Иная. Песня Хаоса (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 16

— Я думал, у тебя сейчас прорежутся клыки. И мы станем похожи друг на друга, — фыркнул Вен Аур, а потом двинулся к ней, отчего Котя испуганно прижала руки к груди. Он обнюхал ее со всех сторон, точно намеревался съесть, приподнялся на задние лапы и потянулся носом ко рту, точно еще раз проверяя наличие клыков. Но там оставались обычные человеческие зубы, и Котя не чувствовала в себе никаких изменений.

— Да что же такое… Ты обычный человек? — недоуменно вопрошал Вен Аур, отходя на небольшое расстояние и пристально рассматривая. — Как же так…

— Всегда считала, что да, — пожала плечами Котя, не имея ни малейших догадок о том, что происходит.

— Неужели обычный… Ничего не понимаю. Ничего! Проклятье, сколько лет мне еще искать и не находить. Я устал!

Он с ненавистью выпустил когти и зло царапал покрытый ледяной корочкой снег. Тонкие вытянутые ноздри гневно раздувались, а глаза вновь приобрели оранжевый оттенок, в них появилось тяжкое томление, сравнимое почти с мукой.

Котя стояла рядом, стирая рукавом кроличью кровь с подбородка, она ничем не могла помочь. А хотела бы! Она почувствовала себя виноватой, она не оправдала его надежд и отчасти сама печалилась: ей не находилось места ни серди людей, ни среди созданий Хаоса. Везде ее считали чужой и лишь ошибочно принимали за свою, а она зачем-то ото всех отличалась.

Ох, мать, глупая мать, польстившаяся на речи торгового гостя! Порой Котя представляла, как сложилась бы ее жизнь, родись она от отчима. Вряд ли на ее долю выпадало бы меньше работы, но это и не тяготило, в деревне все усердно трудились. Зато с ней бы охотно говорили, у нее бы появились друзья, а потом хороший муж, дети. Возможно, она бы стала даже чьей-нибудь первой женой, распоряжалась бы в собственной избе. Теперь же она стояла в нерешительности среди морозного леса, а Вен Аур, низко опустив голову, лишь напряженно шевелил ушами и вслушивался. Он отходил на край поляны, потом вновь приближался, ткнулся носом в бесполезные золотые браслеты из приданого, потом снова обошел со всех сторон. Котя стояла неподвижно.

— Ничего не понимаю, — вскоре пробормотал он и встряхнулся.

— О чем ты? О чем?

Котя пыталась выяснить, в чем ее вина, что случилось неправильного после неудавшегося поедания кролика. Возможно, она нарушила древний обряд гостеприимства созданий Хаоса. Но потом припоминала, что у них нет никаких ритуалов. Она просто не превратилась в монстра, как предостерегали духи и как желал на самом деле Вен Аур.

— Уже не важно, — смягчился он, кивая Коте сухо, с меньшей теплотой: — Пойдем, попробую вывести тебя из леса на дорогу. А там уж решишь, где твой жених или где дом.

— Ты знаешь, куда идти? — спросила Котя, радуясь, что за разочарованием не последовал гнев. Но все-таки сердце жгла неразгаданная обида, словно ее оскорбил близкий человек. Так поначалу ранили неласковы слова матери, но с годами они сделались привычными, Котя разучилась их по-настоящему слышать. С Вен Ауром так не удавалось.

— Понятия не имею, — признался он растерянно. — До сих пор вслушивался в зов, по нему и шел. А зов-то на тебе заканчивается! А ты тут. Эх, зов. В какой стороне твоя деревня?

Он приподнял морду, обеспокоенно переступая с лапы на лапу. В его уверенных движениях появилась нерешительность.

— Я не знаю, — прошептала притихшая Котя. — Там была река, исток недалеко, но река уже широкая.

— Здесь нет никакой большой реки поблизости, — пробормотал Вен Аур, и Котя поняла, что они оба заблудились.

— Я не знаю! Не знаю, куда меня завезли! — воскликнула она, потрясая кулаками. Она слишком устала страдать за чужие ошибки. То за глупость матери, то за наивность отчима, то за самоуверенность сватов-наемников, отправившихся в сумерках через лес, то теперь за неуверенность Вен Аура. И все выставляли виноватой ее, поэтому Котя снова злилась. Гнев позволяя ей существовать, хотя она любила жизнь, даже если жизнь ее не любила.

— Я знаю еще меньше, я, считай, вообще странник из других мест, — неуверенно, но с вызовом ответил Вен Аур. — В Хаосе нет дорог, только зов! И свобода среди темноты. А у вас все так сложно, все отдельно… Деревья молчат, звери не говорят, а люди творят вообще непонятно что.

