Уютная, родная, сводная (СИ) - Романова Наталия - Страница 20

Марк сыграл пару раз, приложился к водке, смешал джин с соком, потом продолжил пить  чистый джин у и наблюдать за отцом и Владленом. Мужик он был ещё в соку, при бабках, правда, деньги были жены, но какое это имеет значение, не удивительно, что имея под боком бесконечно жрущий жиртрест с повышенным уровнем холестерина и пониженным - мозгов, он имел молодую любовницу. Только какого лешего он остановил свой выбор на Катерине? Баб - море разливанное, если не любая, то через одну раздвинет ноги. Это всей своей жизнью доказал Бронислав

Евгеньевич - его отец, да и сам Марк мог это подтвердить. Что греха таить, Марк бы сам выбрал Катерину из сотен претенденток на свой половой орган, но это его орган. И его Катерина. И... и Марк продолжал методично заливаться алкоголем, не утруждая себя закуской. - Как там твоя «девонька»? - произнёс отец, Марк перевёл взгляд на Владлена, тот посмотрел на Марка, потом, видимо, решив, что дальше бильярдной разговор не уйдёт, ответил: - Нормально всё. - Твоя-то не догадывается? - Нет, конечно, тьфу, тьфу, тьфу, - сплюнул и постучал по дереву.

Суеверный гад. - Как-то ты давно уже с ней, я погляжу... так хороша, что ли? - Да,

хороша, - он даже губы облизал, гадина! - Вот такусенькая, - он показал мизинец, -

худааая, молодая, жопка упругая, сиськи мягкие, как сдоба. Марк выплюнул джин,

подавился, встал, нужно было срочно вырвать информацию, которая грозила выйти из него прямо на мягкий ковёр. А Анжелике потом это убирать. Потом Владлен делился планами на будущее, отпускал смачные шутки и опустился до таких подробностей, что Марк просто вышел, со словами: - Не знаю, мужик, что за баба тебе даёт, но походу, либо она дура, либо ты - урод. Кто такое рассказывает о своих женщинах? Владлен пару раз моргнул пьяными глазами. - И правда, мужик,

уймись, - вдруг сказал Бронислав. - Бабы, даже с упругими жопами - бабы, нам есть о чём поговорить помимо них. Марк завалился спать в одежде, ещё разок блеванув.

Принёс же чёрт эту супружескую чету. Принёс же чёрт его в этот город. И чтобы уж счастье было полным - тот же чёрт приволок снова в жизнь Марка Катерину.

  Глава 7. Часть 2. Настоящее

 С утра голова, естественно, раскалывалась, но к десяти он стоял на пороге краеведческого музея, открытого в городке лет пять назад. Факт того, что в это время на периферии ещё открываются музеи, удивлял, но желания посетить сей оплот культуры не вызывал. Катерина подошла и поморщилась, глядя на Марка. -

Вечер, я смотрю, удался. - Не поверишь насколько. - Да уж, что тут верить, ужрался в сопли... - Катерина, - Марк отошёл на пару шагов и посмотрел на неё. - Ты злишься, что ли? - Не злюсь я, противно просто, - она ещё раз поморщилась. -

Хочешь, пока здесь, я вообще пить не буду? - Мне всё равно, на, - протянула жвачку. - И не дыши на детей. «Ужрался в сопли». Вот ведь, ещё и выговаривает.

Хотелось рассказать, в какие сопли вчера ужрался её Владлен, и какая дрянь лилась из его рта, но Марк промолчал. По здравому размышлению, Америки этот

Владюша -переросток не открыл, ничего особо нового человечество за последние лет пятьсот не изобрело в этом плане, да и трёп его больше характеризовал самого мужика, а не Катерину, но противно было, так же, как с утра во рту. Полусонные школьники, человек пять-семь, жались друг к другу, что-то громко обсуждали и бросали взгляды на Марка, он поймал себя на том, что хочет показать язык какой-то пучеглазой худой девчонке, которая мерзко захихикала и шептала что-то на ухо своей подружке. Экскурсия проходила в мирной и сонной обстановке. Экскурсовод что-то монотонно рассказывала, растягивая гласные, и водила лазерной указкой по экспонатам. Фотографии, черепки из глины, пара ржавых гвоздей, полусгнившая доска и какие-то минералы, изделия из которых можно было купить в местном ларьке. У ларька толпились люди, украшения по завышенной цене явно представляли больший интерес, чем вся экспозиция, включая пару картин и перекрученную ржавую скобу для двери. Дети дружно попрощались, уточняя организационные вопросы у классного руководителя, пока Марк отошёл в сторону,

