Ведьма для героя (СИ) - Ляпина Юлия Николаевна - Страница 1

Я медленно шла на запах: тепло, дым, конский навоз и горелое масло, так мог пахнуть любой деревенский дом, но запахи железа, дегтя, восточных благовоний и дорогих пряностей говорили о купеческом обозе или трактире. Трактир был нужнее, но обоз тоже сгодиться. Главное дойти, не упасть.

Совсем недавно у меня был дом, двор с кое-какой живностью, садик с лекарственными травами, лошадь и должность сельской ведьмы, полученная по распределению после Школы магии. А теперь я едва иду по зимнему тракту, надеясь добраться до трактира и не упасть от нервного напряжения и усталости.

Высокий мужик в боевом железе молча смотрел на меня, когда я подходила к воротам, потом увидел серебряный медальон, по правилам надетый поверх одежды, благо солнце игриво скользнуло лучом по холодному металлу, бросив отблеск ему в глаза. Великан шагнул вперед, навис надо мной, но я так устала, что не смогла даже испугаться:

— Ведьма?

— Ведьма…

— Идем!

Молодые выпускницы Школы Магии и Волшебства учатся прихорашиваться, носить красивые платья и легкие туфельки, а лучше бы учились маскировать свою внешность и отбривать наглых деревенских парней, возомнивших себя пупами земли!

Когда я прибыла в Дальние Овражки, многие парни положили на меня глаз, очень уж я отличалась от местных девок: низенькая, чернявая, и одевалась иначе, не пряча фигуру за широкими сарафанами и многочисленными юбками.

Всех опередил сын старосты Михар. Здоровенный дуб пользовался своим положением и тискал кого хотел, прикрываясь авторитетом папаши, вот только к ведьме зря полез. В первый раз незадачливый ухажер шустро убегал от маленьких молний, бьющих в зад и долго скрывался от насмешек.

Второй раз он действовал тише — подловил меня у реки, за сбором осоки. Представляете, как я испугалась, когда из кустов выдвинулся бормочущий что-то краснолицый здоровяк? В панике я призвала помощь и парня смело волной лягушек! Не думала, что кто-то умеет так орать!

Нервный смех поколачивал меня еще неделю, но потом все забылось под натиском рутины: порезы, ожоги, отравления, переломы… Пользуясь погодой я собирала травы, сушила грибы, мочила ягоды, понимая, что зиму без припасов не протяну. Тяжелый взгляд сына старосты меня не особо беспокоил — я «подвесила» на себя постоянную защиту и не волновалась, как оказалось — зря.

Все лето я запасала еду не только для себя, особой заботы требовала лошадка, выданная Школой в качестве подъемных, ей требовалось сено, зерно и теплое стойло. Все удалось приобрести лишь к началу холодов, когда начались простуды, провалы под лед и прочие «зимние» радости. Самой мне было не под силу мастерить сарай и косить сено. Зато больные и пострадавшие тянулись к выделенной мне избушке, не забывая прихватить благодарность. К тому времени, как на реке окончательно встал лед, я осматривала сундук и погребок, ощущая себя вполне опытной ведьмой. Конечно по утрам я кляла натруженную спину, но в обед радовалась растущему хозяйству, и строила планы на жизнь в городе, когда выйдет срок школьной отработки.

А между тем приближалась самая глухая зимняя пора. Полевые работы закончены, скотина мирно стоит в хлевах и тут начинается волна деревенских праздников — свадеб, посиделок, гулянок, и все с обильными возлияниями и обсуждениями летних происшествий. Вот на таких посиделках и дернул кого-то нечистый за язык: припомнили сыну старосты и бег от молний, и лягушачий крик. Сколько они выпили никто не вспомнил, зато «мстить ведьме за позор» пошли все!

Хорошо, что я была в бане, собирая подсохшие рубашки. Дом полыхнул как спичка, куры, ягнята, все погибли в огне, только кобыла, вышедшая пощипать стожок уцелела. Пока я не в силах даже закричать смотрела, как обращаются в прах мои мечты, вокруг костра высотой в елку собралась добрая половина деревни.

Староста явившийся на пожарище сынка не ругал, только оплеуху отвесил:

— Скотину-то зачем пожег?

