9-й день недели (СИ) - "Дальний" - Страница 33

- Просто ни разу не стрелял в живое существо, - перебил Колганов.

- Так выстрели! Убей его, и мы скормим тушку собакам.

Колганов напряжённо молчал.

- Некрасиво звучит? Такова жизнь, молодой человек. А как тебе такая статистика: после прочтения твоих статей четыре человека покончили с собой; два погибли при попытке найти места силы, описанные тобой; а «Кровавый Хэллоуин» так вообще запустил такую цепочку событий, что происходящее напоминает, скорее, фильм ужасов.

- Статью про Хэллоуин заказал Бергер, - мрачно напомнил журналист.

- Это не снимает с тебя ответственности. Впрочем, как и с него. Хотя… хотя он уже не с нами и счёт ему предъявят другие.

Логично. Но гораздо интереснее другое:

- А откуда вы знаете про людей, погибших из-за меня? – Молодой человек бросил взгляд на сжавшегося в комок зверька.

Отставной дипломат развёл руками.

- Пристально слежу за твоим творчеством.

- Да уж, творчество. – Колганов немного помолчал. - Может, это какая-то ошибка? Впервые об этом слышу.

- Просто для тебя это работа: получил редзадание-выполнил-забрал гонорар. И, закрыв дверь редакции, до следующего рабочего дня забыл о её существовании. А эти люди, твои преданные читатели, живут в придуманном тобой мире. И невдомёк им, что если умираешь, то уже по-настоящему.

- Но я ничего другого делать не умею. – Колганов услышал в собственном голосе оправдывающиеся нотки. - Правда, чем дальше, тем сильнее кажется бредом то, что пишу.

- Хочешь узнать, почему? – Осведомился Ян Григорьевич.

Журналист ответил, не раздумывая.

- Потому что осточертело.

Мужчина покачал головой.

- «Осточертело» - это следствие. А какова причина?

- Ладно, сдаюсь, - устало выдохнул молодой человек.

- Смотри глубже. Осточертело потому, что сам вырос. Ты растёшь, меняешься как личность. А твои читатели – нет. Они так и не покинут пределы своего маленького шизофреничного мирка. До самой смерти будут цепляться за предложенные иллюзии. Потому что трусы. Идиоты и трусы, боящиеся хоть что-то изменить в своей жизни к лучшему.

Теперь Колганов ощущал нарастающее раздражение вкупе с разочарованием.

- Я не хочу работать на такую публику, - жёстко ответил он.

- А деньги ты хочешь? Чтобы покупать еду, одежду, женщин. – Голос Яна Григорьевича поднимался огромной волной, готовой вот-вот обрушиться. - А если скажу, что даже сейчас, принимая участие в предвыборной программе Владимира Владимировича, работаешь на эту же самую публику? Можно сказать, удовлетворяешь её ментальные потребности. Скажу больше: до тех пор, пока будешь брать в руки перо, всегда будешь обращаться к этой части населения. Просто потому, что их подавляющее большинство. И от этого никуда не деться. Потому что ты пришёл в мир, в котором всё распределили до тебя. Все роли розданы. Они – кролики. Их убивают, но они этого даже не замечают. Перо в твоей руке и чернила – что снайперская винтовка. А если дрожишь и лажаешь, то автоматически занимаешь место кролика. Разумеется, фигурально. Но от этого тебе не должно быть легче. Я всё сказал. Ты мужчина, поэтому принимай решение и неси за него ответственность.

Ян Григорьевич демонстративно повернулся спиной. Колганов взял винтовку и прицелился. В том, что он услышал, приятного мало. Точнее, вообще ничего. Но такова жизнь. Надо принимать решение, принимать немедля. И правда, журналистская деятельность – что огнестрельное оружие. Только намного более эффективное и смертоносное. Вот выбор: либо, поджав хвост, молча уйти, либо… Палец потянул за спусковой крючок. Промах невозможен. Люди и кролики... Люди-кролики… Винтовка-перо… В голове всё смешалось и застыло бесформенной массой. Бах! На месте бедного зверька возникли кровавые брызги. Колганов, словно в трансе, медленно опустил оружие.

Время остановилось. Возникло ощущение, что перешёл некую грань. Черту, отделяющую добро от зла. Или это просто от неожиданности. Или голос совести…

- А теперь давай выпьем. – Ян Григорьевич аккуратно высвободил из безжизненной руки журналиста винтовку и протянул бокал вина. – За твой выбор. За твоё взросление.

