Наследник (ЛП) - Ле Карр Джорджия - Страница 19

— Я больше чем уверен, что многие посетят твою могилу.

Я с нескрываемым интересом смотрю на него.

— Почему ты так думаешь?

— Я скажу тебе в другой раз.

— Нет, скажи сейчас, — настаиваю я.

— Скоро скажу.

— Прекрасно. Оказывается, Данте — это человек-загадка.

— Пошли, — говорит он, взяв меня за руку и направившись вниз по тропинке. Мы переходим от надгробия к надгробию, останавливаясь, чтобы прочитать надписи и имена великих людей. — Удивительно, что так много русских и англичан, похоронены здесь.

— Это протестантское кладбище, — объясняет он.

Данте вдруг останавливается перед большим прямоугольным надгробием с вершиной в виде арки, обходя его кругом.

— Китс. — Произносит он с уважением.

Я подхожу ближе, читая слова на надгробии вслух.

— «Эта могила содержит в себе умершее тело молодого английского поэта, который на смертном одре, в тоске своего сердца, испытывая напастия от своих врагов, пожелал, чтобы эти слова были выгравированы на его надгробии:

Здесь лежит тот, чье имя было написано на воде».

Данте потирает мне спину.

— Тебя бьет дрожь?

Я медленно киваю.

— У меня такое чувство, будто Китс потянулся ко мне из могилы и коснулся моей души. — Я поднимаю на него глаза. — Данте, почему ты живешь в отеле?

Он пожимает плечами.

— Я часто переезжаю и проживание в отелях означает, что мне не нужно держать прислугу, куда бы я не поехал.

Я пристально смотрю ему в глаза.

— И ты счастлив?

— Мне казалось, что да. — И в эту секунду я физически ощущаю, будто между нами начинает что-то пульсировать. Возможно, сказывается спокойствие и тишина кладбища или странное выражение на его лице, или громкий стук моего сердца, а потом наступает момент, когда он усмехается и говорит: — Пойдем, я хочу показать тебе еще могилы, чтобы побаловать твои странные предпочтения.

— Тогда, показывай дорогу, — отвечаю я, уходя от могилы Китса, я не могу ничего с собой поделать, оглядываюсь, словно оставив рядом с ней какую-то часть ценностей себя.

— Я проголодался. А ты? — спрашивает Данте.

У меня при слове «проголодался» начинает урчать живот.

— Да, но мысль о еде все еще вызывает у меня тошноту.

— Когда мы закончим осматривать могилы, пойдем на рынок, и я куплю тебе хлеб, оливковое масло и бальзамический уксус. Это успокоит твой желудок.

— Звучит очень хорошо, — удивляюсь я сама себе.

Оглянувшись по сторонам, я понимаю, что мы вернулись ко входу и направляемся в другую сторону, где очень много надгробий.

— Я хочу представить тебе прах Перси Биши Шелли, — серьезно говорит Данте.

Я подхожу ближе к обычному надгробию.

— Перси Биши Шелли, — читаю имя, высеченное наверху надгробия. Я поворачиваюсь к Данте лицом. — Как оказалось, что такой человек, как ты, вдруг стал поклонником Шелли?

Он смеется.

— Я бы и не был, если бы мой дядя не принес мне полное собрание сочинений в кожаном переплете на мое шестнадцатилетие, пообещав, что купит мне последнюю модель спортивного автомобиля, если я прочитаю это собрание сочинений. Можешь себе представить, я, конечно, посчитал это особенной формой изощренной пытки, но ко второму тому стал преданным его поклонником.

— Ты из очень богатой семьи?

— Да, так и есть.

— Я почти забыла латынь. Что означает «Cor Cordium»? — Спрашиваю я, глядя на строчки.

— Всем сердцем.

— Что это значит?

— Легенда гласит, что здесь похоронено только его сердце. Пока его тело кремировали на пляже, его друг, который лежит в могиле рядом с ним, выхватил его сердце из огня и отдал его жене, которая хранила его в течение тридцати лет, — объясняет Данте.

— Очень романтичная история. — К моему удивлению, глаза вдруг наполняются слезами, глядя на надгробие этого великого человека. — Не знаю почему, но как я только стала беременной, я постоянно плачу, — всхлипнув произношу я.

