Айседора Дункан. «Танцующая босоножка» - Павлищева Наталья - Страница 2

Их отец променял вечно голодную семью на очередную любовницу, когда Дульси еще пиналась ножками в животе у матери, словно танцуя свой первый немыслимый танец. Мэри Дора Денкан осталась с тремя маленькими еще детьми и родившейся вскоре Анжелой Изадорой без денег и крыши над головой.

Разорившийся в третий раз Джозеф Денкан не считал себя обязанным помогать брошенной семье. Позже он сумел разбогатеть еще раз, даже купил для бывшей жены и детей небольшой домик, но счастье обладания постоянным местом жительства продолжалось недолго – отец снова разорился и дом забрали за его долги. С того дня и начались бесконечные скитания Мэри и ее детей по чужим углам, платить за которые было нечем.

Мэри Денкан шла домой, едва передвигая ноги, но не потому, что голодна, хотя было и это, а от мысли, чем кормить таких же голодных детей завтра. Лавка, в которую она сдавала вязаные вещи, закрылась, владелец попал в больницу, несчастной женщине не удалось ничего продать. Куда теперь сдавать изделия? Пока найдешь новую лавку, согласную принять, пока снова начнут платить, пройдут дни, а кушать дети захотят уже сегодня. Мэри была в отчаянии, из-за постоянной смены жилья она не могла давать много уроков игры на рояле, если не станет и этой подработки вязанием, им попросту грозит голодная смерть. И это не пустые слова.

Дульси заметила мать первой, нахмурилась, заметив, что та расстроена.

– Что, мама? Что-то случилось?

И взрослая женщина, чуть не плача, призналась своей маленькой дочери, что не смогла продать ничего, а потому им нечего будет есть в ближайшие дни. Дульси долго не раздумывала, она заглянула в корзинку, быстро перебрала содержимое, явно что-то прикидывая, и объявила:

– Ждите!

Девочка выглядела забавно с большой корзиной в руке, верный брат Раймонд бросился следом:

– Ты куда?

Дульси отмахнулась:

– Не мешай, я лучше одна. Если будем вместе, могут подумать, что мы своровали.

Домой она вернулась с почти пустой корзиной и солидным заработком. Девочке удалось продать связанные матерью вещи куда дороже, чем их принимали в лавке. И Мэри больше не сдавала пинетки, шапочки и прочие красивые мелочи ни в какую лавку, сбытом занялась Дульси. Заработать удавалось немного, но тем дороже устраиваемые в такие дни пиршества. Не тем бы заниматься девочке шести лет, но эту безалаберную, полуголодную вольную жизнь Дульси, ее сестра и братья ни на какую другую не променяли бы.

Зато, когда мама бывала дома, звучали музыка и стихи. Мэри прекрасно играла на рояле, и, если им удавалось снять приличное жилье и арендовать инструмент, импровизированные концерты устраивались ежедневно.

В тот вечер Мэри привычно сидела у рояля, отдавшись во власть музыки, чтобы хоть немного забыться и не думать о необходимости чем-то накормить детей. Кормить было нечем…

– Тетя Августа! – обрадовалась Элизабет, открывая дверь сестре Доры Августе Грей.

Появление тетушки означало, что сегодня будет ужин, она всегда приносила хоть что-то, зная, что в доме может не быть даже куска черствого хлеба.

– Да, садитесь к столу, пока пирог не остыл.

Голодных детей уговаривать не пришлось, они мигом оказались на своих местах. Подошла и Мэри.

Пирог невелик, на пятерых его маловато, но Августа и сама небогата, достаточно уже того, что всю одежду детям приносила она, собирая ненужное по родственницам и знакомым. И угощение иногда приносила.

Мэри решительно прошлась ножом по пирогу, деля его на четыре части.

Августа огляделась с тревогой – в комнате не было младшей Денкан. Неужели с ее любимицей Дульси что-то случилось?! Но остальные дети спокойны, да и Мэри тоже.

– Ешьте. Только не забудьте оставить Дульси, – скомандовала мать, подвигая куски пирога Елизавете и ее братьям.

– А… ты? – осторожно поинтересовалась дочь.

– У меня сегодня нет аппетита.

