Осень и Ветер (СИ) - Субботина Айя - Страница 20

— Ты — больше, чем мудак, — говорю я, нехотя, но все же принимая его рукопожатие.

Я не умею прощать людей. Кто-то считает это плохой чертой, кто-то — проявлением моего ужасного упрямства. Я же склонен считать это своим правом на избавление от всего, что однажды может дать трещину в фундаменте моей жизни. Ненадежные люди — это сырые кирпичи, на которые нельзя класть ничего тяжелее болта с резьбой.

Но с Яном все сложнее, потому что у нас за плечами десять лет дружбы, я бы даже сказал — отличной дружбы. И только этот факт не дает мне расквасить ему нос. По крайней мере я должен его выслушать. Что-то же подтолкнуло его к такой срани мне на голову.

— Лейла позвонила, сказала, что ты нужен своей семье. И ей тоже. — Ян потирает подбородок, но взгляд не отводит. — Слушай, ты меня знаешь: я никогда к тебе не лез ни с советами, ни с проблемами. Ты спрашивал — я отвечал, а когда ты молчал, я тоже держал язык за зубами. Не знаю, что между вами произошло, но Лейла была очень убедительной, когда говорила, что хочет вернуть тебя любой ценой.

Я никогда и никому не рассказывал из-за чего мы расстались. Я вообще предпочитаю не распространяться ни об одной из сторон своей личной жизни. То, что происходит между двумя людьми, должно между ними и остаться. Хотя в нашем с Лейлой случае, был еще и третий, но его язык на его совести.

— Ты мог просто сказать мне о ее звонке, — отвечаю спокойно, но внутри все срипит, словно я стремительно ржавею и шестерни невидимого мотора превращаются в жернова, перемалывающие мои нервы. — Ничего сложного ведь. Но ты пошел на поводу у бабы. Честно, Ян, что за хрень у тебя в голове?

Он потирает веки, вздыхает и смотрит на меня с видом человека, который и рад бы дать вразумительный ответ, да не может, потому что ничего достойного на этот случай у него не придумано. Видимо, он действительно считал, что у нас все наладиться и со временем я ему даже спасибо скажу за ту судьбоносную встречу.

— Ладно, проехали, — отмахиваюсь я. Наша дружба уже никогда не станет прежней, я это понимаю и, надеюсь, понимает он.

— Слушай, окажи услугу? — сразу же переводит разговор Ян.

Я как бы невзначай бросаю взгляд на часы, чтобы сразу дать понять: времени на долгие прелюдии у меня нет.

— Я хочу свозить Еву на следующие выходные в горы. Думал в эти, но она так упрямо сопротивляется, что просто так ее не взять.

Почти открываю рот, чтобы спросить, когда это их отношения вдруг перешли в плоскость совместных поездок, но не спрашиваю. Мне все равно. Единственное, что немного коробит: в моем сознании Осень почему-то слегка похожа на эту девушку. И меня до странности злит тот факт, что Ян может обхаживать мою Осень. Даже если это две разных девушки.

— Ну вези, я тут причем?

— У Евы пунктик на том, что это будет поездка вдвоем, — немного морщится Ян. — А если это будет компания, она охотно согласиться. Сам же понимаешь: одно дело ехать парочкой, и совсем другое — толпой. Кроме того, она никуда не поедет без ребенка, а в случае групповой поездки ей не придется объяснять, кто я такой.

Просто не узнаю блядуна Яна. Нет, не то, чтобы он уходил в загулы: было по молодости, еще когда мы отрывались на всю катушку, но в последнее время он просто часто меняет девушек, хоть с каждой из них, можно сказать, крутит настоящий роман. Сроком от двух недель до двух месяцев, и никогда больше. Но Ева его зацепила. Тем более странно, что она, оказывается, еще и с ребенком. Помнится, Ян клялся и бил себя в грудь, что никогда не свяжется с женщиной с «прицепом».

— Я работой завален, как ишак, — говорю я.

Вся неделя была тяжелая, а следующая будет еще хуже, потому что после встречи со своим прошлым я стараюсь забивать работой каждую свободную минуту.

— Перенесешь. Слушай, всего два дня: горы, снег, лыжи, сноуборд.

Ни лыжи, ни сноубординг меня не привлекают. И Ян, видя мою кислую рожу, предлагает альтернативу:

— Камин, тишина, книги и никакой чертовой Лейлы. Выспишься, дружище, подышишь воздухом. Поймаешь просветление.