Данте берет меня за руку.

— Мне нравится, когда ты открыто выражаешь свои эмоции. Для тебя это непривычно, показывать свою истинную природу, поэтому такие маленькие эмоциональные вспышки настолько драгоценны. Вся эта история с сердцем скорее всего просто миф. То, что произошло на самом деле, звучит не так красиво. К тому времени, когда тело Шелли нашли, оно сильно разложилось в воде, его смогли опознать только по носкам, брюкам и тому, что в его кармане был томик стихов Кита. Тело присыпали негашеной известью и временно похоронили в неглубокой могиле до получения разрешения на кремацию. Мария не присутствовала на кремации. Байрон был, но его так тошнило, что ему пришлось уйти. И если уж что-то и смогли забрать из праха и отдать Мэри, так это его печень, которая является самым свинцовым органом в человеческом теле и поэтому вряд ли сгорела.

На несколько секунд я потерялась в его великолепных глазах.

— В глубине души ты больше, чем просто услада для глаз, не так ли? — шепчу я.

Данте смеется.

— Услада для глаз?! Роза, в мире нет никого, похожего на тебя.

Я стараюсь не показать, что довольна его комплиментом.

— А сейчас, как насчет хлеба с оливковым маслом и бальзамическим уксусом, который ты мне обещал?

Данте привозит нас на рынок, мы идем к небольшому прилавку с выложенной едой, он разговаривает по-итальянски с женщиной средних лет с заплетенными волосами в синем фартуке. Она заворачивает золотисто-коричневую буханку хлеба в бумагу и протягивает ему.

Мы подходим к другому прилавку, где иссохший маленький мужчина с дерзкой улыбкой продает бутылку зеленого оливкового масла и пластиковый стаканчик, заполненный на три четверти бальзамическим уксусом, который сделала его жена.

Мы отыскиваем скамейку и присаживаемся поесть. Хлеб хрустящий снаружи и очень мягкий внутри, абсолютно восхитительный с приправами. Мы мало говорим, оба наслаждаемся свежим воздухом и компанией друг друга. Я кладу последний кусочек в рот и вытираю руки о бумажную салфетку.

— Спасибо. Было действительно превосходно.

Данте сжимает мне колено.

— Мне было очень приятно, bella.

И внутри у меня что-то тает от его взгляда.

— Подожди здесь, пока я выброшу все это, — говорит Данте, собирая все наши остатки в бумажный пакет, который дала нам женщина.

Я наблюдаю за ним, пока он шагает к мусорному ведру. Он выше и шире в плечах, чем окружающие мужчины. Я непроизвольно вздыхаю. Если бы только этот мужчина мог быть моим. Полностью моим.

— Ciao, bella, — с боку говорит мужской голос. Я поворачиваю голову в его сторону, рядом со мной стоит мускулистый, сильно загорелый мужчина в обтягивающей белой футболке. Он опускает солнечные очки и улыбается, показывая очень белые зубы. Хотя глаза у него хитрые. Я знаю, что он хочет от туристки. Краем глаза я вижу, как Данте выбрасывает наш мусор.

Я улыбаюсь стоящему парню и отвечаю по-итальянски, отчего блеск его улыбки тут же пропадает. Он молча разворачивается и уходит, пока Данте идет ко мне.

— Эй, — сияя восклицаю я. Взгляд Данте напряженный от того, что он увидел неприкрытую похоть на лице другого мужчины.

— Чего хотел этот засранец? — сквозь зубы спрашивает он.

— Я не знаю. Я не спрашивала, — отвечаю я.

Он садится рядом со мной, спина напряженная.

— Да что с тобой такое?

— Ничего.

Я с недоверием наблюдаю за его профилем.

— Неужели ты ревнуешь?

Он поворачивается ко мне лицом, его глаза сверкают.

— Конечно, ревную, я же мужчина. Я знаю, что творится в мужских головах. Не стоит флиртовать с авантюристами.

— Я не флиртовала с ним.

— И поощрять его тоже не стоило, — говорит он, нахмурив брови.

— Поощрять? — Возмущенно задаю я вопрос. — С чего ты это взял?

— Ты улыбалась ему.

Я глубоко вздыхаю.