Злая зима (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 43

— Я все думаю про этих эксгибиционистов, — признался Брун. — Выходит, я полгода участвовал в сексе втроем?

— Ты был пассивным наблюдателем, — заметила Эльза.

— Не люблю слово «пассивный», — поморщился Брун. — Не надо ко мне его применять, особенно в сексуальном подтексте. А что тебя заводит, Эльза? — он посмотрел на нее, улыбнулся.

— Меня заводит, когда по любви, — ответила она, отвернувшись к окну.

Брун вздохнул, уставился на дорогу. Эльза посмотрела на него и вдруг дернулась, зубы клацнули у самого горла. Брун резко перехватил ее за шею рукой, прижал к спинке сиденья. Крутанув руль, припарковался у обочины, так что шины взвизгнули, заскользив по снегу.

— Саечка за испуг, — захихикала Эльза, пытаясь оттолкнуть его руку со своей шеи.

— Ты что? — воскликнул он. — Пошутила? Это, по-твоему, смешно? Ты вообще нормальная?

— Нет, — покачала головой Эльза. — Определенно, нет.

Он посмотрел на нее — карие глаза смеялись, волосы растрепались, шея под его рукой была хрупкой, а кожа нежной… Брун, быстро склонившись, чмокнул ее в губы. Клыки тут же вытянулись, глаза заволокло тьмой, которая тут же развелась.

— Не делай так больше! — воскликнула Эльза.

— Ты тоже, — буркнул он в ответ.

— Эльза!

— Чего тебе? — спросила она, заглядывая в спальню Бруна.

— Если что — сразу меня буди, — попросил он. — Как-то мне неспокойно на сердце.

— Это от переедания, — ответила она.

— И не снимай ведьмин мешочек.

— Да помню я! Спи уже, — она скрылась в дверях.

— Эльза!

— Что? — снова заглянула она.

— Ты считаешь меня очень страшным?

— Не очень, — ответила она. — Брун, что происходит?

— Не знаю, — признался он, переворачиваясь на живот и сгребая подушку под голову. — Но мне как-то тоскливо. Может, последний гамбургер и вправду был лишним.

Эльза подошла, села на край кровати, положила руку ему на спину. Брун вскинулся, внимательно на нее посмотрел.

— Я проявляю дружеское участие, — обозначила Эльза.

— Ладно, — вздохнул он, укладывая голову назад на подушку. — А можешь мне чисто по-дружески почесать спину? О да! — простонал он, когда ноготки Эльзы прошлись между лопаток. — Левее, пониже. Чуть сильнее… Эльза, ты лучше Бальтазаровой руки!

— Вот спасибо, — усмехнулась она. — Все? Доволен?

— Не совсем, — он повернулся, но Эльза уже встала с кровати.

— Спокойной ночи, Брун, — сказала она, выходя из комнаты и выключая свет.

Ночью Эльза растерла ведьмин порошок вдоль порога, устроилась с ноутбуком на кровати Бруна, который мирно спал, видя медвежьи сны, как вдруг в дверь постучали.

Эльза в замешательстве глянула на спящего Бруна, потом подошла к двери.

— Кто там? — спросила она.

— Эльза, это Вероника. Впусти меня, пожалуйста, нам надо поговорить.

— Что ты тут делаешь? — удивилась Эльза. — Вероника, я не могу открыть. Это может быть опасно для тебя.

— Меня укусил вампир, — ответила она. — Как и тебя. Я не знаю, что мне делать. Пожалуйста, Эльза. Все от меня отвернулись.

Эльза повернула замок, распахнула двери, и Вероника шагнула внутрь.

— Вот, значит, где ты сейчас живешь, — сказала она, осматриваясь. Расстегнула верхнюю пуговку на длинной лисьей шубе, откинула светлые пряди за спину. — Ну и убожество.

— Я слышу, как бьется твое сердце, — Эльза облизнула губы. — Очень быстро. Шрамы на твоей шее, — она указала на запекшиеся отметины на белой коже Вероники, — они заживают. Это был не альфа! Ты не обращаешься!

— Пока что нет, — зло улыбнулась Вероника. В дверном проеме появились мужские силуэты. Металлическая сетка развернулась и упала сверху, накрыв Эльзу.

— Брун! — завопила она, дернулась в сторону, запуталась и рухнула на пол. Трое мужчин в мешковатых серых рясах, оставляющих открытыми шею и грудь, навалились на Эльзу, стянули руки и ноги ремнями.

