Чаща - Новик Наоми - Страница 95

И его уверенность захлестнула нас всех. На мгновение мы потрясенно застыли. Солья ошеломленно охнул. И тут вперед прыгнула Кася, размахивая мечом. Королева приняла удар на собственный клинок. Они замерли, сцепившись мечами, в жестком противоборстве; от скрещенных лезвий отлетела искра-другая. Королева подалась вперед, медленно пригибая Касю к земле.

Саркан заговорил: заклинание жара и пламени покатилось с его языка, из земли под ногами у королевы забил фонтан желто-алого испепеляющего огня. Пламя жадно сожрало оба меча. Там, где оно задевало Касину кожу, оставались черные подпалины. Касе пришлось откатиться в сторону. Серебряный доспех королевы расплавился, потек блестящими струйками на пол; лужицы быстро затягивались почерневшей коркой. Королевина сорочка вздымалась и опадала в жарком дыму. А вот тела огонь не трогал: бледные руки и ноги оставались столь же прямы и незапятнанны. Солья в свой черед нахлестывал королеву своей белой огненной плетью; там, где потрескивающий хлыст встречался с Драконовым огнем, он окрашивался синевой. Это смешанное синее пламя обвивалось вокруг королевиного тела, выискивая слабое место, пытаясь пробиться внутрь.

Я схватила Саркана за руку; я подпитывала его магией и силой, чтобы огонь не погас. Зеленые стебли корчились в жару и в дыму. Солдаты, которых они не задушили, спотыкаясь, отошли назад и побрели вверх по лестнице — по крайней мере, хоть они спасутся. Мне в голову приходили все новые заклинания, но, еще даже не начав, я знала: они не сработают. Пламя не возьмет королеву, лезвия не повредят ей, как бы долго мы по ней ни рубили. Я в ужасе подумала, а не следовало ли нам дать «Призыванию» рухнуть — чтобы королеву поглотило великое ничто. Но, наверное, не помогло бы даже это. Королевы слишком много. Она бы заполнила собою все провалы, проделанные нами в мире, и все равно бы никуда не делась. Она — это Чаща, а Чаща — это она. Ее корни уходят слишком глубоко.

Саркан втягивал воздух долгими, прерывистыми вдохами — когда мог. Измученный Солья опустился на ступени лестницы, его белый огонь погас. Я сколько-то поддерживала силы Саркана, хотя знала: скоро падет и он. Королева повернулась к нам. Она не улыбалась. В лице ее не было торжества — лишь бесконечная ярость и уверенность в победе.

За ее спиной Кася поднялась на ноги. Вытащила из-за спины Алошин меч. И широко размахнулась.

Лезвие впилось королеве в горло и застряло на полпути. Раздался глухой рев, мои барабанные перепонки затрещали, в комнате разом стемнело. Лицо королевы застыло. Меч пил, и пил, и пил — изнывая от неутолимой жажды, алкая еще и еще. Шум нарастал.

Казалось, шла война между двумя бесконечными сущностями, между бездонной пропастью и бегучей рекой. Мы все словно приросли к месту, мы наблюдали и надеялись. Королева так и не изменилась в лице. Там, где меч ударил ее по горлу, плоть пыталась затянуть черная глянцевая пленка, расползаясь от раны, словно чернильное облако в стакане прозрачной воды. Королева медленно подняла руку и коснулась раны; на подушечках пальцев осталось немного черного глянца. Она озадаченно поглядела на эти пятна.

И презрительно вскинула глаза на нас, едва ли не качая головой — она словно говорила нам: «Глупцы!»

А в следующий миг королева рухнула на колени: голова ее, и все тело, и руки, и ноги — все затряслось, как у марионетки, если кукольник вдруг отпустит веревочки. Внезапно тело королевы Ханны охватило Сарканово пламя. Ее короткие золотые волосы вспыхнули дымным облаком, кожа почернела и пошла трещинами. Сквозь обугленную кожу проглядывали бледные блики. На миг я подумала: может, оно все-таки сработало может, Алошин меч положил конец бессмертию Лесной королевы.

Но из трещин клубами повалил бледно-белый дым — хлынул потоками и с ревом понесся мимо нас прочь, на волю: вот так же и Лесная королева бежала когда-то из тюрьмы. Меч Алоши пытался выпить ее до дна, ловил дымные струи, но они утекали слишком быстро, ускользая даже от жадной хватки меча. Солья прикрыл голову — туманный вихрь пронесся мимо него и вверх по лестнице. Одни белесые жгуты утянулись сквозь отдушину для воздуха, другие нырнули в погребальную камеру, взмыли вверх и просочились сквозь крохотную щель в крыше, совсем тонюсенькую — я такую в жизни бы не заметила. Кася накрыла детей своим телом; мы с Сарканом вжались в стену, запечатав ладонями рты. Дух Лесной королевы овеял нам кожу маслянистым ужасом порчи и теплой вонью перепрелых листьев и гнилья.