У Августы сжалось сердце, когда она заметила, как старательно соскребла с оберточной бумаги все прилипшие крошки и незаметно отправила их в рот Мэри, у которой якобы совершенно не было аппетита. Мать голодна не меньше детей…

– А где Дульси? – осторожно поинтересовалась Августа, перейдя, вернее, протиснувшись следом за сестрой к роялю.

Ответил с набитым ртом Раймонд:

– Она у мящ…ника…

– У кого?

– У мясника.

Августа понизила голос до шепота, хотя в небольшой комнатке, треть которой занимал рояль, было трудно что-то утаить:

– Ты посылаешь малышку к мяснику?

В этот момент за окном раздались крики и собачий лай. Август метнулся сначала к окну, а потом в дверь. Раймонд последовал за братом, видно они сразу поняли, что происходит. Выбежала и Мэри.

Августа подошла к окну следом за Елизаветой. На улице Август и Раймонд отгоняли собак от прижимавшей к себе что-то завернутое в фартук Дульси. К ним на помощь спешила мать.

– Что это?

Елизавета спокойно объяснила:

– Дульси опять выклянчила что-то у мясника, но пристали собаки. Они всегда чувствуют, когда можно поживиться.

Через минуту самая младшая Денкан действительно с гордостью вывалила на стол мясные обрезки и кости:

– Вот! Здесь на целую неделю хватит.

Мэри немедленно поставила на плиту большущую кастрюлю.

Улучив минуту, когда слегка насытившиеся дети убежали по своим делам, Августа подсела к сестре, которая перешивала принесенное платье, оно вполне подошло Дульси.

– Мэри… тебе трудно с четырьмя детьми…

– Только не предлагай мне выйти замуж за твоего знакомого!

– Нет-нет, я не о том. Мы с мамой могли взять кого-то одного к себе. На время, – быстро уточнила Августа, встретившись с возмущенным взглядом сестры. – Пусть у нас поживет, например… – конечно, она хотела бы назвать свою любимицу Дульси, но и дома уговор был другой, и Мэри ни за что малышку не отдаст, – … Элизабет. Или Август. Дульси с Раймондом разлучать нельзя, они словно двойняшки.

Мэри вовсе не хотела отдавать кого-то из детей родственникам, жизнь которых хотя и не была даже среднего достатка, но разительно отличалась от беспокойного и полунищего существования Денканов. Кроме того, ребенок может проболтаться о том, что они никогда не платят за снимаемые комнаты. Это преступление для строгих правил ирландского клана Грей, но после того как Джозеф бросил семью, а Господь никак не вмешался, Мэри перестала ходить в церковь и считаться с мнением многочисленных кумушек. На заверения своей матери, что Господь все видит, она резко ответила:

– Не думаю, что это так!

– Ты сама виновата в истории с Джозефом! Тебе твердили, что это недостойный кандидат в мужья. А теперь сокрушаешься, что Господь не наказал негодного мужа?

Мэри фыркнула:

– Мне наплевать, наказан ли Джозеф, но почему Господь не хочет помочь нам с детьми?!

– Потому что ты богохульствуешь! – мать потрясала кулаками в ужасе от слов дочери, но Мэри это не смутило:

– А дети, они чем провинились, что вынуждены жить впроголодь?

Это был их последний разговор, мать больше не желала видеть Мэри, а единственным связующим звеном с кланом Грей осталась Августа.

Но даже потрясая кулаками и проклиная непутевую дочь, ее мать продолжала по возможности заботиться о внуках. Забота выражалась в сборе одежды и обуви у родных и передача вещей Мэри.

И вот теперь семья предлагала забрать к себе Элизабет. Старшая Денкан не Дульси, она будет вести себя прилично, не проболтается и потерпит, сколько придется. Но отдавать дочь означало признать правоту клана Грей. Августа прекрасно понимала сомнения сестры, она положила руку на запястье Мэри:

– Послушай, пусть хоть Элизабет немного поживет спокойно.

Уговорить Мэри удалось, она только поставила условие:

– Я заставлять Элизабет не стану. Предложишь сама и дашь ей подумать. И обещай, что девочка сможет вернуться, как только захочет.

Элизабет согласилась пожить у бабушки, хотя плакала и твердила, что ей будет очень грустно без мамы, сестры и братьев.