Малышка (СИ) - Субботина Айя - Страница 28

— Хорошо, — безразлично отвечает доберман.

Отворачиваюсь, сжимаю телефон двумя ладонями, словно в нем заключено мое спасение. Хотя отчасти так и есть, потому что мой новый парень, можно сказать, почти идеал. И самое прекрасное то, что он стал таким без моего вмешательства. Его зовут Женя, и он любит говорить, что вместе мы — двое чумовых Джи-Джи. Ему двадцать пять, и он профессиональный боец ММА, а это значит, что у моего Джи почти два метра проработанных мышц, жесткости и роскошных татуировок по всему телу. Темные глаза, темные волосы, пронзительный взгляд исподлобья. И он в самом деле очень похож на…

— Мой номер, если вдруг что-то пригодится. — Рэм небрежно протягивает мне визитку.

Несколько длинных секунд смотрю на этот кусок картона, но так и не беру его.

— Спасибо, что забрал меня из аэропорта, — говорю очень спокойно, взвешивая каждую эмоцию и каждое слово, будто они стоят цену золота. — Но завтра Джи освободится и присмотрит за мной.

— Джи? — Доберман все-таки поворачивает голову, смотрит на меня совершенно непроницаемым взглядом.

— Мой парень, — улыбаюсь я.

— Он больше не Тапок? — усмехается Рэм.

— А он им и не был.

К счастью, мы останавливаемся на светофоре, и доберман поворачивается ко мне всем корпусом.

— Что? — переспрашиваю, когда пауза затягивается слишком надолго.

— То есть у тебя новый Кен?

— Не твое дело, доберман.

— И он припрется к тебе в такую даль? Серьезно?

Меня так и подмывает сказать, что ему не нужно никуда лететь, ведь сегодня у моего Джи очень важный бой, а завтра он будет весь свободен для меня. На самом деле, он порывался встретить меня в аэропорту, но я переубедила, сославшись на то, что просто довести меня до отеля сможет и брат, а ему лучше целиком сосредоточиться на предстоящем бое. Который, кстати говоря, я собираюсь посмотреть вживую.

Но говорить это все Рэму нельзя. Он снова все испортит своими насмешками.

— И это тоже не твое дело. — Скрещиваю руки на груди и выразительно посматриваю на светофор. Сзади нам уже активно сигналят.

До гостиницы мы едем в гробовой тишине, не обменявшись и парой слов. Уже в холле, когда я прохожу регистрацию, телефон в моем кармане оживает сообщением от Джи: он обещает приехать ко мне сразу же, как только заживет физиономия. Его сегодняшний соперник настоящий мясник и бессмысленно думать, что у Джи не появится пара свежих «фингалов».

Рэм поднимается вместе со мной в номер. Я чувствую его спиной. Он так близко, что дыхание щекочет кожу около правого уха.

— Спасибо, что подвез, — говорю я, поворачиваясь, чтобы взять у него сумку. Нарочно не спешу открывать дверь магнитным ключом, чтобы избежать даже малейшего шанса, что Рэм зайдет внутрь. Последнее, что мне сейчас нужно — его запах в номере, где я проведу по меньшей мере пару дней.

— Ключ, Ени. — Он протягивает руку и нетерпеливо сжимает пальцы.

— Я в состоянии сама перенести сумку через порог, — держу оборону я.

— Все такая же упрямая ослица, — рычит доберман, ловко выхватывает ключ-карту из моих рук, открывает замок — и грубо вталкивает меня внутрь. Заходит следом, небрежно бросает сумку прямо около двери, скрещивает руки на груди. — И так, Бон-Бон, кто такой Джи и с какого хрена от здесь делает?

Я знаю, что самым правильным будет не поддаваться на неприкрытую провокацию и просто отмалчиваться. Это же Рэм — он десятком слов способен разрушить все хорошее, что есть в моей жизни, высмеять даже то, что идеально со всех сторон. Он нарочно так делает, и я точно знаю, что если не буду сопротивляться, то следующей жертвой стану уже я сама.

— Сколько женщин было у тебя после нашего поцелуя? — атакую его вопросом.

— Что? — Доберман выглядит немного обескураженным.

— Простой вопрос же.

— Это вообще тебя не касается, Бон-Бон.

— В таком случае, тебя не касается и моя личная жизнь. Тем более, ты просто мой сводный брат, а мне, слава богу, уже девятнадцать, и я не обязана спрашивать разрешения, чтобы начать встречаться с мальчиками.