А затем дым исчез — исчезла и королева.

Опустевшее тело королевы Ханны тут же рассыпалось, точно прогоревшее до пепла бревно. Меч Алоши со стуком упал на пол. Мы остались одни; тишину нарушало только наше неровное дыхание. Все уцелевшие солдаты бежали; мертвых пожрали лозы и огонь, остались лишь призрачно-дымные очертания на белых мраморных стенах. Кася медленно приподнялась и села, дети жались к ней. Я рухнула на колени, дрожа от ужаса и отчаяния. Рядом со мной лежала раскрытая рука Марека. Лицо принца незряче глядело в потолок, а вокруг дымился обугленный камень и поблескивала расплавленная сталь.

Темное лезвие таяло в воздухе. Спустя мгновение не осталось ничего, кроме пустой рукояти. Меч Алоши исчерпал свою силу. Но Лесная королева выжила.

Мы вынесли детей из башни на утреннее солнце, неправдоподобно ярко сияющее над безмолвным прахом шести тысяч человек. Над трупами уже жужжали и густо роились мухи. Вороны стаями слетались на поживу; когда мы вышли, они вспорхнули и расселись на стенах, дожидаясь, чтобы мы убрались восвояси.

Проходя через подвальную кладовую, мы увидели барона: привалившись к стене очага, он незряче смотрел в никуда. Под ним уже натекла целая лужа крови. Рядом с ним лежал убитый солдат, крепко сжимая в руке неизрасходованную склянку с сонным эликсиром. Кася забрала ее у мертвеца, открыла и дала детям каждому по глотку, прежде чем выводить их из башни. Они и так насмотрелись лишнего.

Теперь она тащила на плечах обмякшего Сташека, Саркан нес свернувшуюся калачиком Маришу. Я ковыляла за ними; я была слишком опустошена, чтобы меня затошнило при виде трупов, да и слезы давно пересохли. Затрудненное дыхание по-прежнему отзывалось в груди болью. Солья шел рядом со мной и время от времени подавал мне руку, помогая перебраться через очередную груду закованных в доспехи мертвецов. Мы не брали его в плен. Солья сам последовал за нами из башни и теперь тащился рядом с озадаченным видом человека, который знает, что не спит, притом что все вокруг кажется жутким сном. Еще внизу, в подвале, он отдал Саркану остатки своего белоснежного плаща — закутать маленькую принцессу.

Башня грозила вот-вот обрушиться — но худо-бедно стояла. Пол главного зала усыпали осколки плит вперемежку с мертвыми корнями и пожухшими стеблями, местами обугленными, как и тело королевы, оставшееся лежать внизу. Несколько колонн обвалились полностью. В потолке зияла дыра, уводящая в библиотеку; в нее до половины провалился стул. Саркан напоследок посмотрел туда, наверх, — и мы направились к выходу, перелезая через каменные глыбы и завалы щебня.

Нам пришлось обойти по всей длине стены, воздвигнутой в качестве заслона от Марека. Мы брели по сводчатым проходам, и голоса древнего камня печально нашептывали мне свою повесть. Мы не встретили ни единой живой души, пока не добрались до заброшенного лагеря. Здесь хотя бы обнаружилось несколько солдат — они рылись в запасах продовольствия. Двое-трое вынырнули из шатра, таща в руках серебряные чаши, и, завидев нас, кинулись бежать. Да я бы охотно заплатила дюжину серебряных чаш, лишь бы услышать живой голос и поверить, что не все погибли. Но все уцелевшие либо удирали от нас куда глаза глядят, либо прятались за палатками и складами продовольствия и опасливо из-за них выглядывали. Мы стояли посреди безмолвного поля. Спустя мгновение я вспомнила:

— Пушкари!

Каменные изваяния лежали все там же, где их бросили, оттащив в сторону, — лежали, обратив на башню невидящие серые глаза. Большинство не так уж сильно и пострадали. Мы молча постояли над ними. Ни у одного из нас не хватало сил развеять заклинание. Наконец я потянулась к Саркану. Он переложил Маришу на другую руку и позволил мне завладеть его пальцами.