Испытание вечностью - Храмов Виталий Иванович - Страница 24

Маша улыбалась.

— А можно — с последнего пункта начать? Я не доживу до конца программы. Так и умру, неотлюбленная.

Они смеялись. Счастливые, радостные. Маше так хотелось, чтобы этот вечер никогда не заканчивался. Но, остался один очень важный вопрос невыясненным:

— Миша, а, правда, что все Медвежата погибают, когда у них рождаются два ребёнка?

Миша удивлённо посмотрел на Машу:

— Откуда… А-а, обработали уже! Что тут сказать? Бывает. Бывает, что гибнут. Бывает, гибнут, не оставляя детей.

— Почему?

— Работа такая — Родину защищать. При этом иногда можно и — не выжить. Бывает.

— Это понятно. Но, после двух детей — все гибнут?

— Маша, тебя обманули. Нет, не так. Они не всё знают. Такая — официальная версия. Ты потом поймёшь. Да, бывает, что и в самом деле — гибнут. Но, в основном — это инсценировка гибели. Был человек — и нет его. Личное дело — в архив. А в другом месте появляется другой человек, имеющий лишь случайное внешнее сходство с погибшим. Понимаешь? Сумрак. Так это называется.

— Так дети — условие твоего участия в этом?

— Да, Маша. Нашего участия. Ты, теперь — я. Навсегда. Судьба теперь у нас — общая. Ну?

— Согласна. А зачем такие сложности?

— Высокая смертность среди Сумраков.

— Миша, а может не надо?

— Милая моя, тебе не кажется, что лучше три года питаться кровью и жить жизнью Сумрака, чем 30 лет прозябать в райотделе? Да, надо тебе мультик показать. Ха, мультик имени меня — Маугли. Он — классный!

Эти два дня Маша летала, как на крыльях. Коллеги, видя её состояние — судачили. Пусть! Она их больше не увидит. Её отчёт, который они вместе с Мишей писали 4 часа, ржали, будто писали письмо турецкому султану, приняли. Ну, как приняли? Маша сдала его новой секретарше — куколке — хлоп-хлоп ресницами. «Куколка» по двадцать минут «носила чай» полковнику. Мерзость. А полковник — ещё и член Партии!

Бывшая секретарша, «старушка», теперь сидит в архиве. А «старушка» — тот ещё кадр. Ещё при царе она — закончила женскую гимназию. И не простую. Особое то было учебное заведение. В нём готовили будущих жен государственных мужей. Тех мужей, чьё призвание — управлять страной. Не «витриной» работать, а управлять. Название страны изменилось, а цели и задачи остались. Вот и Маше «старушка» говорила:

— Название страны поменяется, мундиры — поменяются. Родина — остаётся. Люди — сменяться. Но, люди — не меняются. И потому всегда будет нужна наша работа. И чем менее заметна она будет — тем лучше. Ты думаешь, кто научил Медведя таким словам, которые он говорит из года в года своим Медвежатам на выпускном?

— Какие слова?

— Родина — это народ. Народ — это люди. Люди — это общество. Общество — единый организм. Как в нашем теле у каждого органа своя роль, так у каждого человека — своя роль. Кто будешь ты? Что ты сделал для Родины?

— Даже так?

— Еще интереснее он говорит дальше: «Какой бы вы себе Путь не выбрали, помните о самой важной функции организма — самозащита. У каждого есть иммунитет. И у каждого есть иммунные клетки. Если иммунитет справляется с заразой — человек живёт и радуется жизни. Не справляется — человек болеет и умирает. Вас мы готовили быть не солдатами, врачами, инженерами и земледельцами. Из вас мы готовим — Защитников Родины. Иммунные антитела Народа. Вы должны научить людей вокруг себя бороться с заразой. Со всем, что вредит нашему народу, нашей стране».

— Никогда не слышала таких слов.

— Плохо, что не слышала. Но, никто, слышишь — никто, от тебя не должен это услышать! Что будет, если та шайка, что убила Сталина, услышит эти слова?

— Поймут, что все Медвежата — угроза?

— Точно!

— А почему допустили гибель Сталина?

— Чтобы произошло то, что произойдёт.

— А что произойдёт?

— Мрак. Полная жопа.

Вот тебе и «гимназистка»! «Фрейлина Великой Княжны»! А так выражается!

— А, зачем? Разве не обязаны мы это предотвратить?

— Мы обязаны людей научить бороться с заразой. Научить выработать умение — не болеть. Как делают прививку от оспы.

— Так это — прививка?

