Враги вроде тебя (ЛП) - Чемберс Джоанна - Страница 30

Задумавшись о Ките в детстве, содрогаюсь. О слишком серьезных, слишком взрослых глазах. Его даже тогда натаскивали на шпионаж?

Выяснив, кто такой Кит, у меня на руках появилось все необходимое, чтоб его нейтрализовать, избавиться от человека, который стоит между моим ножом и грудью Ползина. Убивать Ползина я планирую аккуратно и медленно и, глядя ему в глаза, повторю имена своих парней, чтоб до него дошло, почему он умирает. Обеспечу заслуженное правосудие, а потом отрежу ему башку.

Если б я, как Тарин Вагнер, был ЦРУшным головорезом, то отправил бы Ползину анонимное письмо с советом присмотреться поближе к его излюбленному бодигарду. Так было бы проще всего. Этого Ползину было бы достаточно, чтоб связать Кита с британской разведкой.

ЦРУшники хотят, чтоб компрометирующий файл Ползина увидел свет, но МИ5 — или на кого там Кит работает — не хочет. Содержание явно гадкое, и им не улыбается выставлять его напоказ. А для чего еще оберегать эту мразь?

Наконец-то становится ясно, почему Кит защищает такого мужчину как Ползин. Защищает он все-таки не Ползина. Возможно, у Ползина имеется какая-нибудь мерзость на семью королевских шпионов Шериданов, или как их там обозначила Вагнер. А, может, на старого доброго дядюшку Арчи.

Вагнер раскроет Кита? Со мной она жизнерадостна и любезна. Дружелюбный эффективный партнер, а иногда — ворчливый союзник, но в глубине души она — высокоэффективный агент, которому известно, как победить в игре.

Не моргнув глазом Вагнер позволит грохнуть бодигарда, если это расчистит путь к убийству Ползина.

Но я не могу этого допустить. Тем более, учитывая, что обсуждаемым агентом является Кит.

Я вижу способ разыграть все по правилам Вагнер, и на несколько дней Ползин окажется в уязвимом положении — а мне представится самый удачный случай его убить.

Можно было бы воспользоваться хаосом и паникой и пробраться мимо русских. Черт, да я уже пробирался мимо русских.

Но мне известно, что мужчина вроде Ползина делает с людьми, что переходят ему дорогу. Да, Кит хорош, но Ползин об этом знает. Он не стал бы недооценивать Кита. Вероятно, его парни сумели бы искалечить Кита даже во сне. И он не убил бы его на скорую руку.

Будет справедливо предупредить Кита о том, что мне известно, кто он такой. Что его работа с Ползиным закончена. Хочу дать ему шанс убраться оттуда до того, как сделаю шаг. Как только Кит уберется, я прибью Ползина.

Вновь повторяю себе: дело не в том, что я мыслю членом. Хотя стоит признать: было сложно выкинуть его из головы. Реально сложно.

Иногда мне удается отключиться, но потом посреди ночи просыпаюсь весь в поту, член напряжен, в голове полнейший кавардак из-за видений: надо мной стоит Кит, выдает команды своим сексуальным ледяным тоном, весь такой ловкий и искушенный, взглядом, словно плетью, рассекает темноту.

Или в подсознании, как фильм на повторе, воспроизводятся конкретные воспоминания. Например, тот предынфарктный момент, когда в первый вечер он задрал платье, как его разбухшее достоинство выглядело в шелковых трусиках — оно повторяется снова и снова, и снова. Как же он был сексуален. А на вкус еще лучше.

Никогда не забуду то восхитительное ощущение, когда я стоял перед ним на коленях и ждал следующей выдумки. В голове не укладывается, что я словил от этого кайф. И нестерпимо этого жажду. До какой степени я ему доверяю.

Дело в том, что, стоя перед парнем на коленях, начинаешь его чувствовать, ждешь, когда он даст тебе необходимое. Точно так же ты начинаешь чувствовать парня, когда воюешь с ним бок о бок.

Или против него.

Черт.

Было бы слишком просто неверно все истолковать. Да, с Китом я кончаю мощнее, чем с любым знакомым мне парнем, но не поэтому хочу ввести его в курс дела. Есть такая фишка между комбатантами¹² вроде нас — кодекс. Правила войны. Если у тебя их нет, значит, нет ничего. Именно по этой причине я хочу предупредить Кита.