Он злится, хоть минуту назад мне казалось, что его агрессия достигла своей крайней точки кипения. Медленно идет прямо на меня, словно я хромой кролик, а он — пантера. Полностью уверен, что из четырех стен я никуда не денусь и поэтому растягивает удовольствие охоты. Я чуть отодвигаюсь, чтобы не сбить стоящую на приземистом столике вазу, пячусь в сторону комнаты, но вовремя соображаю, что там спальня. Почему с ним всегда так? Он всегда заставляет меня отступать, бежать. Единственный мужчина, чью близость я просто физически не могу выдержать, потому что она разрывает меня на крохотные кусочки.

— Знаешь, малышка, с моим языком у тебя во рту ты не была такой дерзкой, — говорит он с ухмылкой человека, который знает, что этот факт мне крыть нечем.

Я уже тысячу раз успела пожалеть, что не укусила его тогда, не дала по яйцам, ни сделала совсем ничего, чтобы скрыть свою реакцию.

— Пять? Десять? — Я выставляю ладони вперед, растопыриваю пальцы и смотрю сквозь них на своего добермана. Мысленно зажимаю кулачки, чтобы его реакция была какой-то… не такой, как та, что мелькает на его лице. Что ж, можно сказать, я почти угадала. Кобель — он и в Штатах кобель. И это — та самая причина, по которой я никогда не влюблюсь ни в такого, как он, ни в него самого. У меня всего одно сердце и, как говорит мамочка, я должна им дорожить.

— Я взрослый мужчина, Бон-Бон, а у взрослых мужчин с нормальным либидо есть определенные потребности. Кроме того, я совершенно холост и свободен, как чертов ветер, поэтому проживаю жизнь так, как считаю нужным. Не бегать же мне от женщин, которые не против провести время вместе без заморочек.

Мне противно это слышать. Мне противно осознавать, что я была как никогда близка к тому, чтобы стать его девочкой на один раз. И эта злость придает силы, уверенности в том, что правда на моей стороне. А чувства в моей груди — просто… блажь. И я без труда утоплю ее в отношениях с достойным мужчиной.

— Вот и отлично, доберман. — Моя паника растворяется без следа. Я больше не отступаю и даже не шевелюсь, когда он останавливается так близко, что между нашими телами едва ли можно просунуть ладонь. — Когда же до тебя дойдет, что ты мне не нужен? Ни ты, ни твое либидо, ни твое отношение к женщинам, ни все, что ты там придумал о себе самом. Между нами нет ни единой точки соприкосновения. Ограничимся тем, что ты просто мой сводный брат. Мы вполне можем терпеть друг друга пару раз в месяц на семейных торжествах, да? Я люблю другого мужчину: красивого, нежного и заботливого. И его прикосновения давним-давно стерли тот глупый поцелуй. Ты же не думал, что я буду носиться с ним, как с подарком судьбы?

Он отшатывается, словно от пощечины. На миг мне кажется, что я действительно его задела, но Рэм моргает — и безразлично пожимает плечами. Дура ты, Бон-Бон, чуть было не попалась на уловку о том, что у бабника могут быть настоящие чувства.

— Надеюсь, твой новый Кен не против делать тебе дорогие подарки, сестричка, потому что я больше на это дерьмо не поведусь. Хорошо вам порезвиться, детишки. Вляпаешься в неприятности — ты знаешь, кому не стОит звонить.

Рэм уходит, и когда дверь за его спиной закрывается, я прячу лицо в ладонях и медленно, словно подпиленной дерево, опускаюсь на колени. Я все сделала правильно, но почему же так… больно?

День до самого вечера я занимаюсь делами на автомате: долго откисаю в ванной, благо в номере пятизвездочного отеля она потрясающая, с гидромассажем. Потом привожу в порядок волосы, радуясь, что поддалась на уговоры мамочки сделать модное в этом сезоне окрашивание «омбре»: впервые в жизни красила волосы, между прочим. Но эффект мне нравится, хоть при моей длине волос (ниже локтей!), я проторчала в салоне часов пять точно. Наношу незаметный макияж, чуть подкрашиваю губы и останавливаюсь перед зеркалом. Комплект белоснежного кружевного белья сидит идеально, хоть на этот раз никакого «пуш-апа» и неполный второй снова заставляет меня чувствовать себя неполноценной. Но в остальном я идеальна. То, что нужно, чтобы реализовать план на сегодняшний вечер — распрощаться, наконец, со своей девственностью.