Гнездо там, где ты. Том I (СИ) - Зызыкина Елена - Страница 65

Я остановилась, пытаясь унять биение сердца.

— Госпожа, тебе плохо? — спросил кто-то из стражников, поддерживая меня под локоть.

— Нет-нет, — глубоко дыша, приглушённо ответила я, прикрыв глаза. — Просто стресс… не каждый день становишься жертвой насильника.

— Ничего удивительного, госпожа, — выражал сочувствие сердобольный служака. — От этих каледонских ублюдков всего можно ожидать. Убить досточтимого губернатора, позариться на такую красоту … Звери, а не люди.

— Каледонских? — подняла я удивлённый взор на солдата.

— Оу, — замялся он, озираясь по сторонам и в замешательстве посматривая на сослуживцев, ненамного ушедших вперед. — Я должен держать язык за зубами, но… В общем этот выродок, что напал на тебя, поговаривают, он из шайки самого Мактавеша, что появилась в городе на днях. Вроде как, сам посол. Но ты не бойся, госпожа, говори с Вортигерном как есть. Господин после смерти Клавдия лютует, с убийцами и насильниками скор на руку.

Вот она, та самая роковая ошибка, не дававшая мне покоя. Собственноручно я перечеркнула единственную возможность на спасение Лайнеф. Дьявол! Но это невозможно! Как я могла так просчитаться?! Как могла принять за очередного павлина дикаря?! Ответ напрашивался сам собой: он был слишком хорош для варвара и больше походил на вельможного сановника, отлично вписываясь в окружающую обстановку. Лоск, холеность, исходящий от него запах сандалового масла — в моём представлении всё это ну никак не вязалось с дикарём.

На негнущихся ногах, поддерживаемая стражником, шла я к Вортигерну, лихорадочно ища разумное объяснение поведению моего «насильника». Посла нужно во чтобы ни стало оправдать, в противном случае, если его казнят, ни о каком союзе между Британией и Каледонией не может быть и речи. Мактавеш не простит такого оскорбления.

Между тем, мы пришли к покоям Вортигерна, и стража почти сразу открыла передо мной двери. Всё та же огромная палата с уже знакомой обстановкой. Разница лишь в том, что на сей раз Вортигерн был не один. Лукреция и какой-то мужчина — судя по неприметной внешности, либо доносчик, либо соглядатай — внимательно слушали его монолог, но как только я приблизилась к ним, кельтский князь замолчал и уже привычно изучающим взглядом обозрел мою персону:

— Не думал, что столь скоро увижу тебя вновь, госпожа, и при таких неприятных обстоятельствах. Прими мои соболезнования по случаю смерти губернатора Крофорда. Бедняга. Он был так вдохновлён вашим знакомством.

Сцепив в замок руки перед собой, Вортигерн замолчал, выдерживая приличествующую случаю паузу. Казалось, он глубоко скорбит и погружен в собственные воспоминания, связанные с Крофордом. Но это лишь ширма, не более, слишком активна была аура, окружающая его, а в глазах самого влиятельного человека Британии стыло безразличие.

— Ну что за спектакль?! — скривила я лицо в недовольной гримасе. Давно известная уловка расположить к себе малознакомых людей, убрав из арсенала неискренность и воспользоваться прямолинейностью, всегда оправдывала себя. Вот и на этот раз все трое удивлённо уставились на меня, но я намеренно обратилась исключительно к Вортигерну, тем подчёркнуто акцентируя его внимание на нашем равноправном партнёрстве:

— Князь, у тебя отменные информаторы и, к отраде моей, светлый ум, — чуть сгладила я резкость своего заявления неприкрытой лестью. — Думаю, ты не хуже меня знаешь, что с Крофордом я связалась ради знакомства с тобой, поэтому не стоит тратить на формальности ни наше с тобой, ни людей твоих драгоценное время. Давай перейдём поскорее к делу, ночь была для меня слишком … тяжелой.

Я обняла себя, растирая плечи якобы от холода. Как просто и естественно общение, когда от тебя не зависит жизнь близкого человека, но, когда всё иначе, нервы натянуты до предела. Взвешиваешь каждое слово, каждый жест, чувствуешь, будто идешь по раскалённым углям, и, понимая, что всё может в одночасье рухнуть, испытываешь отвратительный страх, на грани паники. К таким ощущениям я не привыкла, и сейчас мысленно умоляла себя собраться, забыть о подруге и быть предельно внимательной.