В противном случае назавтра я не смогу посмотреться в зеркало.

Как только дам Киту наводку, смогу убрать Ползина.

Только вот мне по-прежнему нужно его отыскать.

И думается мне, Рейнольдсу известно, где Кит. Небольшая уловка вынудит старого шпиона проболтаться.

Да, авантюра рискованная.

Но я должен попробовать.

К счастью для меня, информацию об альтер-эго Кита, Кристофере Шеридане, можно найти по всему интернету. Получив диплом в области изобразительного искусства, он изучал живопись в Королевском колледже искусств, позже работал и выставлялся вместе с группой художников, известных как коллектив «Стрейхорн», а после из-за разногласий сотрудничество прекратил.

В возрасте двадцати четырех лет у него прошла первая персональная выставка и вытолкнула его в центр всеобщего внимания, к нему начали проявлять интерес критики, а цены на его работы взлетели до небес. Далее последовали еще два шоу, на последнем была выставлена картина, которую показывала Вагнер.

В интернете нашлись фотографии последней экспозиции. Я долго изучал и увеличивал снимки, чтоб получше рассмотреть картины Кита. Мне мало что известно об искусстве, но эти картины мне приглянулись. Как говорится в рецензии, речь идет о мифах. Тематика какая-то старомодная, но есть нечто новое и убедительное в смелых линиях, напряженных мышцах, диких животных со свирепыми глазами. В них, как и в самом Ките, есть сила и яркий блеск. Неудивительно, что он — сенсация. Точнее был сенсацией.

Экспозиция проходила три года назад. С тех пор тишина.

Я не жду, что Рейнольдс запросто сдаст мне местоположение Кита. Но вдруг он что-нибудь да выболтает старому другу Кита.

Замечаю его, когда из-за угла он выворачивает на улицу, где я припарковался. В руке у него пакет с продуктами, а на поводке маленькая собачка — судя по внешнему виду, джек-рассел-терьер. Он слегка, но заметно хромает. Кажется, застарелая травма.

Он заходит внутрь. Выжидаю десять минут, потом подхожу к двери, хватаюсь за медный молоток и дважды стучу. Лает собака, и, в конце концов, выходит Рейнольдс.

На мне надеты простой черный пиджак и темные джинсы с белой футболкой — судя по фоткам, именно такой прикид носят мужчины-художники. Еще я натянул темную вязаную шапочку — некоторые парни их носили — но снимаю ее в момент появления Арчи, кручу в руках и представляюсь как Генри Дьюсбери. Дьюсбери был в коллективе, но на фотках я его не увидел. Ставлю на то, что Рейнольдс не осведомлен о друзьях Кита того времени.

— Мы с Кристофером раньше занимали одну студию, — поясняю я. — Иногда он о вас рассказывал.

Рейнольдс слегка склоняет голову.

— Американец. — Сейчас полдень, но от него несет перегаром.

Смущенно улыбаюсь.

— Ничего не могу с этим поделать. — Я не стал бы менять акцент. Думаю, Кит сумел бы идеально сымитировать десятки акцентов.

Он долго меня разглядывает, потом, к моему удивлению, пожимает плечами, приглашает войти и, проводя меня в дом, даже поворачивается спиной.

Следую за ним по узкому роскошному коридору, отделанному резной отполированной древесиной, кожей и латунными штуковинами. Он показывает мне вычурную комнату, у которой наверняка есть специальное название типа кабинета или гостиной, или салона. А, может, это библиотека. Книг здесь полно, в этом сомнений нет, к тому же целая куча деревянной мебели. Стол в углу. Огромный глобус с содержимым в виде бутылок с алкоголем.

Он его открывает, и раздается позвякивание стекла.

— Виски?

Улыбаюсь. Мужичок немного пьян?

— Почему бы и нет?

Он вынимает бутылку дорогого на вид скотча, наливает в тяжелый хрустальный бокал и протягивает мне. Отпиваю. Напиток дымный. Сомнительный.

— Значит, — говорит Рейнольдс и, убрав бутылку, закрывает глобус, — вы ищите моего крестника.

— У меня осталось несколько его работ, — откликаюсь я. — А поскольку я съезжаю, нужно их вернуть, но никто не знает, где он. — Натянуто улыбаюсь, чувствую себя тупой фальшивкой. — Наверно, вас не удивляет. В последнее время его нереально... поймать.