Чаща - Новик Наоми - Страница 88

Но и здесь, рядом с Сарканом, мне тоже не место. Саркан затворился в своей башне. Он забирал нас одну за другой; он пользовался нашей связью с долиной — только для того, чтобы самому к ней не привязываться. Вот почему в долину он никогда не спускался. Я и без его разъяснений понимала, что он не может прийти в Ольшанку и поплясать в хороводе — ведь тогда он, глядишь, и сам пустит здесь корни, а ему это ни к чему. Дракон на целый век отгородился от мира за этими каменными стенами, полными древней магии. Может, он и позволил мне ненадолго войти, но он снова наглухо закроет за мною все двери. Для него оно не в первый раз, если на то пошло. Я сплела себе веревку из шелковых платьев и магии, чтобы выбраться наружу, — но я же не могу заставить его вылезти из окна, если он сам того не хочет.

Я села, отодвинулась от Саркана. Его рука выскользнула из моих волос. Я раздвинула душный полог и встала с постели, завернувшись в одно из покрывал. Подошла к окну, толкнула наружу ставни, высунулась по плечи под открытое ночное небо, подставляя лицо ветру. Ветра не было, воздух вокруг башни словно застыл в неподвижности.

Я замерла, вцепившись в каменный подоконник. Была полночь, темно — хоть глаз выколи, большинство кухонных костров либо погасли, либо огонь накрыли на ночь. Внизу, на земле, я не различала ровным счетом ничего. Я прислушалась к голосам древнего камня в построенной нами стене — они растревоженно роптали.

Я кинулась назад к постели и растолкала Саркана.

— Что-то неладно, — промолвила я.

Мы по-быстрому оделись; «ванасталем» вихрем закружил на мне чистые юбки от лодыжек и выше и зашнуровал на талии свежий корсаж. Саркан держал в горсти мыльный пузырь — младшего собрата своих «стражей», вкладывая в него послание: «Влад, быстро буди людей, Марек что-то затевает под покровом ночи». Дракон выпустил пузырь из окна, и мы побежали. К тому времени, как мы добрались до библиотеки, внизу, в траншеях, замерцали факелы и фонари.

А вот вражеский лагерь был весь объят тьмой, разве что у нескольких часовых было по фонарю и в Марековом шатре горел один-единственный светильник.

— Да, — кивнул Саркан, — там что-то происходит.

Он обернулся к столу, куда загодя выложил с полдюжины книг по оборонительной магии. А я осталась у окна: я глядела вниз и хмурилась. Я чувствовала, как сгущается магия с явным привкусом Сольиных чар, но там было что-то еще — медлительное и глубинное. Я по-прежнему ничего не видела, кроме нескольких часовых на обходе.

В шатре Марека между светильником и стеной прошла темная фигура. На полотне отобразилась тень — лицо в профиль: женская голова с высокой прической и острые зубцы диадемы в волосах. Задохнувшись, я отпрянула от окна, как будто обитательница шатра могла меня увидеть. Саркан удивленно оглянулся на меня.

— Она здесь, — прошептала я. — Королева.

Думать, что это значит, было некогда. Жутко взревела пушка, выплюнув сгустки оранжевого пламени; первые ядра ударили во внешнюю стену, во все стороны полетели комья грязи. Солья громко прокричал что-то, и по всему Марекову лагерю вспыхнул свет: люди бросали угли на вороха соломы и растопки, загодя разложенные в ряд.

Перед моим каменным бастионом воздвиглась стена пламени. Позади нее стоял Солья: с его широко раскинутых рук изливался оранжево-алый свет, пятная белые одежды. Лицо его исказилось от напряжения, словно он поднимал непосильную тяжесть. Он читал заклинание, но за ревом огня слов я не слышала.

— Попробуй сделать что-нибудь с этим огнем, — попросил меня Саркан, едва глянув вниз. Он метнулся обратно к столу и вытащил из дюжины свитков, заготовленных вчера, заговор, лишающий пушечные ядра силы.

— Но что… — начала было я, но Саркан уже начал читать: длинные путаные слоги текли как музыка, и отвлекать его вопросами я уже не могла.

Снаружи Солья опустился на колени и воздел руки, как будто швырял вдаль огромный шар. Вся стена пламени подпрыгнула в воздух, перегнулась через стену и хлынула в траншею, туда, где скорчились люди барона.