Колганов кивнул и пил молча.

- Сейчас тяжело, но завтра всё изменится в лучшую сторону. Так всегда, когда принимаешь трудное, но необходимое решение. Теперь мы одна команда.

Осушив бокал, Колганов попросил ещё. И ещё. И ещё. Вконец захмелевший, опустился на кресло и слушал отставного дипломата с блаженной улыбкой.

- А вот тебе от меня небольшой подарок. – Ян Григорьевич протянул руку. Колганов неуверенно принял предложенное, оказавшееся маленькой деревянной шкатулкой.

- Что это? – Молодой человек икнул. - Маленький гробик?

- А ты открой, - у Яна Григорьевича снисходительный тон.

- Сейчас… сейчас…

Когда Колганов, наконец, справился с крышкой, то уставился на содержимое шкатулки в немом изумлении. Ян Григорьевич прервал молчание:

- Да, да. Это твоя первая пуля, поразившая живую мишень. Береги её, другой первой никогда не будет. Твоя первая кровь. Твоё первое решение, превратившее юнца в мужчину.

Колганов смотрел на тускло поблескивающий металл и думал о том, что его обязательство, о котором он уже забыл, перед Марченко, почти выполнено. Только радость по этому поводу отсутствует.

Глава 45

- Гражданин следователь?

Марченко без всяких подсказок, мгновенно узнал этот голос. Только сейчас он звучит развязно.

- Он самый.

- Я достал вам… для вас пулю.

- Отлично. Ты где сейчас?

На время в трубке воцарилась тишина, прерываемая дыханием.

- А хрен его знает. Тут люди, деревья. Машины ездиют.

- Круто. – Пробурчал полицейский. – Скорее всего, ты в населенном пункте.

- Да. Да. – Согласился абонент. – И как ты догадался? Аа, совсем забыл. Ты же у нас коп. Ты всё про всех знаешь. По долгу службы.

Издевательский тон Колганова давит на нервы, и Марченко хочется хорошенько врезать этому пьяному журналюге. Но увы, ситуация не располагает.

- Заткнись и посмотри по сторонам. – Он вдохнул полной грудью и постарался успокоиться. – Улица, номер дома. Что видишь?

- Зелёный теремок вижу, мля… Там продают…

Там продают мороженое. Поэтому остаётся самое малое – добраться до тебя быстрее, чем ты, пьяный балбес, что-нибудь не натворил. Разбитой губы достаточно.

- Я понял, где ты. Упади там и не вставай. Сейчас приеду.

Через полчаса Марченко увидел сидящего на лавочке журналиста. Тот понуро подпёр голову руками и не обращал внимания на окружающих.

- Эй. – Марченко сел рядом и потрепал Колганова за плечо. – Очнись.

Бедолага смотрел отсутствующим взглядом.

- Егор, что с тобой?

- Я? – Колганов проморгался. – Со мной всё в порядке. Мне даже немного хорошо.

- Ну, как тебе хорошо, я и сам вижу. – Марченко всматривался в покрасневшие глаза журналиста. – Такое ощущение, что ты под кайфом.

- Я? Да никогда. Ни-код-да. Как говорится, ни капли в рот, ни сантиметра в ж…пу.

Прозвучало немного громче, чем хотелось бы. Прохожие на них косятся. Женщины с детьми стараются проходить подальше. Кто-то вполне мог вызвать наряд и журналиста взяли бы до приезда Марченко. В состоянии наркотического опьянения и с пулей в кармане. Вуаля! А дальше доказывай, что хочешь. Кстати, про пулю…

- Ты взял то, о чём мы говорили? – Полицейский понизил тон.

Колганов нахмурился.

- А о чём мы говорили?

- Пошарь у себя в карманах.

- Нахрена?

- Сделай это, - Марченко сделал приветливое выражение лица, - иначе я проткну тебе глаз.

Журналист похлопал по карманам и замер в немом удивлении.

- Кажется, что-то есть.

- Вытаскивай.

Боковым зрением следователь заметил приближающихся к ним людей в форме. Вовремя.

- Нет! Погоди! Не доставай.

Перед ними выросла пара крепких молодчиков с короткой стрижкой.

- День добрый. – Пробасил один из них, пониже ростом. – Сержант росгвардии Золотов. Будьте добры ваши документы.