Моя нечисть (СИ) - Волгина Надежда - Страница 8

Додумать мысль я не успела, потому что прямо из болота появлялось что-то до такой степени странное, что челюсть моя снова поползла вниз.

Я только потому догадалась, что перед нами женщина, что у нее в ушах блестели камни. Уж не настоящие ли это бриллианты. Вся она была покрыта мхом, из-под которого торчали зеленые худые ноги с большими шишками на ступнях. Вместо волос у кикиморы свисали водоросли до самых пят.

С лица с отвислыми щеками на меня, не мигая, смотрели выпученные, словно на последней стадии базедовой болезни, глаза. Она еще умудрялась и вращать ими, не отводя от меня взгляда. Вот это страшила! — пронеслось в голове. В следующий момент я получила увесистый тычок под ребра. Не сразу сообразила, что это Иван приложился.

— Совсем офонарел? — потерла я ушибленной место, а кикимора снова захихикала. При этом глаза ее и не думали смеяться.

— Брось, Ванюш, я и сама знаю, что не красавица. А вот тебе таких красоток еще не присылали.

Она подошла ближе к нам, и я смогла по достоинству оценить запах болотной гнили, исходящий от нее. Еле сдержалась, чтобы не зажать нос.

— У ти какая… — просюсюкала кикимора, обходя меня по кругу и осматривая с головы до ног. — Статная девица, хоть и худовата немного. Слухай, но тебе же не запрещается вроде… того… ну ты понимаешь. Так объездий ее, как следует!

— Марфа, кончай. Хорош молоть ерунду.

— Как знаешь, милок. А к совету моему прислушайся. Когда еще такая краля к нам забредет. Все больше каких-то уродок подкидывают, да престарелых матрон…

— Марфа! — уже прикрикнул на нее Иван.

Я так и вовсе потеряла дар речи от подобной наглости. Какая-то вонючая болотная нечисть советует лешему переспать со мной, что ли? При этом, меня тут словно и нет. Во всяком случае, плевать она хотела, как я к этому отношусь.

— А вот и не плевать, — кинулась она ко мне, едва не дотрагиваясь своим бородавчатым крючковатым носом до моего. — Я хоть и древняя, но страсть за версту чую. И вижу, что неравнодушная ты к нему тоже.

— Марфа, хватит языком чесать, — со всей строгостью оборвал ее Иван. — Я ей лес показываю, только и всего. И чего это ты выперлась из болота. Ты ж людям вообще никогда не показываешься.

— А захотела я так. Имею право…

— Ладно, пошли отсюда. Болото я тебе показал…

— Девочки мои, лесавки-безобразницы, проводите-ка их со всеми почестями, — неожиданно сильным голосом крикнула кикимора.

Тут же со всех сторон послышалось улюлюканье и нам на головы посыпались сухие листья и цветы. Я пыталась хоть что-то разглядеть в верхушках деревьев, но кроме какого-то мелькания ничего не видела. А вот пыль эта, что сыпалась на нас, уже вовсю лезла в рот и в глаза.

— Бежим, — схватил меня за руку Иван и побежал. — От лесавок так просто не выберешься, если успеют спуститься с верхушек…

Отбежав на безопасное расстояние, мы принялись очищать друг друга от трухи и паутины, которой оказались обвиты с головы до ног.

— А кто это — лесавки? — спросила я, когда от остатков нечистого мусора нас избавило волшебство Ивана.

— Дети Марфы. Болото кишит ими. Они жутко непослушные, даже меня не боятся. Только мать и слушают.

— Да уж… Не знала, что кикимора — такая злодейка.

О чем я говорю? Еще два дня назад ни в каких кикимор и лешиев я и вовсе не верила, а теперь рассуждаю на тему добра и зла среди нечисти.

— Да нет, она не злая. Вообще-то, мы с ней давние друзья. Не раз она мне здорово помогала. Не знаю, что это с ней сегодня…

— Может, ревнует? — хихикнула я.

— К тебе что ли?

— Ну не ее же ты целовал.

Эта мысль насмешила меня до такой степени, что от смеха я даже на землю повалилась и схватилась за живот. Я смеялась, пока не поняла, что делаю это не одна. Рядом кто-то смеялся моим же голосом. Причем я уже перестала, а он или она все продолжали.

— Кто это? — с ужасом воззрилась я на Ивана.