Пастырь вошел в квартиру, на обычно бледных щеках пылал румянец, родинки на костлявой груди казались запекшимися брызгами крови.

— Прекрасно! — он потер ладони. — Заткните ей рот, только осторожно, она не должна никого укусить. Не хватало все испортить в последний момент. Грузите ее скорее.

Он заглянул в комнату Бруна, постоял у порога какое-то время.

— Может, прикончить медведя? — предложила Вероника. — Как бы из-за него не было проблем.

Пастырь вынул из кармана рясы складной нож, откинул неожиданно длинное лезвие. Но, помешкав, сложил его.

— Я загляну к нему позже, — пообещал он.

— Брун! Проснись, зверюга!

— Клиф? — Брун разлепил глаза. — Какого черта?

— Вот уж не думал, что мы окажемся в одной постели голыми, — оскалился Клиф, почесав жилистую грудь, покрытую клочковатой шерстью.

— Дай мне это развидеть, — пробормотал Брун, снова закрывая глаза. — Это что, кошмар?

От резкой пощечины его голова мотнулась, он сел, рефлекторно схватив гиену за руку.

— Это не сон! — понял он. — Где Эльза?!

— О том и речь. В общем, я никогда не пропускаю час оборотня — пользуюсь любой возможностью, чтобы влезть в свою пятнистую шкуру. В последнее время я люблю бегать у твоего дома. Эльза иногда ходит по квартире в одном белье, ты знал?

— Где она? — взревел Брун, вскакивая с кровати.

— Я успел заметить, как какие-то мужики грузят мычащий сверток в черный бус. С ними еще была блондинка. Симпатичная, но в шубе и с таким выражением лица, будто говна объелась.

— Вероника, — понял Брун. — Куда они повезли Эльзу?

— Да кто их знает, — смутился Клиф. — Я же не был уверен, что это Эльза. Заглянул к тебе — дверь открыта. Вот решил тебя сперва разбудить. У тебя все же в полиции больше связей.

— Я сам ее найду.

— Как?

— По запаху, — Брун потянулся, плечи стали шире, ссутулились.

— Брун, до конца часа оборотня минут двадцать!

Медведь опустился на четыре лапы, коротко рыкнул и рванул к выходу.

— Я с тобой! — Клиф присел, клацнул выпятившимися челюстями.

По улицам звериного кольца несся огромный медведь, абсолютно черный в неясном свете луны, которая то и дело прятала бледное лицо за вуалью облаков. Желтая бирка вспыхивала в случайных отблесках фонарей, когти стучали по асфальту. Следом спешила гиена. Резкий хохот отразился от стен домов, и когда эхо затихло, странная парочка уже исчезла из виду.

— Помогите! — завопила Эльза, когда ей удалось вытолкнуть кляп изо рта.

Марк деловито подобрал влажный кусок ткани, свернул, чтобы снова засунуть ей в рот, но Вероника остановила его.

— Да и пусть себе орет, — сказала она. — Так веселее. К тому же мне бы хотелось поболтать с подружкой напоследок.

— Вероника, отпусти меня! — выкрикнула Эльза. Ее положили на длинный деревянный стол, который куда уместнее смотрелся бы на кухне большой семьи, чем под черными сводами церкви второго пришествия. Крепкие веревочные петли впились в запястья и щиколотки, растянув Эльзу на поверхности стола как тушку, которую вот-вот начнут потрошить. — Что вам всем от меня надо?

Огромные канделябры по сторонам стола, каждый уставленный тысячами свечей, горели ярко, как два стога сена. Черные двери в стенах открывались, и в церковь заходили все новые люди, свет пламени окрашивал оголенные шеи и ключицы золотыми всполохами. Прихожане молчали, храня невозмутимость, некоторые лица, преисполненные торжественности, были вполне симпатичными, но Эльзе они казались живым воплощением каменных монстров, скалящих клыки со стен.

Пастырь отошел к фонтану у окна, его тень выросла на всю стену кривым чудовищем. Запах крови поплыл по церкви, дурманя разум.

Эльза глубоко вдохнула, как учил ее Брун, задержала дыхание. Когда пастырь вернулся к столу, на костлявом запястье алела свежая рана.

— Дань великому, — пояснил он. — Наш ритуал.

Он протянул нож одному из молчаливых мужчин в серой сутане с вульгарным вырезом, и тот, отвернув рукав, чиркнул по запястью над фонтаном, смешав свою кровь с алой струей, бьющей из каменной чаши. Нож взял следующий прихожанин.