Живая душа (СИ) - Дмитренко Татьяна - Страница 1

Нынешний день заканчивается относительно благополучно, слава тебе, Боже… Откуда следует? Да посмотрите на славноизвестного хозяина таверны «Серебряный олень»! Что, не понятно? Ну как же, уважаемый господин Йарин до сей поры не попытался вытянуть меня поперёк организма мокрым полотенцем и даже дважды накормил за работу. На его месте я бы такую работягу выставила за дверь без выходного пособия. Мало того, что молчит с утра до вечера — то ли дура от рождения, то ли глухонемая — так ещё и пользы особой не приносит, разве что с тряпкой управляться горазда.

Трактирную стойку отмыла любо-дорого посмотреть, полы отмывает начисто, воды не жалеет и руки запачкать не боится, матушку Анеи вон удержать смогла, когда старуха сознания лишилась да едва не снесла полголовы о каменную стенку амбара… Страшновата сия девка, что правда, то правда — полагаю, именно такие речи ведут посетители трактира, когда во все глаза таращатся на странную работницу. Сами они тут странные, рожи такие, что хочется кирпичом поприветствовать каждого третьего посетителя благословенной таверны, а каждого второго — одарить крестным знамением.

Я сижу на заднем крыльце, уронив голову ниже плеч и разглядываю распухшие красные ладони, сморщенные от воды и мои собственные косолапые ступни в стоптанных опорках. Уже почти месяц я работаю в заведении уважаемого господина Йарина, чтоб ему всю оставшуюся жизнь хорошо и легко дышалось… и до сих пор не могу понять того языка, на котором господа тутошние обитатели изволят беседовать. Ровно тридцать дней я таскаю по этой таверне тряпку! Десять дней ушло на то, чтобы объяснить работяге Марису, истопнику, грузчику и вообще «мальчику-за-всё» как именно я вижу поломойный инструмент, называемый на планете Земля шваброй. Даже изображённый на песке рисунок инструмента мало что добавил к моему мычанию, сопровождаемому почти неприличными жестами. Но на исходе десятого дня мне была явлена — благодарю тебя, Творец! — самая настоящая швабра, украшенная прекрасной резьбой по рукояти, просто офигеть.

Так что теперь я изображаю уборщицу в этом учреждении общепита за еду и кров. Кровом тут считается каморка два на два метра, зато там есть настоящая кровать с жёстким тюфяком и плащом господина Йарина — в качестве одеяла и огромный табурет, на котором можно спать, если свернуться калачиком. Хозяин называет меня Экрима, и я подозреваю, что это переводится со здешней мовы на русский язык как «эй ты, немая» или «эй, страшила». Сам Йарин очень похож на толстого Будду, впавшего в транс по поводу несовершенства этого мира. Он обычно сидит за стойкой, ухмыляясь собственным мыслям и с привычной плотоядно-отстранённой улыбкой подлинного Будды…

Рожа у господина Йарина выглядит совершенно осоловевшей от жары, но дураком будет тот, кто решит, что он ничего не замечает или плохо считает денежки за обслуживание. Ага, ждите-ждите! Одну из служанок он выгнал взашей, девчонка осмелилась зажать грошик из оплаты за фирменную похлёбку. Мамаша служаночки и в ногах валялась, и, должно быть, пыталась как-то ещё достучаться до сердца хозяина, но увы — номер не удался.

Двухразовое питание и кров достаётся мне немалой ценой — каждое ведро и без воды затянет на три-четыре килограмма, да водички в нём литров шесть будет, да побегай от колодца к таверне… это, считай метров двадцать, да оттащи ведро с грязной водой до сточной ямы — это ещё метров пятьдесят. А что делать?

Выдернуло меня из родного мира — ни с того, ни с сего, перекинуло в неведомую страну и здесь, в этой терра инкогнита, я получила отчего-то иное тело, кстати — женское. И вместе с телом обрела кучу проблем и главная состоит в том, что никто не торопился ознакомить меня с языком, обычаями, и этикетом страны неведомой.