Вортигерн был обескуражен моим поведением, но одобрительно кивнул. И тут же ко мне поспешила Лукреция с сочувственными речами:

— Дорогая, мне так жаль, что тебе столько сегодня пришлось пережить. Он не избил тебя? — имела ввиду она каледонца. — Как бледно ты выглядишь.

«Я бледно выгляжу от природы» — сдерживаясь, чтобы не рявкнуть на эту глупую курицу, я потупила взор. Теперь уже она растирала мне плечи, изредка бросая настороженные взгляды на хозяина, а по кислой его физиономии я сделала вывод, что Вортигерн терпеть не может женских слёз, впрочем, как подавляющее большинство самцов. Но вот он кивнул, хлопнул в ладоши, повернулся к единственному человеку, до сих пор хранящему молчание в покоях кельтского вождя:

— Ну что же, к делу так к делу. Иллиам, ты вовремя. Я как раз собирался выслушать доклад Сигвата, моего личного лекаря, которого и просил осмотреть тела убитых, в том числе и несчастного Крофорда. Сигват, поведай нам своё заключение.

— Убитых? — разыграла я удивление.

— Да, — отмахиваясь, будто от назойливой мухи, поторопился ответить князь. — Помимо губернатора ещё три важные персоны отдали богу души. Если так интересно, подробности тебе Лукреция потом опишет. Сейчас же давайте послушаем мнение эксперта.

— Мой господин! — Сигват, неприметный человечек с самыми заурядными внешними данными, вышел вперед, привлекая к себе всеобщее внимание. — Я затрудняюсь что-либо ответить однозначно, потому что впервые за всю свою практику сталкиваюсь с подобным. Двое были убиты насильственным способом — им просто расплющили глотки, потому они задохнулись. Господин же Крофорд и господин Унтрейк умерли от элементарного разрыва сердца, будто были страшно напуганы чем-то или кем-то. Судя по всему, либо они сами убили двух других и, напуганные содеянным, устремились бежать, а их сердца не выдержали, или был кто-то пятый, но тогда этот пятый должен обладать необычной силой. Просто сверхчеловек какой-то, или сам дьявол.

— Эва, куда тебя понесло, — хохотнул Вортигерн. — Уж прямо-таки дьявол? Ты ведь не веришь во всякую чертовщину, Сигват.

— Да, господин мой, не верю, но насмотревшись на такое, тут уж не знаешь, чему верить, а чему нет. Что характерно, на спинах господ Крофорда и Унтрейка есть небольшие ожоги, аккурат напротив сердец. Можно подумать, их молнией поразило, отсюда и смерть. Но позвольте полюбопытствовать, когда это по подземельным туннелям молнии разгуливали? Не иначе, как само возмездие, кара Господня настигла, — развел Сигват руками.

— То есть, ты считаешь, — голос Вортигерна прозвучал необычно тихо, что не осталось незамеченным его людьми. Он выдержал паузу и продолжил: — что человеку такое не по силам?

Я почувствовала, как сжалась Лукреция, а бедный лекарь сглотнул ком в горле прежде, чем ответить:

— Я знаком с искусными воинами, способными сломать шею, — запнулся он, — но мне неведомы те, кто мог бы разорвать сердце, не вскрывая грудную клетку. Нет, господин, это не человеческих рук дело.

— Пошли прочь! Все, кроме тебя, — прорычал Вортигерн, указав на меня. Сигвата и Лукрецию как ветром сдуло. В покоях воцарилась тишина, нарушаемая лишь поступью шагов князя. Кельтский вождь приблизился ко мне и взглянул долгим, изучающим взглядом.

О, да! Мне знаком этот настороженный, ничего хорошего не сулящий взгляд недоверия властителя, от которого инстинкт самосохранения посылает сигнал опасности в мозг. Тот, ещё не понимая причин, не зная сути вопроса, панически ищет решение, будоража воображение, что мешает сосредоточиться. Кровь спешно бежит по жилам, бросая то в жар, то в холод её обладателя, а по спине и в затылке щекочет омерзительный холод. Совсем неприятные ощущения…

— Ты ничего мне не хочешь рассказать, партнёр? — иронично заметил Вортигерн, указательным пальцем приподняв мой подбородок.

Дьявол! …

(ЛОНДИНИУМ)