«Будет жить!..». На семи фронтах - Фомин Алексей Николаевич - Страница 8

— Разведка? — поинтересовался я.

— Отчасти… Надо попробовать снять часовых и забросать гранатами фрицев прямо в блиндажах. Тогда и нам легче будет с остальными расправиться.

Не рано пошли? — высказал я сомнение. — Может, лучше под утро, когда наши приблизятся?

— Сейчас в опорном пункте не так много гитлеровцев, — возразил Семенов, — а за ночь вполне могут подойти их отступающие подразделения и занять здесь оборону. К тому же мороз загнал фашистов в блиндажи.

Потянулись томительные минуты ожидания. Я до рези в глазах всматривался в кромешную темень. Мечтал лишь об одном — обошлось бы без потерь. Перевязочные средства кончились, помочь раненым было нечем. Одна надежда фронт неуклонно приближался.

Как ни ждали мы, но взрывы в опорном пункте прозвучали внезапно. Они озарили яркими вспышками участки траншей, раздались истошные вопли, — очевидно, выскакивали из блиндажей испуганные и оглушенные внезапными взрывами фашисты. И тут же затрещали автоматы.

— Наши бьют, — определил Семенов.

Он специально велел десантникам взять только свое оружие, чтобы ориентироваться по стрельбе, где находятся наши.

Стрельба оборвалась. На высоте несколько раз мигнул огонек.

— За мной, вперед! — крикнул Семенов и первым побежал к опорному пункту.

— Тараканов, Мельников, следите за ранеными! — приказал я, понимая, что если кто-то из раненых останется незамеченным в темноте, то может в конце концов погибнуть. Одного своего помощника я послал на правый, а другого — на левый фланг подразделения. Сам побежал за Семеновым.

Через несколько минут опорный пункт врага оказался в наших руках. Было захвачено два исправных миномета с полным боекомплектом, остались на позициях и пулеметы противника. Все это Семенов приказал тоже подготовить к бою.

— Что, доктор? — спросил он весело. — На сей раз без работы оставили?

— А я люблю, когда нет работы, — в тон ему ответил я.

Десантники начали занимать позиции, готовиться к бою. Мы же с Таракановым и Мельниковым отправились к раненым. Беспокойство за них не покидало. Думал, как лучше поступить: оставить их в лесу или перевести в один из блиндажей на высоту? С одной стороны, в лесу безопаснее — за опорный-то пункт бой будет, с другой— если гитлеровцы, отказавшись от попыток овладеть высотой, станут обходить ее по лесу, еще, чего доброго, наткнутся на пункт сбора раненых, и тогда быть беде…

Поразмыслив, решил все же перевести раненых в блиндаж на высоте — там надежнее. Да и не сомневался, что десантники удержат опорный пункт. К тому же мороз не ослабевал, и лишь в укрытии можно было хоть немного отогреть раненых.

Уже в тепле я еще раз осмотрел каждого раненого, некоторым поправил повязки. Ночь пролетела незаметно. Чуть забрезжил рассвет, когда на дороге, ведущей к высоте со стороны фронта, послышался гул двигателей. Я поспешил к Семенову, который уже был на своем командно-наблюдательном пункте. Десантники изготовились к бою.

— Смешанная колонна, — определил Семенов. — Танки, автомобили. Пойдут, видимо, по дороге, огибающей высоту. Как машины приблизятся, ударим!

— А танки?

— Танки в хвосте идут, пока еще доберутся. Главное, дорогу машинами загородить. Обойти будет сложно — фашисты не зря здесь опорный пункт выбрали — местность труднопроходимая.

Действительно, даже сейчас, в предрассветной мгле, можно было заметить, что поле перед высотой разрезают глубокие заснеженные овраги, танкам их не преодолеть.

Головные автомашины врага сделали поворот перед высотой, и Семенов подал сигнал. Очереди из автоматов и пулеметов раскололи тишину.

Сначала десантники открыли огонь только из трофейного оружия, чтобы сбить с толку противника. И гитлеровцы «узнали своих». Некоторое время они что-то кричали по-немецки, но вскоре, видимо, все-таки сообразили, кто перед ними.

На дороге уже горело несколько машин, но подходили все новые и новые. Едва посветлело, до двух рот с танками пошло в атаку.