Да, вот так оно и было — засыпаешь в собственной кровати после очередного похода с внучкой по киношкам, а просыпаешься в теле непонятной тётки, облачённой в старенькое платье и в странную обувку из кожи неведомой твари. А уж если прибавить к перечисленному, что очухалась я с обрывком верёвки на шее и лёжа под телегой… а ещё добавить, что вокруг орали, звенели железками и бегали бородатые мужики в кольчугах, хрипели кони и хриплые голоса выкрикивали странные команды на идиотском языке… Как меня там не пришибли, не знаю, но обмочилась я с перепугу сразу же! Смутно припоминаю как выползла из-под телеги, запуталась в каких-то тряпках, еле выдралась из окровавленной мешанины неведомого генезиса — то ли ошмётков порубленных тел, то ли просто крови, тряпья и жидкости с резким запахом… Попутно выдала на-гора не то обед, не то завтрак, думала желудок выскочит через горло, уползла далеко в какие-то кусты и вырубилась, не выдержав напряжения момента.

… На место побоища я набрела случайно через день после того, как очнулась под кустом… Зрелище растерзанных тел потрясало — дохлые лошади, художественно перемешанные с землёй и травой, человеческие останки, полчища трупных мух, странные животные-падальщики размером с куницу и такие же вертлявые. Меня колотило так, что руки-ноги толком не слушались, поэтому обходила я это милое местечко по периметру с большой осторожностью. Не хотелось идти в это месиво, но пришлось, поскольку окровавленная одежда на мне воняла и топорщилась колом, обувь же заскорузла, ломалась и натирала ноги до кровавых волдырей.

В этом перечне ужасов и странностей радовало только одно — тело мне досталось нестарое, худое, правда, но без шрамов, синяков и прочих отметин. Ноги подкачали — ступни заметно косолапили при ходьбе, но идти не мешали, кривизна в голенях тоже не особо напрягала — мне тут модельная карьера не светит. Артрита нет — и слава богу! Первые сутки я лежала пластом, задыхаясь от плача, ужаса потерь и выгоняла стресс дыхательной гимнастикой, а потом всё же обобрала первый мало-мальски подходящий женский труп, нашла странного вида чуни на ноги. И побрела прочь, мучаясь от болей в стёртых ногах и рези в желудке, а если добавить одышку от тахикардии и спазматические рыдания от невозможности понять происходящее, то можно представить, как именно выглядело моё лицо при встрече с первым живым человеком, нашим «мальчиком-за-всё», дай ему бог здоровья.

…Окончательным итогом происшедшего имеем нервный срыв, и посттравматическую потерю голоса. Онемела я, проще сказать. Таким образом, выучить язык не представляется возможным, поскольку я не могу и слова вымолвить, а уж о том, чтобы выяснить названия обыденных предметов даже мечтать не приходится.

Неведомые враги, напавшие на этот непонятный отряд-караван, не побеспокоились обобрать трупы на предмет дорогой добычи. Почему? Кстати, я ни одной побрякушки не тронула, побоялась. Мало ли что, вдруг это слишком заметные штуки, чтобы продать их в первой же лавке первому скупщику краденного. Нет уж, нам такого добра не надо. Жива осталась — и на том спасибо. Теперь надо думать о будущем, а для начала отмыться, постирать одежонку и увидеть себя со стороны. На кого я вообще похожа? И почему валялась под этой телегой с вервием на шее, в каком статусе я вообще нахожусь, и кто может меня спасти, убить, полонить, превратить в рабыню, распять, продать на органы?

— Экрима-а-а! — это жена Йарина орёт.

Зовут её госпожа Лира, а голосок проникает везде, как дяденька Рентген. Грешным делом, думаю, что даже в столице земли неведомой господа городские стражники приседают на задние копыта едва услышат сей трубный глас. Словом, за такой голос убивать надо, и я плетусь на зов, а попробуй не явиться — кудахтать будет часа два…

Слава богу за то, что я не понимаю сказанного, и к тому же слова вымолвить не в состоянии, иначе нашлась бы с ответом обязательно — а то я свой характер не знаю! И сколько бы я продержалась на нынешнем «рабочем месте» после сольного выступления? То-то и оно, дорогая Экрима, скорее всего, ты бы мгновенно потеряла этот самый «кров» и двухразовое питание. Собственная гордыня хороша, когда к этому есть предпосылки, а я пока никто и звать никак. Вот освоим язык и посмотрим, кто тут есть кто.