Чаща - Новик Наоми - Страница 77

— Принц Марек останется здесь защищать столицу с помощью королевской стражи и примет под свое командование рекрутов, которые все продолжают прибывать, — промолвила она, оборачивясь к придворным. — Он во всем станет поступать, сообразуясь с советами вельмож и, надеюсь, с моими советами. Полагаю, ничего больше сделать нельзя.

Наследный принц поднялся на ноги.

— Мы поступим по слову королевы, — промолвил он.

Щеки Марека горели от разочарования, но он шумно выдохнул и неохотно буркнул:

— Ладно.

Вот так вот быстро все и решилось. Министры тотчас деловито разбежались во все стороны, радуясь, что порядок восстановлен. Никто не успел ни запротестовать, ни предложить любой другой способ действий; остановить это безумие не было ни шанса.

Я поднялась на ноги.

— Нет, — сказала я, — подождите! — Но никто не слушал. Я призвала на помощь последние жалкие остатки магии, пытаясь усилить свой голос и заставить людей обернуться. — Подождите, — с трудом выговорила я, и тут вокруг меня все поплыло, и зала погрузилась в темноту.

Я очнулась у себя в комнатушке и рывком села на постели; волоски на моих руках поднялись дыбом, в горле горело. В изножье кровати сидела Кася, а надо мною склонялась Ива, держа в руках фиал с каким-то снадобьем. Целительница выпрямилась, глядя крайне неодобрительно. Я не помнила, как оказалась у себя; я растерянно посмотрела в окно — да, солнце заметно сместилось.

— Ты потеряла сознание в зале совета, — объяснила Кася. — Я так и не смогла привести тебя в чувство.

— Ты растратила всю силу, — промолвила Ива. — Нет, вставать не пытайся. Лучше лежи где лежишь и постарайся не пользоваться магией хотя бы с неделю. Магия — это чаша, которую необходимо наполнять заново, а вовсе не бесконечный поток.

— Но королева!.. — выпалила я. — И Чаща…

— Ослушайся меня, если угодно, растрать последние остатки и умри, мне-то что за дело, — пренебрежительно бросила Ива.

Не знаю, как Касе удалось уговорить ее прийти обо мне позаботиться, но судя по холодным взглядам, которыми они обменялись перед тем, как Ива выплыла мимо нее в коридор, думаю, Кася с ней не слишком-то церемонилась.

Я протерла глаза и откинулась на подушки. Снадобье Ивы, бурля, растекалось в животе приятным теплом, словно я съела нечто щедро сдобренное жгучим перцем.

— Алоша велела мне привести к тебе Иву, — объяснила Кася, встревоженно склоняясь надо мной. — А сама пошла к наследному принцу, сказала, попытается помешать ему уехать.

Я собралась с силами и кое-как поднялась с кровати, цепляясь за Касины руки. Мышцы живота ныли и не слушались. Но я просто не могла себе позволить валяться в постели, даже если магией пользоваться была временно не в состоянии. В самом воздухе замка ощущалась гнетущая, страшная тяжесть. Так или иначе, но Чаща все еще здесь. Чаща замышляет недоброе.

— Надо отыскать Алошу.

У покоев наследного принца дежурила стража в полной боевой готовности. Часовые попытались остановить нас, но я позвала:

— Алоша!

Она просунула голову в дверь, и по ее слову нас впустили внутрь, где царила предотъездная суматоха. Сборы шли полным ходом. Наследный принц еще не облекся в доспехи полностью: на нем были лишь наголенники и кольчужная рубашка. Рука его покоилась на плече сына. Его жена, принцесса Малгожата, стояла рядом, держа на руках крошку-дочь. У мальчика был меч — небольшой, ему по росту, но самый настоящий, с боевой заточкой. А ведь пареньку еще и семи не исполнилось. Я бы поспорила, что такой малец, того гляди, оттяпает палец либо себе, либо кому-то другому — но нет, он управлялся с мечом так же ловко, как любой солдат. Мальчуган протягивал клинок на вытянутых ладонях к отцу, умоляюще глядя на него снизу вверх.

— Я буду хорошо себя вести, — упрашивал он.

— Ты должен остаться и приглядеть за Маришей, — промолвил принц, поглаживая сына по голове. Он обернулся к принцессе, вгляделся в ее спокойное, серьезное лицо. Целовать жену он не стал, лишь коснулся губами ее руки. — Я вернусь как только смогу.