чтобы не мешать, и ушли, кто-то парочками, а кто-то по одному. - Слушай, - сказал подошедший Марк, положив руку на плечо Катерине, немного притянув к себе. Он всё время экскурсии невыносимо хотел это сделать, но держался, его не смущали школьники, но что-то подсказывало, что присутствие незнакомого мужика и без того поднимет волну разговоров, а они вряд ли нужны молодому педагогу. Марк ещё помнил свои школьные годы, да и студенческие тоже. Отчего-то личная жизнь молодых педагогов всегда интересовала учащихся. - Это какое-то извращение - во время каникул таскать детей в музей, у нас такого не было. - Не было, - вздохнула

Катерина. - Кому это надо-то? Не похоже, что твои ученики в восторге. Да и ты, уж прости, не сияешь от радости. - Министерству, - подняла палец вверх и засмеялась.

- А, да, как-то не подумал. - Он смотрел на витрину, там были какие-то серёжки,

колечки, брелочки и прочая сувенирная продукция, но больше видел отблески яркого света в тёмных волосах Катюшки, и ощущал запах малины, перемешанный с ароматом парфюма, и этот коктейль очень нравился Марку. Он кружил голову,

завораживал. Пока бежали по морозу к машине, Марк дважды чуть не упал, скользя на тонкой подошве модельных ботинок. Было холодно даже для этого климата, и

Марк умудрился промёрзнуть до костей за семь минут пути. - Зря ты от тех серёжечек отказалась, - проговорил, заводя машину, поставив в режим «драйв», тут же тронувшись с места. - Симпатичные, была бы память обо мне, - улыбнулся. -

Лучше куртку себе купи, - засмеялась Катерина. - Посинел весь. - Куртку? - Марк глянул на своё пальто. - А что не так с этим? - оттянул английский воротник. - У нас зимой национальная деревенская одежда какая? Валенки, штаны ватные, тулуп и шапка на меху, - процитировала Печкина Катерина. Марк улыбался. - Да я зиму настоящую последний раз видел лет десять назад. - Это не повод отморозить бубенчики, - подмигнула и звонко засмеялась. - Правда, смотреть на тебя холодно. -

Чёрт! Ты о бубенчиках моих заботишься? - подмигнул в ответ и перевёл взгляд на дорогу, - мы польщены. - Кто «мы»? - Я и бубенцы. Их двое. Катя хихикала и несла какую-то откровенную ерунду всю дорогу до торгового центра, где Марк всё-таки решил прикупить обновок. На самом деле, ему самому изрядно надоело мёрзнуть.

Конечно, расстояния от машины до помещения не давали отморозить «бубенчики»,

но мёрзнуть надоедало, да и скользить на тонкой и гладкой подошве ботинок - тоже,

и удивлённые взгляды окружающих, которые только сейчас понял Марк, надоедали.

Благо, торговля почти не имела выходных и праздников, и торговцы были рады продать что угодно, в любое время дня и ночи. Они долго бродили по пустому центру, изредка встречаясь с такими же одинокими шальными покупателями,

которые, видимо, просто не знали, куда себя деть в длительные выходные дни, и проводили их в бесцельном хождении по магазинам. И это было потрясающе.

Примерять какие-то куртки, обувь и шапки, ожидая реакции Катерины, слушать её язвительные замечания и переливистых смех, да уютный какой, родной. Видеть её улыбку, возмущение ценой или модой. Обнимать её за плечи, стоя на эскалаторе,

купить ей тёплые варежки, пока она отошла по нужде, а потом подарить, слушая её недовольство, и смотреть, как она прижимает эти варежки к шубе, как живое существо. Наверное, вдруг подумал Марк, он мог бы всю жизнь так прожить - с

Катериной. С её смехом, обидами, спорами, с переменчивым настроением и чернющими глазами. Марк уже жил с женщиной, но, как бы это парадоксально не звучало, никогда не хотел прожить с ней всю жизнь, вернее, никогда не думал о своей бывшей жене так, как о Катерине. С бывшей ему было хорошо, нормально ему было, и он ни разу не задумался о том, на всю ли это жизнь, а если бы и задумался, и понял, что нет - не расстроился бы. А может, он просто забыл уже о ней, а Катерина - вот, руку протяни. Сидит рядом в машине, переключает FM-