От его жестокого тона и слов, Котя ощутила влагу, повисшую на ресницах, горло сдавила невидимая рука, на языке защипало. И она невольно горько расплакалась, в ней что-то сломалось.

Вен Аур отверг ее, она потеряла единственного, первого и последнего, друга, да еще посреди леса. Теперь и он лишь приказывал ей, недовольно понукал и злился на то, что она неправильная, «иная». Котя понимала бессмысленность собственной обиды, но растоптанная уязвленная гордость вместе с разбитой робкой надеждой делали ей очень больно, впивались мелкими уголочками, отчего слезы все текли и текли. А потом вспоминалось и все остальное — снова нападение разбойников, первое убийство, главарь Вхаро. И рыдания продолжали душить ее, отчего она упала на колени, срываясь с всхлипов на глухой кашель, давящий на грудь. Мир вокруг нее помутился, через завесу слез он представал видом из слюдяного оконца, какие вставляли в теремах.

— Что это с тобой? — прозвучал виноватый голос Вен Аура.

— Я неправильная. Везде неправильная! Для всех! — истошно воскликнула Котя, но тут же устыдилась собственного надломленного голоса. Раньше она никогда не срывалась, ни унижения, ни угрозы не выдавливали из нее и слезинки. Теперь же они лились щедрым водопадом, тут же неприятно замерзая на щеках, а нос распух и хлюпал. Отрезвило ее прикосновение меха, Котя торопливо отерла слезы и отняла ладони от лица — Вен Аур обернулся вокруг нее клубком, обвил ноги и дружелюбно ткнулся влажным носом в щеку:

— Я такого не говорил.

Котя еще вздрагивала, силы и выдержка покинули ее, она ласково прильнула к мягкому лбу, и какое-то время наслаждалась теплом, перебирая веточки короны. Затем Вен Аур отстранился и объяснил виновато:

— Я ведь сам заблудился в вашем мире. Я такой же потерянный странник, как и ты.

Котя кивнула ему, несколько раз вдохнула и выдохнула, и, кажется, временно успокоилась. Вен Аур тоже. Больше он не говорил про некий зов.

— Попытаться зажарить его что ли, — неуверенно пробормотала Котя.

— Что вам для этого нужно?

— Огонь. Костер. Помоги собрать мне веточки и трут. Я попробую.

Вместе они побродили по поляне, ободрали примерзшую кору с нескольких деревьев.

— Эх, был бы сейчас со мной мой друг Огневик, — вздохнул мечтательно Вен Аур. — Он бы дохнул жаром, как обычно. Как он нас развлекал, бывало.

Котя улыбнулась, не представляя, на кого же походил этот друг, раз дышал огнем, и тут же устрашилась, каких бед наделало бы такое создание, если бы его прогневали чем-то люди.

— Ты говорил про зов… Но, может, ты ошибся? Может, тебе надо вернуться домой, за Барьер? — неловко спросила Котя, складывая веточки, кору и сухую труху их дупел.

— Даже если бы хотел вернуться… Это не так-то просто. Разрывы Барьера открываются не каждый год, — отозвался погрустивший Вен Аур. — И в мир ваш я отправился только ради этого зова. Но я что-то делаю неправильно. Это точно! Хаос-то не может ошибиться.

— Но что такое Хаос? — спрашивала Котя, раскладывая на снегу дощечку, подкладывая под нее кору и беря тонкую палочку. Спутник по указке проделал когтем небольшое отверстие в дощечке.

— Хаос — это все, что за Барьером, — объяснял Вен Аур задумчиво. — Говорят, однажды в Черную Дыру провалилось множество миров. И некоторые уцелели, отгородились Барьерами, так сработала их магия, а все остальные смешались. Что такое Черное Дыра и как так провалились — не спрашивай, мы сами не знаем, это все легенды наши такие. Так, дай-ка мне!

И он схватил передними лапами дощечку, принимаясь быстро вращать палочку в углублении. Котя потеряла дар речи, когда когтистые лапы в мгновение ока превратились в сильные мужские руки с длинными ловкими пальцами. Она даже зажмурилась, испугавшись, что уже бредит. Из последних сил она гнала от себя черную тень хвори, надеясь, что ее устрашат языки пламени и добрая еда. Пока Вен Аур с завидным старанием добывал огонь, Котя подхватила ножик и привычным движением освежевала кролика, ловко сдирая с него шкурку.