Их вопли и крики смешались с треском огня: на мгновение я словно окаменела. Надо мной раскинулось ясное небо, нигде ни облачка — дождь выжать неоткуда. Я в отчаянии кинулась к кувшину с водою в углу. Мне подумалось: может, если я из одного облака могу сотворить грозу, так и из капли воды облако получится.

Я налила воды в горсть и зашептала над нею заклинание дождя, рассказывая каплям, что они могут стать ливнем, и грозою, и даже неодолимым наводнением — и вот крохотное озерцо в моей руке замерцало ртутью. Я выплеснула воду в окно, и она в самом деле стала дождем: чихнул гром, из ниоткуда в траншею хлынула струя — и затушила огонь в одном месте.

А пушка все грохотала, не умолкая. Саркан стоял рядом со мною у окна, удерживая щит против канонады, но каждый удар с силой бил и по Дракону тоже. Оранжевый огонь подсвечивал снизу его лицо и играл на стиснутых зубах; он только покряхтывал от отдачи. Мне отчаянно хотелось поговорить с ним между пушечными залпами, спросить, получается ли у нас хоть что-нибудь. Я не понимала, кто побеждает: мы или они.

Но огонь в траншее все еще пылал. Я продолжала швыряться дождем, однако сотворить ливень из горсти воды дело непростое, причем чем дальше, тем сложнее. Воздух сделался сухим и душным, а моя кожа и волосы — по-зимнему хрусткими, как будто я забирала вокруг себя всю влагу, а дождевые потоки тушили пламя лишь в одном месте зараз. Люди барона старались изо всех сил, сбивая пламя плащами, вымоченными в утекающей воде.

И тут взревели две пушки одновременно. К тому времени летящие железные ядра озарились синим и зеленым огнем — и потащили это сияние за собою точно шлейф кометы. Саркана с силой отбросило назад, к столу и ударило об угол. Он пошатнулся, закашлялся; заклинание распалось. Ядра пробили его щит и медленно погрузились в стену — так нож входит в незрелый плод. Вокруг них камень словно плавился, мерцая алым по краю разрыва. Ядра полностью утонули в стене и, дважды приглушенно взрыкнув, взорвались. В воздух взлетело целое облако земли, твердые и острые осколки камня градом забарабанили по самой башне, и в заграждающей стене образовался зияющий пролом.

— Вперед! — взревел Марек, потрясая копьем в воздухе.

У меня в голове не укладывалось, с какой стати его кто-то послушается: в рваном проломе по-прежнему ярилось и шипело пламя, несмотря на все мои усилия; обжегшись, люди кричали от боли. Но принцу повиновались. Поток солдат, выставив вперед копья на уровне пояса, ринулся прямиком в огненный хаос.

Саркан оперся о стол, выпрямился и подошел к окну, утирая кровь с губы и носа.

— Принц решил ни в чем себе не отказывать, — мрачно произнес он. — Каждое из этих ядер ковали по десять лет. Во всей Польнии таких и дюжины не наберется.

— Мне нужно еще воды! — промолвила я и, поймав Сарканову руку, втянула его в свое заклинание. Дракон собирался было запротестовать: у него не нашлось наготове заклятия под стать моему. Но он лишь раздраженно буркнул что-то себе под нос и подбросил мне простенький заговор, один из тех, самых первых, которым когда-то пытался научить меня — с его помощью можно было наполнить стакан водой из колодца глубоко под нами. Саркана ужасно бесило, когда я либо разливала воду по всему столу, либо добывала от силы несколько капель. Он произнес нужные слова, и вода с журчанием заполнила кувшин до краев, а я пропела мое дождевое заклинание всему кувшину, колодцу внизу, и всей глубокой и холодной спящей воде — и выплеснула из окна все содержимое кувшина.

В первое мгновение я словно ослепла: ревущий ветер швырнул воду мне в лицо и в глаза, с силой хлестнув колючим зимним дождем. Я утерлась ладонями. Внизу в траншеях ливень окончательно загасил пламя — слабо мерцали лишь несколько последних очагов. Одоспешенные воины с обеих сторон оскальзывались и падали в этом внезапном паводке глубиной по самую щиколотку. Из дыры в стене извергалась жидкая грязь. Теперь, когда огонь погас, люди барона хлынули в пролом с пиками, отпихивая рвущихся внутрь врагов. Брешь прямо-таки ощетинилась остриями. Я облегченно привалилась к подоконнику: мы остановили пожар Сольи, мы остановили наступление Марека! Принц уже растратил невесть сколько магии — наверняка больше, чем может себе позволить, — и так ничего и не добился. Пожалуй, теперь он дважды подумает…