На Краю Земли. Дилогия (СИ) - Бондаренко Андрей Евгеньевич - Страница 4

Впрочем, ничего нового не наблюдалось. Всё те же аккуратные разноцветные домики. Серовато-голубовато-бирюзовые воды фьорда. Тёмно-бурая тундра, местами покрытая серо-бело-желтоватыми пятнами ещё не растаявшего до конца снега. Чёрные скалистые горы, напоминавшие своими очертаниями величественные средневековые замки, наполовину-разрушенные безжалостным Временем.

Вокруг было безлюдно, тихо и скучно.

— Любит здешняя учёная братия поспать вволю, — незлобиво усмехнулся Тим. — Оно и правильно. В том смысле, что пусть, родимые, дрыхнут. По крайней мере, некому будет приставать с глупыми и назойливыми вопросами…

Клык расположился рядом с нужным ангаром — лежал себе на пышной моховой кочке и, вывалив на сторону длинный розовый язык, задумчиво вглядывался в размытый силуэт острова Принца Карла, видневшийся — в морской загадочной дали — на западе. Демонстративно вглядывался, не обращая ни малейшего внимания на стайку разномастных поселковых собак, прогуливавшихся рядом с соседним складским помещением. Да и собаки — якобы — не замечали чёрно-белого хаски. Мол, к этому брутальному и активному индивидууму не стоит — лишний раз и без особой на то нужды — приближаться. Можно ненароком и отгрести на раз. Причём, по полной и расширенной программе…

Тим, сбросив с плеч тяжёлый рюкзак и прислонив винчестер к ближайшему валуну, отомкнул врезной замок, распахнул двухстворчатые ворота и выкатил из ангара — по узким рельсам на специальной тележке — модифицированный «Bidulm».

— Р-рыы, — предупреждающе рыкнул Клык, мол: — «К нам гости пожаловали. Насквозь незваные и даже, что характерно, совсем без подарков…».

Тим, выпустив из ладоней килевую трубу мотодельтаплана, обернулся и тут же мысленно расстроился: — «Вот же, блин подгоревший! Сглазил-таки. Мол, некому будет приставать с глупыми и назойливыми вопросами… Как же. Размечтался. А всё потому, что три раза не сплюнул через левое плечо, да и по дереву не постучал. Голова садовая и легкомысленная…».

К складским поселковым ангарам — со стороны двухэтажного красно-синего домика — торопливо приближалась высокая сутулая фигура, облачённая в бесформенный пуховик цвета хаки.

— Гав, — расстроено известил Клык, мол: — «Мистер Альвисс Олсен, собственной персоной. Принесла нелёгкая умника[3] и зазнайку, мать его скандинавскую… Вот, почему именно он, а не кто-нибудь другой? А? Эх, грехи наши тяжкие, в Рай не пускают…».

Альвисс Олсен, помимо чисто-научных и исследовательских функций, выполнял в посёлке и обязанности неформального представителя господина губернатора Шпицбергена.

Неформального — это как?

— Элементарно, — ворчливо пробормотал под нос Тим. — Эта мерзкая сволочь, видите ли, приятельствует с тутошним губернатором. И по этому поводу всюду суёт свой длинный норвежский нос. А потом усердно стучит — словно оголодавший лесной дятел. То бишь, пересказывает доверчивому и простодушному губернатору все поселковые слухи и сплетни. Выдавая их за кристально-чистую правду, ясен пень. Гнида скользкая и прожжённая. Тварь дешёвая и продажная. Морда мутная и в корягу обнаглевшая. Точка…

— Доброе утро, мистер Белофф! — подойдя к ангару, поприветствовал на английском языке Олсен.

— Эге, доброе. Впрочем, и добрей бывает. Редковато, вот, только. На мой брутальный и изысканный вкус.

— Простите?

— Не напрягайся, родной. Это я просто юморю так, — любезно пояснил Тим. — То есть, хохмлю. Старинная, так сказать, русская народная традиция. Точка.

— Ага, кажется, понял… Извините, а куда вы сейчас направляетесь?

— Зачем это тебе, парниша?

— Конечно, на всякий случай. Чтобы знать, где вас искать.

— Зачем — меня искать?

— Допустим, забарахлит двигатель вашего летательного аппарата, — бережно поправив на длинном носу квадратные профессорские очки, лучезарно улыбнулся норвежец. — Придётся совершать вынужденную посадку. Причём, жёсткую, при которой может повредиться и выйти из строя ваш мобильный телефон…

— Сплюнь, морда. И по дереву обязательно постучи.

— Простите?

— Похоже, приятель, что тебя легче придушить, чем уболтать.

— Простите?

