Зима[лето] том 1 (СИ) - Колоскова Елена Леонидовна - Страница 22

— О-о…

Стонет под ним, и нет музыки слаще. Чуть не обкончался.

Движения стали чаще, и Ольга изогнулась, обняв его бедрами, приняла до предела и впилась пальцами в ягодицы, так ей хотелось, чтобы он был ближе. Он весь — ее, до конца. Вся его сила и мощь — только для нее.

И желание закручивается, как спираль, и она уплывает туда, где есть место только влюбленным.

Все. Последний финальный рык, его вздох, ее стон… Сверху донизу прокатывается волна, от которой сладко сводит даже пальцы на ногах. Тело изгибается от наслаждения. Все сгорает в этом пламени. Ольги больше нет.

— Ох… Что это было? — спустя целую вечность спросила она, лежа рядом.

Ее голова как-то естественно заняла место у него на сгибе руки. Они словно созданы друг для друга, как две детальки какого-то паззла.

— Ты мне скажи, — тихо рассмеялся он.

Если бы она знала.

Так было лишь единожды, давным-давно, в далекой юности. Страсть и огонь такой огромной силы, что она, казалось, может сдвинуть мир с места и заставить его кружиться. Или вдруг остановить его бег.

Но ее первая любовь мертва и давным-давно похоронена. И теперь делается страшно от мысли, что то же самое может случиться с Зиминым. Все под богом ходим. У него наверняка полно врагов.

— Ты чего? — спросил муж.

Почувствовал, как она заледенела.

— Ничего. Просто так.

Вспомнилось что-то плохое некстати. Наверное, потому, что она опять встретила мать. А еще неуклонно приближалась годовщина. Ольга раз в год ездила на кладбище, где лежали близкие ей люди.

— Скучать будешь? — предположил Зимин. — Так я приеду уже в воскресенье.

— Аккуратнее там.

— Хорошо.

Он поцеловал ее в лоб. Переживает за него, что ли? Странная она. Умрет — ей только легче будет. Да только он пока на тот свет не торопится, так что придется ей потерпеть.

Отдохнули — и снова занялись любовью. Как-то само собой все случилось. Только-только она гладила его грудь, и вдруг рука сама ползет ниже, под простыни, чтобы проверить, как дела. Дела прекрасно. Муж еще больше воодушевился, перекатился, навалился сверху, и все началось сначала.

Только вот…

На сей раз все было медленно и неспешно. Зимин смаковал удовольствие, а Ольга просто терялась и утопала в этой нежданной нежности. Вместо привычного жесткого напора — долгие ласки. Везде, где только можно. Муж словно задался целью перед отъездом изучить и запомнить каждый уголок ее тела.

Ждешь, ждешь, тянешься навстречу, и потом как подарок — его долгожданная близость.

— Слав! Еще…

— Угу… Так, да?

Он и рад стараться.

— Да хоть как! — счастливо засмеялась она.

А потом стало не до смеха.

Остался только он.

Зимин. Слав. Муж.

Через час Мирослав резко засобирался. Ох! Она и забыла, что он улетает. Просто из головы вылетело. Мужик принял душ, побрился и укатил, а она осталась, хотя он предлагал подбросить до дома. Проводить до аэропорта не дал, так что смысла нет двигаться с места.

Силушки закончились. Хочется только валяться, лениво потягиваться и ничего не делать. Слав оставил ей банковскую карту и разрешил — вернее, велел — пользовать ею.

Очень кстати. В отеле есть свой СПА-центр. И ресторан. И наверняка что-нибудь еще заманчивое и интересное для женщин. Гулять так гулять! Утешительный приз, раз муж свалил.

Он приедет, а она вся такая красивая. Если можно стать еще лучше, конечно.

— М-да, милочка, — сказала она сама себе. — В самомнении вам не откажешь.

Но факт остается фактом. Плохо это или хорошо — по обстоятельствам. Но в любом случае быть красивой лучше, чем серой мышью. Хотя женятся, как правило, именно на таких «мышках-норушках». Не страшно, что уйдет к другому, завоевывать и ублажать не надо, будет в рот смотреть своему мужику и дома шуршать.