Я с тревогой посмотрел на Семенова, но он был спокоен.

— Всего два танка, да и те легкие, — громко, чтобы слышали находившиеся поблизости десантники, сказал он. — К тому же они и не доберутся до нас, сейчас остановятся.

— Ребята! — крикнул я. — Помните, что в блиндаже ваши раненые товарищи!

— Не волнуйтесь, ответил за всех невысокий сержант. — Не пустим!

Глубокий покров снега мешал врагу. Танки вскоре завязли и открыли огонь с места. А из леса появились новые.

— Что они так торопятся? — удивленно спросил Семенов и тут же сам ответил: — Припекло их, вот как припекло!..

Лейтенант как в воду смотрел: вскоре вслед за танками гитлеровцев из леса показались наши тридцатьчетверки с десантом на броне. Фашисты прекратили атаку опорного пункта и бросились в разные стороны, обтекая высоту.

Семенов отдал несколько распоряжений, и десантники заняли позиции, с которых было удобнее стрелять по убегающему противнику.

А внизу, на поле, уже шел бой между вражескими танками и нашими тридцатьчетверками. Несколько фашистских машин загорелось.

Наши подразделения пошли вперед, а я тут же занялся ранеными. Их надо было немедленно отправить в ближайший медпункт.

Всего раненых было восемнадцать, но особенно беспокоили трое. Двое имели тяжелые ранения в живот, третий — обширное в область таза.

Нелегко оказалось найти полковой медицинский пункт или хотя бы батальонный. Очевидно, они отстали от передовых подразделений. Санинструктор Тараканов, разведав местность, сообщил, что неподалеку, за лесом, находится деревушка. Туда мы и отправились. Разместились в двух крайних домах, возле которых сразу собрались жители.

— Чем помочь? — интересовались женщины, с участием и болью глядя на раненых.

— Хорошо бы накормить их, — ответил я.

Женщины быстро откликнулись на просьбу, принесли, у кого что было.

Я не отходил от тяжелораненых, состояние которых ухудшалось прямо на глазах. Тараканову приказал:

— Бегите на большак, остановите любую машину и, если удастся, узнайте, где ближайший медпункт.

Вслед за Таракановым были отправлены на дорогу санинструктор роты Титов и красноармеец Никитин. Едва они ушли, со стороны леса донеслись выстрелы. Снова волнение: что еще там? Наконец вернулся Никитин и доложил, что они с Титовым заметили на опушке гитлеровцев, их было человек пять.

— Мы открыли по ним огонь, и они драпанули, — сказал Никитин. — Это, видно, какие-то отставшие.

Никитин снова отправился на дорогу. Ждать пришлось долго. Лишь к вечеру он пришел в избу вместе с тремя бойцами во главе со старшим сержантом. Они-то и рассказали нам, где найти ближайший полковой медицинский пункт.

К этому времени у нас осталось пятнадцать раненых— трое тяжелых скончались. Я переживал, хотя понимал, что вряд ли их могли спасти даже в госпитале.

В медпункт я отправился с санитаром Мельниковым. Оставшимся раненым опасность не угрожала. Дорога, еще недавно пустынная, была забита нашими войсками, техникой. Все, что могло двигаться, устремилось на запад. А нам пришлось идти пешком. Лишь в конце пути нас подобрала грузовая машина, на которой добрались до передового подразделения дивизионного медсанбата. Он развернулся в двенадцати километрах от той деревни, в которой мы оставили раненых. А полкового медпункта уже не было на прежнем месте — он успел передислоцироваться.

Мою просьбу помочь доставить в медсанбат раненых десантников встретили с недоверием: что еще, мол, там за десантники, откуда они здесь? Предложили сходить к комиссару какой-то тыловой части, разместившейся близ передового подразделения медсанбата. Пришлось рассказать, кто я и откуда. Комиссар связался по телефону с вышестоящим штабом и, получив разъяснения, сообщил мне, что в медсанбате уже находятся на излечении несколько человек из нашей бригады. Он пригласил пообедать, но, хоть и велик был соблазн, я отказался, пояснив, что прежде должен сдать в медсанбат раненых.

Мне выделили машину, и вскоре я привез своих подопечных в медсанбат. За их осмотр взялись опытные врачи. Нам же настала пора отправляться в свою часть. Добирались туда около суток.