— Господь Бог простит. Если, понятное дело, посчитает нужным и не забудет — в сонме дел ежедневных и важных… Ладно, очкарик, передохни. Удовлетворю, так и быть, твоё неуёмное любопытство. Слушай сюда, пройдоха. А если хочешь, то и записывай. Мне, ей-ей, не жалко… Вылетаю на дежурный обзор-осмотр островной местности, вверенной моему пристальному вниманию. Маршрут следующий: база — мыс Верпегенхукен — база. В случае экстренной необходимости возможны дополнительные посадки в опорных точках. Как бы так. Точка… Доволен, дружбан губернаторский?

— Как вы сказали? Мыс Верпегенхукен?

— Что это с тобой, морда? — удивился Тим. — Даже на месте слегка подпрыгнул. И побелел весь. Типа — взбледнул. Никак, поплохело?

— Э-э-э… М-м-м…, — неуверенно замялся Олсен, после чего неожиданно заявил: — Мыс Верпегенхукен — запретное место. Его нельзя посещать без…э-э-э, без специального разрешения господина губернатора. И, вообще, данная территория является частной приватной собственность.

— Шутка такая, весёлая-весёлая? Уже можно ржать?

— Нет, не шутка. Я говорю совершенно серьёзно. И, более того, официально.

— Кому — нельзя посещать?

— Всем.

— И даже мне? — выжидательно прищурился Тим.

— Вам — особенно, — надувшись гордым мыльным пузырём, бухнул норвежец.

— Гав-ввв! — неодобрительно гавкнул Клык, мол: — «Что же ты, придурок законченный, творишь? Ведь всему Шпицбергену известно, что Брут — самый упрямый разумный гуманоид. Среди проживающих — на данный конкретный момент — на островах архипелага, я имею в виду. Самый-самый-самый. И конкурентов-то, что характерно, достойных нет… Полагалось, милок, действовать совсем по-другому. Одобрить надо было, мол: — „Молодцом, мистер Белофф! Правильное и мудрое решение приняли. Одобряю! Незамедлительно отправляйтесь по намеченному маршруту. И посетите — в обязательном порядке — мыс Верпегенхукен. Ну, очень надо! Высокопоставленный господин губернатор лично просил об это. Ну, так просил. Умолял-таки. Слёзно-слёзно…“. Тогда-то что. Брут, даю на отсечение свой пушистый хвост-крендель, наверняка бы поменял маршрут, отправившись куда-нибудь к югу. Например, на плановый облёт земли легендарного Оскара Второго… А в данном раскладе, мистер очкарик, извини. Ничего у тебя не выгорит. Ничего и даже чуть меньше…».

— Дай-ка мне, уважаемый коллега, твою мужественную правую ладошку, — душевно попросил Тим.

— Зачем это? — насторожился Олсен.

— Затем, что очень хочу её пожать. В знак искренней дружеской благодарности, понятное дело… Как это — за что? За то, что не позволил мне, недоумку с русскими корнями, грубо нарушить высокий губернаторский запрет, о котором я ничего не знал. Предотвратил, так сказать, казус отвратительный. А может, и полноценный дипломатический скандал… Ну, я жду.

— Э-э-э…

— Сопли не жуй, деятель, — белозубо улыбнувшись, посоветовал Тим. — Ладошку-то давай.

— Гав, — безразлично отвернулся в сторону Клык, мол: — «Какая ещё, в одно место неприглядное, „белозубая улыбка“? Не смешите, право. Натуральный оскал волчий… Беги отсюда, дурилка норвежская, пока цел. Улепётывай со всех ног…».

— О-у-у-у-у-у! — буквально-таки взвыл губернаторский приятель, почувствовав, как его изнеженную научную ладонь охватили безжалостные кузнечные клещи, а ещё через пару секунд замолчал и, подломившись в коленях, начал опускаться на землю.

— Осторожненько, осторожненько, — ловко подхватив безвольное тело под мышки, забормотал Тим. — Так же и ушибиться недолго. Что же вы, батенька, такой хиленький? Спортом надо заниматься, если натура природная слабовата… Ага, вот сюда. Присаживаемся и прислоняемся спиной к стенке ангарной. Молодец, послушный. Хвалю. Сиди и прохлаждайся, забот-хлопот не ведая… Да ты, морда норвежская, не дрейфь. Минут через десять-пятнадцать непременно придёшь в себя. Непременно. Обещаю. Встанешь и дальше пошагаешь-запрыгаешь. Типа — козликом молоденьким. Только в очочках. Бывает. Честное брутальное слово… Да, хорошее утро нынче выдалось. Бодрое такое. Оптимистичное. Знать, и день с вечером будут интересными. По крайней мере, взлетев по-быстрому, будем надеяться на это. Точка…