Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Краснова А. - Страница 4

— Мать Лайнеф умерла при родах.

— Что ж, хоть тут мне повезло. Пусть ваши тёмные боги позаботятся о ней в мире теней.

— Боюсь, что нет, господин. Она молилась иным богам, — улыбнулся Кемпбелл и ненадолго замолчал. — Выходит так, что вокруг себя вожак демонов собрал самых приближенных к Валагунду эльфов. Не правда ли, какая ирония?! Что же относительно Иллиам, я присмотрю за ней, Фиен.

— Ты уж постарайся, ушастый. Только тщательней, чтобы из кровати не вылезала, да под ногами не путалась у собратьев. А то, не ровен час, уведут твою жёнушку, не посмотрят, что жена советника, разбирайся потом, кто да что, — усмехнулся я и, пройдя к столу, устроился напротив Алистара. — Ну а теперь о деле… Здесь останешься, в Килхурне.

— Фиен?! — вознегодовал эльф.

— И не спорь. Мне твоя голова здесь нужна. Обоснуешься — наладь стройку, приведи крепость в порядок. Мастеров пришлю в ближайшее время, демоны тебе в подмогу останутся. Али, возведи мне на границе с югом неприступную цитадель! В окрестностях Данноттара становится излишне многолюдно. Форд построим, людей в него переселим, и чтобы больше ни одна вражеская падла не смела нос сюда свой сунуть! Ни саксы с англами, ни бритты, ни чёртовы римляне!

Эльф долго молчал, прежде чем твёрдо произнёс:

— Будет тебе цитадель, вождь, но и ты дай мне своё обещание.

— Условия ставишь, советник?

— Считай, как хочешь, Мактавеш, но слово вождя дай.

— Чёрт с тобой, выкладывай! — нетерпеливо прорычал я, а Кемпбелл не замедлил озвучить своё требование:

— Дай слово, что поговоришь с госпожой Лайнеф!

Откровенно говоря, к этому моменту для себя я уже согласился с Алистаром и принял решение поговорить с принцессой, конечно, если мы вообще способны друг с другом что-либо обсуждать. До сих пор как-то было не до этого.

— Добро. Считай, уломал.

За этим занятием нас и застал Молох, ворвавшийся в помещение с мрачным лицом.

— Вождь, гонец из Данноттара. Дерьмовые вести, Фиен.

— Говори!

— Тут пока мало что понятно, вождь, — замямлил демон, переминаясь с ноги на ногу.

— Ну же!

— В общем, в Данноттаре кто-то повадился отводить душу на невольниках. Старейшины приняли решение об усиленном патрулировании. Две ночи назад эльфийка напала на Сегорна и Эйблихира, когда те обнаружили парочку освежёванных человеческих тел на мысе. Сегорна убила, пока Эйблихир её стараниями был в отключке. Сама же исчезла из замка.

Я медленно повернулся к Алистару, чувствуя, как кровью наливаются глаза:

— Говоришь, подлость и предательство претят её натуре? — процедил я сквозь зубы. — Что же это, раз не предательство?!

— Фиен! — вмешался Молох. — Ты это… Ты пока не кипятись. Гонец дословно передал слова Далласа: «Тело убитого Сегорна нашли сброшенным со скалы, эльфийка пропала, но обнаружили и её кровь на утёсе.» Дело мутное, вождь…

— Седлай Сумрака. В Килхурне Алистар остаётся за главного.

Я вылетел из кабинета, когда вдогонку мне полетели слова Алистара:

— Фиен, найди её обязательно и, если жива, помни о своём слове!

Если жива… Страшно было в этом признаться, но смерть Сегорна оставила меня равнодушным — перед глазами стоял мыс моих четырёх стихий, залитый голубой кровью.

После долгих расспросов я нашёл заветную палатку декуриона и, собравшись с духом, откинул полог, уставившись на силуэт женщины, стоящей ко мне спиной.

Не взглянув на меня, она стянула кожаные нарукавники, расстегнула фибулу и швырнула в угол палатки забрызганный грязью плащ. Я пришёл к ней за ответами, секунды ожидания сопровождались для меня глухими ударами взволнованного сердца — она же, оставаясь невозмутимо безразличной, намеренно оттягивает разговор. Подойдя к бадье, живая легенда легиона методично смыла с рук кровавые следы окончившегося сражения. Когда меня подмывало встряхнуть её хорошенько, принудив говорить, декурион педантично медлительно вытирала лицо. Ну разумеется! Стоит ли спешить уделять внимание рядовому пехотинцу, даже если причина появления у него самая что ни на есть веская — как ни крути, не каждый день узнаёшь, что ты не такой как все.