Он посмотрел на меня, как на убогую, вздохнул, как столетний старик, и опустился рядом.

— Я же тебе уже говорил, что находишься не в обычном лесу, а в волшебном, — начал объяснять он, как нерадивой ученице. — Неужели ты и вправду думаешь, что мы тут одни? Лес полон духов, дорогуша. Каждый из них за чем-нибудь следит. Цветич — за цветами, Плодич — за плодами, Пущевик — самый главный в лесной пуще, Моховик — во мхах… В общем, тут их видимо-невидимо, только человеческий глаз их не в состоянии разглядеть. А передразнивает тебя сейчас Лука. Любит он так пошутить…

Иван замолчал и как-то даже ссутулился, словно вековая усталость давила ему на плечи. Мне даже жалко стало его в какой-то момент, пока не вспомнила о его ночном обличье.

— А люди тут бывают? — решила сменить я тему, чтобы не поддаваться злости, которая уже снова готовилась вспыхнуть во мне.

— Они и сейчас есть, только нас видеть не могут. Вон, грибник, припозднился он что-то…

Я проследила за его взглядом, но не увидела ровным счетом ничего.

— Никого не вижу.

Иван провел перед моими глазами рукой, и я отчетливо разглядела дядьку в нескольких шагах от нас. В данный момент он как раз срезал гриб и складывал его в рюкзак.

— Он нас не видит?

— Сколько можно повторять — это лес…

— Да помню я, что он волшебный, — перебила я. — Просто, согласись, все это странно.

— Для тебя, потому что не веришь в сказку. Тебе в детстве читали сказки?

Он сидел так близко и смотрел так пристально на меня, что по коже забегали мурашки. Было что-то в его глазах, что не поддавалось определению. Но, по-моему, с момента нашего знакомства он еще ни разу так на меня не смотрел.

— На сегодня экскурсия закончена, — моргнул он, и дядька снова исчез. — Пойдем домой.

Иван встал и подал мне руку. Какое-то время продолжал удерживать ее, мне даже показалось, что он сейчас меня поцелует. А хотела ли я этого? Скорее нет, чем да. Реакция моего тела на него меня пугала. Я отказывалась возбуждаться от одного его такого взгляда, а кажется, именно это сейчас и испытывала. Лишь разглядев его кривую усмешку и поняв, что он снова прочитал мои мысли, я вырвала руку и пошла вперед.

Больше мы не сказали друг другу ни слова. Оставив меня возле шалаша, Иван удалился в свое дерево. Я же съела остатки грибов, выпила травяного чаю с подсохшей немного земляникой и почти счастливая завалилась спать. Да и постель у меня теперь имелась почти царская, учитывая реалии.

Ее я соорудила из соломы, а сверху застелила куском плотной материи, выпрошенной у Ивана.

Такой же кусок мне служил одеялом. В общем, жаловаться грех.

Одна вещь огорчала меня сильнее всего — невозможность принять душ. Назавтра я решила первым делом поинтересоваться у Ивана именно этим. Где-то же он моется? Или ему колдовство помогает оставаться чистым?

На следующее утро, отлично выспавшись, я, потягиваясь, вышла на кухню и в первый момент не поверила своим глазам. На большом овальном блюде красовалась рыба с золотистой корочкой, источающая дивный аромат, и запеченный картофель. Рядом, в корзине румянились булочки, так и маня вгрызться в них зубами. Ай да, Иван, ай да молодец. Да ты, оказывается, только с виду суровый, а вон какую заботу решил проявить. Поймала себя на том, что стою и улыбаюсь, а сердце бьется так быстро-быстро, словно и не завтракать мне предлагают.

А я-то все утро размышляла, оттягивая момент вставания. Оценивала собственные достижения, ну или почти собственные. Думала, одежда у меня теперь есть и довольно приличная. Спать тоже вроде удобно, даже более чем… И на этом все. Из запасов провизии у меня осталась горстка сушеной земляники и много травы для чая. Долго я так не протяну. Всю голову сломала на тему, что еще из еды можно раздобыть в лесу. В итоге пришла к тем же грибам, надеясь, что во второй раз не ошибусь и не наберу горчаков. Урок неплохой преподал мне Иван, и, кажется, я запомнила его на всю жизнь. Но от одной мысли о грибах меня начинало подташнивать. Если так и дальше пойдет, то совсем скоро я их возненавижу.