Спутник красивой женщины — одиночество. Мужчины — настоящие трусы. В глубине души они комплексуют и боятся подкатить к интересной и успешной женщине.

Людская молва почему-то приписывает таким женщинам невиданный темперамент, ветреность и многочисленные романы. Якобы не удовлетворишь — уйдет к другому. Надо пасти, следить… Но все как раз наоборот. Это обманчивое впечатление. Просто сложившийся стереотип и миф, который бесполезно развенчивать.

Мужчина или верит ей, или нет. Третьего не дано.

И она тоже. Раз уж решилась быть с ним и приняла кольцо.

Доверие — это самое важное, что есть на свете.

Доверие, защита и любовь. Для Ольги именно в таком порядке. Одно без другого не бывает. Первая ступень пока под вопросом, но мужик пока нигде ни разу не проштрафился, что дает надежду на будущее. Защищает? Да. Любит? Вряд ли. Просто хочет. Но это взаимно.

Лучше не анализировать.

Опять тяжкие сны, когда хочешь кричать, но голос сорван.

Ей снова семнадцать. Она дома, в шикарном загородном особняке Летковых. Родители довольны лечением. Дочь наконец взялась за ум и слушается во всем, не перечит. А как сказать слово против, если душит страх, что ее вернут обратно в клинику? Это же для ее блага.

«Из жалости я должен быть жесток».

Страх пожирает заживо, лишая силы воли и делая покорной. Но сильнее страха ненависть, и она дает силы готовить очередной побег и бунт.

— Прижми локти, что ты нависла над тарелкой? Не опирайся на стол. Выпрямись! Не сутулься.

— Да, мама.

Девушка покорно выпрямляется.

— Доедай все до конца. Ты слишком похудела, — говорит Изабелла Юрьевна Леткова. — Что скажет отец, когда увидит, что ты себя моришь голодом? Это парная телятина. Ты должна быть благодарна, что мы о тебе так хорошо заботимся.

Она, значит, неблагодарная. Опозорила их. А они потом убили ее. Она умерла, и осталась только оболочка. Но и после этого ее не оставили в покое и долго пытали в клинике. Внутри теперь пустота и ошметки души.

— Да, хорошо. Извини. Спасибо, мама.

Ольга аккуратно режет на кусочки розоватое на срезе мясо, с остервенением пилит и вонзает нож так, что царапает дорогой лиможский фарфор, за что получает очередное замечание и снова извиняется. И опять, и снова.

Потому что им всегда мало, и они никогда не насытятся.

Проснулась она в холодном поту.

Страх. Всепоглощающий, всеобъемлющий, утробный, идущий откуда-то изнутри.

Сердце колотится так, что, казалось, вырвется из клетки ребер. В горле ком. Подкатывает тошнота, и ее выворачивает желчью прямо на ковер, но сразу становится легче, словно она избавилась от грязи и очистилась от всей той мерзости, что годами копила в себе.

— Все, все… Уже все.

Это просто сон. Надо избавиться от этого груза. Наверно, время пришло.

В гостиной была вода. Ольга открыла бутылочку, стоящую на столике, и выпила залпом половину. Потом позвонила и объяснила суть проблемы, попросив включить в счет уборку помещения. Пока гостья принимала душ, горничная вычистила ковер, даже следов не осталось. Окно было приоткрыто, в воздухе ощущался легкий аромат лимонной отдушки.

Все. Просто дурной сон. Отпустило наконец.

Она в безопасности. Родители до нее не доберутся.

В банковской ячейке хранятся документы, изобличающие их. Срок давности давным-давно истек, но то, что там было, навеки похоронит деловую репутацию Летковых. Всех купить невозможно, особенно желтую прессу, где у Ольги было немало знакомых. Нельзя всем заткнуть рот. Если с ней что-то случится, поверенный отправит документы в полицию и несколько проверенных изданий, которым все равно, кого топить, лишь бы сенсация.

Остается надеяться, что родители не забыли об этом.

Ольга все-таки сходила в салон красоты, оплатив полный спектр услуг. Ее массировали, мазали грязями, делали обертывания, маски на лицо и волосы, пилинг рук и ног, и в конце концов запихали в косметическую капсулу, где она дышала ароматическими маслами и расслаблялась под переменчивую светомузыку.