Иная. Песня Хаоса (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 39

Долго еще вослед неслись ругательства, а потом стихли. Измученный Вхаро прислонился затылком к стволу дерева, насколько увидела издалека Котя. Вскоре он негромко запел осипшим голосом:

— Жила любовь далеко в весенней стороне.

Я был всегда желанным. В то время, как во сне…

Котя отвернулась. Отчего-то на глаза наворачивались слезы. Вен Аур тоже замолчал. Они оба не жалели беспощадного Вхаро. Он совершил слишком много зла, даже если пережил утрату и предательство. В конце концов, даже у созданий Хаоса есть выбор, как распорядиться своей судьбой.

Но его история потрясла их, раскрыла правду про зов. Все-таки они не искали неизвестного оборотня. Вен Аур пришел именно к Коте. Вхаро тоже однажды прорвался за Барьер ради своей горемычной жены.

«Они наивнее людей… Они верят, что Хаос все мудро рассудит, — думала со скорбью Котя. — Но люди не ведают о его мудрости. Люди сложны. Или глупы. Это как посмотреть. Значит, я могла бы отвергнуть Вен Аура, закрыться от зова и никуда не идти с ним. Но… Но я ведь иду. И не из-за одного зова Хаоса. Или… Или из-за него?»

Вен Аур тоже молчал, долго и ожесточенно. Никто бы не подсказал, какие мысли мучили его. Говорить не хотелось, сердца обоих странников терзало смятение. Вхаро остался на верную погибель, но несколькими меткими словами словно бы вернул себе победу. Котя верила Вен Ауру, надеясь, что это взаимно. Она бы никогда не посмела поступить, как жена Вхаро. И все же…

«Что такое зов? Как у животных слепая воля или как у людей зов сердца?» — думала Котя, и эта мысль засела в сердце острым шипом.

Они шли в неизвестность, двое потерянных детей разных миров. Но все-таки вместе, отдавшие себя на милость заснеженного пути. Лес тянулся долго, несколько нескончаемых дней. Дорога слишком утомила, Коте хотелось погреться у печки, снять сапоги. Она устала от вкуса жареного мяса без специй, даже если попадались вполне сочные кролики. Еще ей хотелось хлеба и масляной каши. Она вспоминала, как доила корову и несла в избу теплое парное молоко, как взбивали сметану и сквашивали творог. Она тосковала по матери, временами корила себя, что дома-то ее почитают за мертвую. Но все-таки уверенно вела общая с Вен Ауром цель.

В деревне его бы не приняли. А уйти от него Котя не желала. Пусть и боялась неосторожно брошенных слов Вхаро. Идти вместе, болтать о пустяках, преодолевать трудности — все это не пугало и приносило радость. У Коти впервые появился настоящий верный друг. Она отвечала взаимностью, подбадривала его и рассказывала о людском племени. Но как только речь заходила о любви… Даже не о ней, потому что напрямую Вен Аур не решался заговорить. Как только неосторожно встречались их взгляды или же нежно тянулись друг к другу руки, Котя терялась. Неужели все это направлял только первобытный животный зов? Не верилось. И все же сердце глодали сомнения.

«Ничего, в городе ждет много других забот», — подумала Котя. И чем реже она возвращалась к мучительной теме, тем легче становилось на душе.

Генерал Моль не появлялся, не ранил слух стрекот крыльев. Зато песня, что звала почти всю жизнь, постоянно теплилась в груди щемящей радостью, неразумной, непереводимой. И не существовало слов, чтобы выразить это безымянное чувство предназначенности друг другу. Котя даже благодарила Вхаро за то, что проклятый разбойник отвратил Вен Аура от идеи искать еще кого-то. Улеглась смешная ревность. Но росло беспокойство о насущных мелочах.

— Как думаешь, здесь тоже слышали об оборотне? — вопрошал спутник.

— Не знаю, — отвечала ему Котя.

Приближение к человеческому жилью возвестили отдаленные женские голоса. Они доносились сквозь лес мелодичным эхом, перелетая меж оттаивавших стволов. Хотелось побыстрее найти жилье и пристанище. Котя надеялась, что их не прогонят. Пение притягивало радостной безобидностью, оно манило знакомыми переливами. Даже усталые окоченевшие ноги повиновались теперь лучше.

