Сказочник (СИ) - Субботина Айя - Страница 26

— Кольцо? Серьезно? Ты — и вдруг кольцо? — Она отклонилась назад, рассматривая его так, будто видела впервые. — Кто ты и что сделал с самым непримиримым в жизни холостяком?

Тимур скосил взгляд на ее руки, сглотнул противную горькую слюну. Кольца нет.

Кольца, блядь, нет. Сраного кольца, ради которого он измазался в дерьме, о котором стыдно рассказывать детям.

— Развелась, — проследив его взгляд, ответила Аня. — Еще полгода назад.

Оказалось, что ты был прав: не стоило тратить жизнь на того мужчину. Правда, мне понадобилось чуть больше времени, чтобы понять это.

— И… надолго ты?

— Да я в общем уже месяц, как перебралась, — снова улыбнулась она. Немного сочувствующе, верная своим старым привычкам. — Нашла хорошую работу, купила квартиру, веду до неприличия целомудренный образ жизни.

Аня скорчила грустную рожицу, а потом потянулась к нему, положила ладонь на плечо. Тимур не отрываясь следил за тем, как ее пальчики в «туфлях» из длинных, покрытых фиолетовым глянцем, ногтей вышагивают вниз по его руку.

Она что — флиртует?

— И так, когда свадьба? — Аня снова поправила волосы, на этот раз лишь делая вид, что улыбается. — Пригласишь?

— Аня, слушай, я был рад тебя видеть, но ты же помнишь наш уговор, да? Ты сама так решила, сама настояла. Прости, но переигрывать теперь — зачем? Тебе же плевать на меня.

— Амур…

— Тимур, Аня, — жестко поправил он. — Прости, у меня куча дел. Надеюсь, ты будешь в порядке.

Ерунда какая-то, но не говорить же, что он рад ее видеть, если ни хрена не рад?

Если одного ее присутствия и знакомого запаха духов — за три года она так им и не изменила — достаточно, чтобы давно погасший костер злости стремительно разгорелся с новой силой.

— Может хоть кофе вместе выпьем? — Аня поймала его за руку, удерживая на месте.

— Зачем?

— Ну а зачем люди обычно пьют кофе, после трехлетней разлуки?

— Просвети меня, а то я не понимаю.

Он взял ее за запястье, с болью осознавая, что физически до сих пор помнит и толщину ее запястья, и то, что там у нее особенно чувствительное место. Надо же, а думал, что нагулялся достаточно, чтобы вышвырнуть из головы весь тот романтический бред.

Аня облизала губы, придвинулась ближе, но Тимур крепче сжал запястье, вынуждая ее разжать пальцы.

— Нам есть, о чем поговорить, Амур.

— Нам не о чем говорить, хотя бы еще и потому, что ты не в состоянии с первого раза понять, что Амур сдох в тот день, когда ты сказала, что статус и бабло куда более выгодная перспектива, чем молодой айтишник.

— Ты перекручиваешь. И обижаешься до сих пор. Это хорошо, потому что если бы тебе было все равно…

— Ради бога, Аня, избавь меня от этих дешевых попыток изображать обученного на статьях в женских журналах психолога. Раньше это, может быть, и работало, но больше нет.

Она вздохнула, быстро раскрыла сумку, достала визитницу и молча положила в карман его пальто кусочек плотного картона.

— Перезвони мне, когда остынешь.

Быстрее, чем Тимур успел сообразить, потянулась к нему, прижимаясь всем телом, и оставила на щеке долгий поцелуй.

— Нам есть о чем поговорить и есть, что вспомнить, — сказала выразительным шепотом — и ушла, выколачивая остатки терпения ритмичным стуком каблуков.

— Могу я вам помочь? — растормошил его голос девушки-консультанта.

— Да, — ответил он, силой выталкивая из головы образ Ани и ее слова. — Мне нужно кольцо. Размер не знаю, но руки… — Он сжал ладонь, воскрешая в памяти ладонь Морковки. — В общем, у нее очень маленькая ладонь, пальцы тонкие.

— Поняла, — кивнула консультант, — есть пожелания к камню?

— Бриллиант, классический.

— В таком случае, начнем вот с этой модели.

Мать свалилась как снег на голову. Сначала позвонила и сказала, что приехала, практически сразу огорошив злым: «Почему Игорь говорит, что ты ушла к любовнику?!», а потом раздраженным «Ты где? Я сейчас приеду».