— Именно. А мы — поможем людям раскрыть глаза, что враг сменил метод воздействия. Враг понял, что силой нас — не взять. Враг сменил метод борьбы. Он теперь не силой ломает, а отравляет. Научим, переболеем.

— Почему — сейчас?

— Сейчас — самое оптимальное. Общество наше сильно как никогда, враг — серьёзно ослаблен, растерян и не способен на добивающий удар. Прививка не убьёт нас, а выработает механизм отторжения. Ну, и мы поможем.

— Кто мы?

— Ты и я, — лукаво улыбается «старуха». А у «старухи» — зубы все на своём месте.

— Почему — сейчас? — тряхнула головой Маша.

— Вполне естественное желание — пусть беда будет завтра. Ты своего Медвежонка попроси, путь покажет тебе альтернативу. Беда будет всё одно. Не тебе она достанется, так твоим детям и внукам — расхлёбывать. Такой судьбы ты им хочешь?

— Так это всё — спланировано?

— Конечно.

— А Сталин — знал?

— Коба? Ещё бы.

— Как он согласился?

— Он знал альтернативу.

— Какую?

— Ту, в которой, он был отравлен в 53-м, в марте, а в 1991-м — Союза не стало.

— Что? В 1991-м? Откуда это известно?

— Милая моя девочка, у тебя есть неограниченный доступ ко всем этим секретам — целый Медвежонок, влюблённый до беспамятства. И ни какой-то, а сам Маугли! Который, рядом с Медведем, прошёл, чуть ли не изначально. А ты меня пытаешь! Его «пытать» — приятнее будет!

И «старуха» рассмеялась так заразительно, что Маша — за ней.

Но, Миша упорно выкручивался из расспросов. Когда, казалось, вот-вот Мария дожмёт своего возлюбленного, он начинал злиться, говорил:

— Ты думаешь, я знаю? Я — публичная морда. Я — Маугли! Все меня знают. Все знают, чей я сын. Лучший способ не выдать информацию — не знать её. Я не больше твоего знаю, что происходит. Могу только догадываться, как и ты.

Обещал всё и сразу, но — потом. Когда они будут в безопасности. А безопасность — Гвардейск.

— Мыш, я вот опять смотрю по сторонам, и сама себе не верю. А не про это Сталин говорил, что мы прошли испытание голодом и бедностью, теперь — испытание достатком?

— Наверное, да. Ты к чему?

— Да, поняла вдруг, что живёте вы, как буржуи — огромные квартиры, дачи, кино в доме, личные вертолёты и автотранспорт.

— Похоже. Правда, похоже на буржуев. И это — неизбежно. Тут, вспоминаю, были жаркие споры отца и его гостей. Существовала точка зрения, что раз мы государство рабочих, то все эти буржуйские излишки не надо ставить в план производства. Отец тогда целую информационную компанию проводил, убеждая людей, как это вредно!

— Понятно, что вредно. Обуржуазимся.

— Как раз — наоборот. Застой в развитии произойдёт. Помню, сколько споров было! Сколько доводов приводили стороны! Сейчас и не вспомню всё. Жаль, картинка получится — не полной. Дело в том, что я тогда и сам был мал и глуп, и не видал больших…, это из другой песни. О чём я? А-а! Я, тогда, и сам был с Батей не согласен. В стране — разруха и голод, а он — о предметах роскоши! Это сейчас — я поражаюсь его дальновидности.

— Даже так?

— А то! Понимаешь, решать задачу можно исходя из текущих условий, по решении её — получая новые проблемы. А можно — с оглядкой на перспективу, когда для решения вновь возникших задач уже был заложен фундамент предыдущим решением, частично снимающий остроту этой задачи. Отец, тогда как раз и убеждал всех, что настанет однажды время, когда голод и нищета будут побеждены. Все люди получат, купят или построят себе свой угол и крышу над головой, обустроят свой быт всем необходимым, будут сыты, одеты и обуты. У них — будет всё.

— И когда наступит такое время?

— Надеюсь — скоро. Но, люди же будут продолжать работать? Так? И получать честно заработанное вознаграждение. Так? А куда его девать — если уже всё есть? Вот первая опасность — зачем вкалывать, если всё есть? Может, пора и отдохнуть? Вот тебе — падение производительности труда. Вот тебе — нехватка персонала. И нам надо будет, чтобы они работали ещё лучше. А если и будут работать, как прежде, то, тут тоже два скользких пути — или будут пропивать — всё одно, потратить — некуда, а это — деградация личности.