты замечательные люди! Пусть театр останется у нас ещё на недельку», — вспомнил князь и улыбнулся.

— Нет, ну это уж чистое издевательство! — вернул его к реальности раздражённый голос спутницы. — Сами пригласили и молчите уже полчаса. Словно меня здесь и нет. Если моё присутствие в тягость, то ведь я и не напрашивалась. Могу уйти, в конце-то концов, — заявила она, высматривая другую тропку.

— Ну, извините ещё раз, — спохватился князь, — сам не свой сегодня, раз допускаю такую бестактность по отношению к даме. Можно узнать, чем вы занимаетесь?

— Учусь в институте, последний курс.

— Нравится?

— Очень.

— Много друзей?

— Не особенно.

— Пишите дипломную работу? По какой теме?

— Послушайте, — вздохнула девушка, — ясно как божий день: вам со мной не интересно.

— Расскажите… пожалуйста, — устало протянул Вегельвейд. Разговор, и правда, стал его тяготить. Беседа не клеилась.

— Хорошо, — без энтузиазма отозвалась спутница, поглядывая на часы. — Я пишу о культурном наследии древнегерманского эпоса. Тема не слишком лёгкая. Я взялась изучать поэзию. Сравнивать стили, переводить. С переводами особенно плохо. Я и современный то немецкий не знаю, а там фразы с двойным смыслом, иносказательность, образность.

— Хотите сказать, что у вас есть доступ к таким документам? Я хотел сказать, что если подлинные образцы и сохранились, то к ним вряд ли допускают всех желающих.

— Я не все желающие. У меня диплом.

— Я знаком с несколькими музеологами, думаю, они могут быть вам чем-то полезны…

— Не трудитесь. Я через интернет нашла человека в совершенстве владеющего древнегерманским языком. И он помогает мне абсолютно бесплатно.

— В совершенстве, — насмешливо хмыкнул Вегельвейд. — В совершенстве им владели те, кто жил в ранние века. Люди, которые говорили на нём ежедневно, которые на нём ругались, которые на нём пели, и которые на нём думали. Увы, сами понимаете, их больше нет. Так что ваш благодетель, скорее всего, вешает лапшу на уши. Тем более через интернет. Никакой ответственности. Вам бы следовало посмотреть в его наглые глазки и перепроверить всё им сказанное.

— Вы считаете, что я такая пустая, говорю, сама не знаю о чём? — возмутилась девушка дрогнувшим голосом.

Дикс пожалел о том, что его речь была, пожалуй, слишком эмоциональной.

— Я показывала его труды нашему профессору, и он был поражён насколько живо и точно подобраны слова. Некоторые переводы и комментарии его так изумили, что он даже попросил меня устроить встречу с таким дарованием.

— Ну, пусть так, — мягко уступил князь.

— Вы мне опять не верите? — вспыхнула девушка. — Тогда послушайте последний перевод. Это стихотворение невозможно было собрать по смыслу без действительно глубоких познаний и тонкого поэтического чутья. Вы вряд ли поймёте его на исходном языке, так что постарайтесь вслушаться в переводной слог, а я потом доходчиво объясню аналогию:

Жизнь — шутка,

Пёстрый ворох грёз,

Застрявший в яме выгребной.

За старым кругом — новый круг.

Ты не смеёшься?

Что с тобой?

Тяни в улыбке бледный рот

И кинь монетку под хлопки.

Пусть представление идёт

— Воротят нос лишь дураки, — ошеломлённо закончил последнюю строчку Дикс.

Девушка молча уставилась на него.

— Я переводил это стихотворение, — севшим голосом признался он, — и собирался сообщить некому исследователю с ником «Цветок», что оно относится к шестнадцатому веку.

— Я не собиралась включать его в работу, просто оно мне понравилось. Так значит передо мною Дикс, — сокрушённо подытожила она. — Урок на будущее — не болтать. Как вас зовут на самом деле?

— На самом деле так и зовут.

— И меня на самом деле. В смысле, Роза.

Вегельвейд развеселился.

— То-то я смотрю, ваш специалист мне кого-то сильно напоминает.

— У меня ещё остались подозрения, — покосилась на него студентка, — вы немногим старше меня. Откуда такие познания?

— Собственно, в них нет ничего необычного…

— То есть, в старинных текстах разбираются все поголовно, одна я — даун, но мне никто не сказал, потому что жалели?

— Почему вы выбрали древнегерманский эпос? — уклонился князь. — Есть темы куда интересней. В том, что я переводил — скудные описания, сплошь диалоги, военная тематика, и всё мифологизировано, это даже не исторические прототипы.

— А вам не нравится мифология?

— Она очаровательна, но так обманчива.

— В ней больше правды, чем мы привыкли думать, — грустно улыбнулась Роза, — к примеру, русалки.

— Неделя после Троицы — русалочья неделя. И полнолуние. Вот зачем вы здесь, — запоздало догадался Вегельвейд. Но я их не видел. Ни одной обнажённой красавицы с рыбьим хвостом, увы.

— Про рыбьи хвосты — отдельная история. Наслоение легенд друг на друга. Мавка, «мертвушка», русалка — просто девушка в белом, сидящая на берегу. Заречённая невеста.

— Обычно у обывателей другое мнение.

— А вы не обыватель?

Дикс засмеялся звонко и от души.

— Зрите в корень. Мне это ещё в письмах понравилось. Но тогда вы должны знать, что такая встреча сулит тяжёлую болезнь. Куда только ваша тётушка смотрит?

— Она водящая, у неё глаза завязаны.

— Всё ещё играют? — оторопел Вегельвейд. — Тогда может быть… — остановился он, что-то прикидывая, — вам очень хочется участвовать в жмурках?

— Вообще-то, нет, — призналась Роза.

— На том берегу сосновый бор, — указал он на пушистые кроны, гордо вздымающиеся в золотистой дымке. — Можем там переждать свадебный апофеоз, а заодно поискать печальных дев в белых венках. Мм-да, — озадаченно протянул Дикс, заметив настороженность спутницы. — Это было бестактно с моей стороны. Забудьте. Вы уже успели, чёрт знает, что подумать?

— Конечно, успела.

— Значит, нужно срочно исправлять положение, — почесал затылок князь. — Хотите, я проведу вас в дом так, что даже никто головы не повернёт в нашу сторону?

— Нет. Я хочу на тот берег.

— Правда?

— Правда.