Она уже ждала возле университета: еще с крыльца Ася заметила, как мать нервно протаптывает носком сапога углубление в грязной жиже. Огляделась, с облегчением поняв, что машины Тимура нет поблизости. Хотя по времени давно должен был быть здесь: преподаватель задержал ее с «разбором полетов» почти на полчаса.

— Ты что себе думаешь? — набросила мать, как только Ася подошла и поздоровалась.

— Во-первых, не кричи — ты пугаешь Тима, во-вторых-тебе нельзя нервничать.

— Очень хорошо, что ты это помнишь, — уже чуть спокойнее ответила Ольга Павловна. — Если хоть половина из того, что рассказал Игорь правда, то ты наверняка об этом забыла сразу же, как уехала.

Игорь, ну конечно же. Как же без него.

— Мам, я не знаю, что сказал Игорь, но догадываюсь, что это на девяносто девять процентов вранье. Почему ты не предупредила, что приезжаешь? — Ася умолчала о том, то не единожды просила мать не делать вот таких «внезапных сюрпризов», заявляясь в гости без приглашения и наперевес со святой уверенностью, что она, Ася, двадцать четыре часа сидит на коврике у двери и ждет ее приезда. — Я бы все объяснила.

— Объяснила что? Почему бросила мужа и продалась какому-то богатенькому папику?

— «Папиками» называют мужчин, которые значительно старше своих содержанок, — стараясь держать ровный тон, пояснила Ася. — Если уж ты пользуешься словами Игоря, то хотя бы понимай их значение. Тимур никакой не «папик», и я никому не продавалась.

— Тимур, значит. — Взгляд матери был таким многозначительным, как будто одного имя само по себе было достаточным обвинением человека во всех смертных грехах. — Ты когда головой думать научишься? Мало было одного залета, решила еще раз рискнуть? О Маринке такое говорят, что людям в глаза смотреть стыдно, и ты туда же.

— Яне решаю за Марину, что и зачем она делает.

— Вот я и погляжу, что никто из вас ничего не решает: ножки расставили — и вперед, работать передком.

Ася отшатнулась, как будто мать влепила ей пощечину. Хотя, что это, как ни пощечина, только словами, а потому куда больнее, потому что след от нее не заживет и не исчезнет завтра, о превратится в еще один рубец на сердце. Сколько их уже там? Лучше и не пытаться сосчитать.

— Зачем ты приехала? — Ася поудобнее перехватила Тима, потому что сын, чувствуя ее волнение, начал нервно вертеться и подавал первые признаки капризов. — Врачи сказали, что тебе еще несколько месяцев нужно соблюдать спокойный режим.

— Я приехала, потому что звонила Марина и сказала, что Игорь согласился дать денег, если ты вернешься. Как думаешь, рада я была в один день узнать, что старшая дочь снова влипла в денежные долги, а младшая бросила отца своего ребенка и продалась богатенькому мужику?

Ася не смогла подавить злой смешок: вот оно что, «снова влипла в денежные долги»? То есть она все время знала о подвигах Марины, но делала вид, что ни сном, ни духом. И Марина знала, что мать в курсе дела (наверняка сама ей все рассказывала), но продолжала давить на то, что если не получит помощь, что все расскажет матери. Прямо шекспировский «Гамлет» местного разлива.

— Мне жаль, но ты приехала зря. Я не собираюсь снова вытаскивать Марину из долгов и не вернусь к Игорю. Никогда. Я не тряпка, чтобы об меня снова и снова вытирали ноги все, кому ни лень: Игорь, Марина, а теперь еще и ты.

На этот раз пощечина была реальной: грубой, тяжелой, громкой до звона в ушах.

Тим издал первый вопль. Ася всхлипнула, проглатывая жгучую обиду, чувствуя, как та разъедает ее изнутри, словно ржавчина. Хотелось отодвинуться, а лучше — сбежать в прошлое, хотя бы на час назад, где ее жизнь была наполнена идеальной эйфорией, и предвкушением странного, невозможного счастья.

— Ты еще слишком соплива, чтобы так со мной разговаривать, Анастасия, — сухо ответила мать, хоть хаотично подрагивающие пальцы выдавали ее нервозность. — Еще раз поднимаешь на меня голос — так не посмотрю, что почти с меня ростом уже, возьму отцовский ремень и перетяну заднице так, что сидеть не сможешь.