— Твоя рана быстро зажила, Квинт Гейден, — женщина не посмотрела в мою сторону, не удостоила взглядом, но знала обо мне намного больше, чем я сам.

— Чертовщина какая-то… — не узнал я собственного срывающегося на хрип голоса. Не очень-то задумываешься о субординации, когда прежняя жизнь вдребезги, а на душе полный раздрай. Собравшись с духом, я решился озвучить цель моего визита:

— Командор, прошу, удели время легионеру, растолкуй, что со мной случилось во время сражения?

Только теперь она повернулась, бегло взглянула на меня и остановила взгляд на плече, будто смотреть в глаза считала зазорным.

— Причину я тебе назвала.

Тонкая женская бровь недовольно изогнулась. Всем своим видом декурион демонстрировала, что мой визит неуместен. Или, быть может, я ей неприятен? Я начинал побаиваться, что на этом аудиенция окончена, и она вот-вот выставит меня вон, однако, командор турмы вдруг снизошла до объяснений:

— Здесь нет чуда или божьей длани, Гейден. Просто ты не человек, нравится тебе это или нет. В год твоей зрелости сущность демона проявила себя. Именно она сегодня спасла тебе жизнь. Возрадуйся. Если бы не это, ты был бы уже мёртв, в лучшем случае остался безногим калекой.

— Но так ведь не бывает! Бред какой-то. Должно быть иное объяснение!

Я не верил. Всё ещё не верил, подсознательно возвращаясь в свою прежнюю жизнь. Туда, где расплывчатыми образами были мать, отец, сестра, где ещё ждала наречённая и было будущее, если, конечно, посчастливится вернуться.

— Забудь о прошлом, — коротко оборвала она ход моих мыслей, будто они не были ей секретом. — Для всех, кого ты знал в Риме, легионер Квинт Гейден сегодня храбро погиб в битве.

— Но почему? — воскликнул я, ошарашенный.

— «Почему» ты спрашиваешь?.. Прости, парень. Вижу, придётся объяснить доходчивей.

На какой-то миг декурион посмотрела прямо на меня, в глазах мелькнули грусть и сожаление, но слишком быстро лицо её переменилось, превращаясь в непроницаемую маску. Не успев понять, что происходит, я поздно заметил отточенное движение твёрдой руки, когда остриё ножа командора холодом вонзилось мне в бок.

Не ожидая такого вероломства, я бессмысленно захлопал глазами, она же отпрянула назад. Чёрная кровь стекала с клинка на расстеленные в палатке шкуры. Карие глаза декуриона потемнели, рот превратился в упрямую линию. Передо мной уже была не женщина, способная проявить хоть толику сочувствия, а хладнокровный, жестокий противник. Такой, каким она и была в действительности:

— Ну, парень, покажи, на что ты способен!

Я машинально зажал рану рукой, ощущая полоснувшую тело острую боль. Она жалила, драла, пульсировала, горячей магмой растеклась по жилам, и пробуждала… Пробуждала во мне нечто неведанно дикое, звериное, как было в последнее время не раз. Не помня себя от ярости, я кинулся на декуриона, сопровождая нападение раскатистым рыком. Боль притупилась, захлебываясь непоколебимым стремлением убивать…

— Легче, парень! Легче.

В себя я пришёл, лежа на животе в крайне невыгодной позе. В боку, правда, ничего не жгло, но вот руки и ноги за спиной были накрепко связаны между собой так, что ни пошевелиться, ни тем более перевернуться практически невозможно. Хорошо же уделала конница пехоту! В шатре царил такой форменный бедлам, что я невольно присвистнул, удивляясь, как остались нетронутыми его тканные стены. Куда не кинь взгляд, всё перевёрнуто и перебито, а несколько порванных кожаных ремней перед моим носом свидетельствовали, что не так-то легко я дался себя обездвижить. Чёртова баба находилась тут же.

— Здесь что, бои гладиаторов прошли? — невесело хмыкнул я, убеждаясь, что ни хрена не помню.

— Можно и так сказать, — она присела, демонстрируя голые колени, кстати, очень даже привлекательные. — Ну что, оклемался, простой солдат? Теперь понимаешь, почему тебе придётся забыть о своём прошлом? — я неопределённо потряс головой, — Ты демон, Квинт. Тобой движет тёмное зло. Не самая страшная его форма, конечно, но непомерная, бесконтрольная ярость в скопе с огромной силой, которой ты обладаешь, сметает всё на своём пути. И тебе предстоит научиться с этим жить и подчинить ярость себе. Не она тобой должна управлять, а ты ею. Это займёт большое время. Намного больше, чем смертным отпущено богами.