Великовозрастный обалдуй, не дававший мне житья всю осень только переминался с ноги на ногу, а меня поглощал страх: если бы я не решила вдруг сходить в баню за бельем, меня бы уже не было! Михар ведь не один пришел и не углями дом закидал, а зельем вечного огня плеснул. Магический огонь спалил только мой дом, стоящий на отшибе, другим хозяйствам беда не грозила. Когда доброхоты начали копаться в остывающих угольях в поисках уцелевшего добра, и приманивать мою лошадь, пришлось выйти из бани, напугав баб, заглянуть в глаза старосты и потребовать виру за погубленное хозяйство.

По — хорошему, сотвори сынок Тапроса такое в городе, уже сидел бы в кандалах и ждал отправки на рудник, а тут… все всё видели, слышали и знают, да только все свидетели молча переминаются и отводят глаза от моего перекошенного лица. Но видно у старосты все ж нашлась капля стыда. Он нехотя снял с пояса кошель и отсчитал пяток монет, кинул в снег, даже не пытаясь извиниться. Кричать о том, что Михар сжег все лекарства и припасы, накопленные к долгой зиме я не стала. Сельчане сами ему припомнят, когда дойдет, что лечить мне их нечем, а ведьмовская сила нуждается в «якорьках» из зелий, отваров и разных магических штук.

Деньги я взяла. Сельцо стояло на отшибе, до другого два дня пути, а уж до города и того больше. Делать мне тут больше нечего. Идти некуда. Конь есть — уеду куда смогу. А недобрые взгляды жены старосты и парочки ее приспешниц говорят мне, что ноги надо уносить срочно, если уж не побоялись заживо сжечь, не постесняются и в овраге прикопать.

Пожарище я разгребла сама. Отыскала диплом в специальном зачарованном футляре, порадовалась, что туда же сунула и заработанное по пути в деревеньку серебро. Одежда почти вся сгорела, припасы тоже, так что даже рукавицы пришлось у соседки просить. Та пожадничала, отговорилась, что нету, пришлось макать руки в снег, чтобы поискать хоть инструменты. Кое-как собрала уцелевшее, в том числе чистые рубашки и завалявшийся в бане драный тулуп, взгромоздилась на лошадь и выехала из деревни.

Меня провожали тяжелыми взглядами, но никто не держал. Напоследок я прищурилась и уже с околицы махнула рукой за спину. Над пепелищем выросла пульсирующая фиолетовая звезда, налилась чернотой и лопнула искрами, а я сжала коленями бока лошадки посылая ее вперед. «Черная метка» любой заезжий маг или ведьма увидят сигнал и будут знать, что здесь обидели ведьму. Три метки и в деревню никогда не войдет ведьма или маг с дипломом Школы.

По дороге снова стало страшно: глупая я конечно и не пуганная, не распознала вовремя опасности, но жечь заживо? Дрожь пронзила от затылка до пят, я сжала зубы и снова поторопила лошадку: до рассвета нужно убраться от деревни как можно дальше.

Зимняя дорога только в сказках отличается красотой и удобством. На деле грязный тракт, засыпанный ошметками сена, пепла и навоза вызывал самые мрачные мысли. До Ближних Овражек я добралась с трудом. Лошадь едва держалась на ногах истощенная долгой дорогой без корма. Зерно сгорело, а ветки точно лось она есть не могла. Я выглядела и чувствовала себя не лучше — еды с собой не было, жажду утоляла снегом, жевала мерзлые ягоды калины и рябины, иногда встречающиеся возле старых обозных стоянок.

Это село было чуть покрупнее, чем Дальние Овражки. Я была здесь только раз, по дороге из Школы, но оглядев дымящие трубы стукнула в бедную избу на окраине и угадала. Дверь открыл нескладный тощий мужик с паникой в глазах. Увидев мой медальон растеряно удивился:

— Госпожа ведьма, вас сами боги послали! Да проходите, проходите! — потянул в избу, полную долгожданного тепла и запаха болезни.

Оказалось, неделю назад жена Стана, Лада, родила первенца. Пока молодой муж по обычаю поил повитуху и родственников, молодухе занедужилось, молоко сгорело, и все помощники, налетевшие на халявную бражку, тотчас испарились. Появление ведьмы растерянный молодой отец воспринял как подарок небес.