— Я подумываю, не увезти ли детей в Гидну, сразу после похорон, — промолвила принцесса. Я смутно вспомнила, что так называется город, откуда она родом: океанский порт, через этот брак доставшийся Польнии. — Морской воздух пойдет им на пользу, а мои родители Маришу со времен крещения не видели. — Судя по этим словам, могло показаться, что эта мысль только что пришла принцессе в голову; но интонации прозвучали тщательно отрепетированными.

— Я не хочу в Гидну! — запротестовал мальчик. — Ну, пап…

— Довольно, Сташек, — промолвил принц. — Как сочтешь нужным, — согласился он с принцессой и обернулся к Алоше: — Ты благословишь мой меч?

— А стоит ли? — мрачно отозвалась она. — Зачем ты во все это ввязываешься? После нашего вчерашнего разговора…

— Вчера был жив мой отец, — отозвался принц Сигмунд. — Сегодня он мертв. Как ты думаешь, за кого проголосуют магнаты, если я предоставлю Мареку сокрушить роскую армию?

— Так пошли кого-нибудь из генералов, — предложила Алоша. Она не то чтобы спорила — она просто тянула время, подыскивая хоть какой-нибудь убедительный ответ. — Как насчет барона Голышкина?

— Не могу, — вздохнул принц. — Если я не поеду на войну во главе армии — поедет Марек. Думаешь, среди наших генералов найдется хоть один, который дерзнет встать поперек дороги герою Польнии? Песня о нем звенит по всей стране.

— Только полный дурак посадит Марека на трон вместо тебя, — буркнула Алоша.

— Люди дураки и есть, — отозвался Сигмунд. — Так дай мне благословение и пригляди за детьми, пока меня не будет.

Мы видели в окно, как он уезжал со двора. Дети вскарабкались на скамеечку и, вытягивая шеи, глядели поверх подоконника. Их мать застыла сзади, положив руки на их головенки, золотистую и темную. Сигмунда сопровождал небольшой отряд — его личный эскорт. Знамя с алым орлом на белом фоне развевалось по ветру. Алоша молча провожала их глазами, встав у соседнего окна вместе со мною. Затем обернулась ко мне и угрюмо заметила:

— Всему есть цена.

— Да, — тихо и устало подтвердила я. Мне казалось, сполна мы еще не расплатились.

Силы окончательно меня покинули: мне хотелось только одного — спать. Алоша велела мне прилечь прямо здесь, в комнате, несмотря на то, что принцесса поглядывала на меня с сомнением, — и я заснула на мягком коврике у камина. По шерсти были вытканы странные пляшущие узоры в виде громадных округленных дождевых капель, а может, слез. Под ковром ощущался жесткий каменный пол, но я так измучилась, что мне было все равно.

Я проспала весь вечер и всю ночь и проснулась с рассветом: усталость никуда не делась, но в голове немного прояснилось, а мои опаленные молнией ладони казались прохладными на ощупь. Глубоко внутри меня снова струилась магия, журча и замедляясь на перекатах. Кася заснула на коврике в изножье кровати. Сквозь полог я смутно различала принцессу и прижавшихся к ней детей. По обе стороны двери дремали два стражника.

Алоша сидела на стуле у огня с алчным мечом на коленях и вострила его пальцем. Я чувствовала, как шуршит ее магия: Алоша проводила подушечкой большого пальца по самому краю лезвия, на темной коже вспухала тонкая кровавая черточка — притом что стали как таковой палец даже не касался, — и полупрозрачный алый туман, поднимаясь, впитывался в клинок. Стул был развернут так, чтобы хорошо просматривались окна и двери, как будто Алоша, не смыкая глаз, несла стражу всю ночь.

— Чего ты боишься? — спросила я тихо.

— Всего, — призналась Алоша. — Чего угодно. Во дворце порча, король мертв, Балло мертв, наследного принца выманили на поле боя, где всякое может случиться. Давно пора вспомнить об осторожности. Если я и не посплю ночку-другую, что с того? Тебе лучше? — Я кивнула. — Хорошо. Слушай меня: нам надо искоренить порчу во дворце, причем быстро. Не верю, что мы с ней покончили, когда уничтожили книгу.