Вскоре из-за поворота показалась деревня. Крупная, с добротными избами, на крышах которых торчали печные трубы, она зазывала и манила. Даже собаки не залились слаженным лаем в присутствии Вен Аура. Ему все лучше удавалось сохранять облик человека. Какой-то мужик въезжал в деревню на розвальнях с хворостом и охотничьей добычей, так его низенькая лошаденка даже ухом не повела. Котя усмотрела в этом добрый знак: в ее спутнике даже животные больше не чувствовали хищника из Хаоса.

— Ой, Котя, мы попали в деревню сумасшедших! — подивился Вен Аур, издали рассматривая селение. Уже не раз отвергнутые странники остановились нерешительно у околицы.

— Да нет, что ты! — от души рассмеялась Котя, прикрывая рот рукавицей.

— Будет человек в своем уме с крыши орать?

На большинстве крыш и правда стояли по две-три женщины, простиравшие руки к небу. Это их пение и разносилось далеко по лесу. Вен Аур непонимающе хлопал глазами.

— Да это они весну закликают. Веснянки поют! Ты послушай слова. Мы с матушкой и женами отчима так же делали, — объяснила Котя, довольная тем, что знает об этом больше спутника. Он-то весь мир посмотрел, пока до нее добирался.

— А зачем на крыше?

— Чтобы лучше слышала.

— Весна что ли? Так она не живая, и ушей у нее нет, — обиженно буркнул Вен Аур и подбоченившись продолжил: — Ерунда все это. Весна приходит, потому что Барьер где-то нагревается, а где-то остывает. И так посменно. Если будет всегда лето в одном месте, магия прожжет его, как полотно, вот и перемещается она. Сдается мне, разрывы Барьера случились как раз из-за перегревов.

— Ой, много-то ты знаешь. И сам-то в это веришь? — отмахнулась привычно Котя.

— Конечно, верю. Мы больше вас о Барьере знаем. И о том, что было до Хаоса. Самые старые из нас ведают немало. Они, говорят, еще видели сам Хаос, видели, как он перемешивал много миров.

— Пусть ведают, а нам весну покликать тоже надо. Хоть какая радость. Если все знать да объяснять, никаких праздников не останется.

От собственных слов душу запорошила нежданная тоска. Она оседала снежными хлопьями воспоминаний и сожалений. Возможно, уже никогда и ни с кем не приведется кликать весну или отмечать день равноденствия. Хотя на шумные гуляния деревни никогда не звали. Прыгать через костер не велели, в хоровод молодежь не приглашала. А если и случались весенние гадания или зимние, на смену года, так Котя совершала их одна или в компании матери. Хотя родная и не любила заглядывать в будущее, говорила, что это дело духов.

Котя же разные способы выведала, и ведь верно себе все предсказала. Вечно у нее выходил то невиданный зверь, то выпадала дальняя дорога — где воск капнет, где колья в заборе закончатся на слове «чужеземец», где зернышки россыпью лягут. Так и случилось долгое странствие. Возможно, скоро их изматывающий путь обещал закончиться.

— Люди добрые, пустите странников на ночлег? — спросила Котя у того же мужика, который вез хворост. Он нахмурил кустистые брови, засомневался, но кивнул и повел к старейшине. Котя снова представила себя и Вен Аура погорельцами из Омутов. Она надеялась, что в этих краях никто не слышал о далекой деревне и не помнил, когда там случались пожары. Да и про сожженный терем Игора с третьей женой, как Котя надеялась, тоже не донесла молва.

— Странники, говорите. Люди ли вы? А то вон слух про оборотня идет, — привередливо рассматривал их старейшина, но все-таки пригласил к себе в избу.

По стенам тянулись длинные лавки, от печи исходило дурманящее тепло. Жилище напоминало добротный дом отчима. Странников приветствовала жена старейшины, две ее сыновей с женами и маленькими детьми. Да еще друид, который помахал над ними зажженным ароматным веником. Котя испугалась, что чудодейственные колдовские травы выдадут Вена, заставят его выпустить когти или обрасти шерстью. Но он только звонко два раза чихнул от дыма, встряхнулся и радушно улыбнулся. Котя успокоилась. Если и существовал настоящий способ раскрыть вторую сущность, то седобородый служитель духов его не ведал.