— Ну а кто еще, кроме меня?

Он называет пару имен своих друзей: одна молода семейная пара, его младшая сестра, несколько близких друзей. И еще он собирается пригласить младшую сестру Евы. Нужно признать: подготавливается Ян так, словно собирается брать неприступную крепость.

Ладно, чихать я хотел на все его сдвиги, но отдохнуть пару дней и правда можно, тем более, что я уже и забыл, когда был в отпуске в последний раз. Тем более, если меня и правда оставят в покое, и я, наконец, закончу читать ту книгу, которую мы с Осенью разбираем на цитаты и сбрасываем их друг другу сообщениями.

— Спасибо, Наиль! — Ян хлопает меня по плечу и, стряхивая с волос мелкий дождь, несется обратно к машине. — Прости, мужик, через два часа рейс.

— Да вали ты уже, — беззлобно пинаю его вслед и, как только машина Яна исчезает, набираю Осень.

Мне правда хочется, чтобы это странное свидание вслепую уже, наконец, началось.

Мы гуляем в парке два часа. Два часа, блин.

И я не замечаю, как проносится это время. Только изредка делаю мысленный пометки, что второй раз натыкаюсь на одну и ту же скамейку со сломанной третьей доской или выхожу на небольшую площадь, ставшую практически зеркальной от обильного дождя. Значит, я уже ни раз прошелся по этим аллеям, но если бы не моя склонность все и всегда подмечать и запоминать, я бы даже не заметил.

— Ты мне дождь наколдовал, вредный Ветер, — делано сетует Осень.

— Надеюсь, ты сделала, как я сказал, и сменила обувь. — Я придерживаю ручку зонта плечом, доставая сигарету и разглядывая ее незажженный кончик так, словно держу в руке бикфордов шнур к раку легких. Нужно и правда завязывать.

— Звучит как приказ, — осторожно дразнит она.

Я научился распознавать некоторые ее эмоции по одним только интонациям. Думаю, что научился, или же она просто хорошая актриса.

— Конечно, как приказ, детка, — подыгрываю я.

На самом деле во всех отношениях с женщинами я всегда веду. Либо они принимают мои правила, либо идут известным маршрутом. Все эти идеи равноправия мне, мягко говоря, не близки. В прошлом, где я был идиотом, верящим в женскую верность, я видел свою жизнь именно такой: я — глава семьи, а моя женщина всегда в надежной защите за моей спиной. Пусть развивается, пусть занимается любимым делом или не работает и посвящает себя хобби и воспитанию наших детей, но все решения я буду принимать сам.

Такой я видел свою жизнь с Лейлой. Но такой она уже никогда не станет ни с одной другой женщиной. Максимум, на что я когда-нибудь отважусь — заведу кота. Возьму какого-то потрепанного жизнью бродягу с порванным ухом и буду смотреть, как он заплывает жиром от сытой жизни и безделья.

— Ты в курсе, что тиран, Ветер? А как же свобода выбора? — Она не пытается перенести нашу расслабленную болтовню в плоскость споров о том, о чем можно спорить вечность, но точно хочет развить тему.

— Я в курсе, что женщина должна быть женщиной, а мужчина — мужчиной, а не соской, которая не в состоянии взять ответственность за свою женщину и свою семью. Знаешь, кто придумал феминизм? Некрасивые старые девы, которым было просто пипец, как обидно, что о них некому позаботиться. Проще на каждом углу кричать: «Я — независимая женщина», чем признать, что поезд ушел и она не успела запрыгнуть даже в последний вагон.

Осень берет паузу, и я не тороплю. Пусть обдумает мои слова. Почти интересно, что за ответ я в итоге услышу.

— Я устала быть сильной, Ветер, — произносит Осень с легкими нотками грусти. И в мыслях нет подумать, будто она жалуется. Скорее, просто пытается сказать о том, что действительно причиняет боль. — Помнишь, как в старом фильме? «Москва слезам не верит»? Когда добьешься всего в жизни, иногда волком выть хочется.

— Почему ты одна, Осень? — Не верю, что такая умная, интересная женщина не привлекает мужское внимание. Тем более, хозяйка ночного клуба. И ребенок во всем этой — просто часть ее прошлого, а никак не лежачий полицейский на пути потенциальных женихов.