Обреченная (СИ) - Посох Анастасия - Страница 15

— Ни слова больше о ней! — сказала я ему и потянулась его поцеловать. Он — единственный человек, который был способен сейчас меня успокоить и подбодрить. И снова этот поцелуй, только сейчас он был с лёгким солёным привкусом от моих слёз, которые стекали на мои губы. Я ощутила его холодную кожу, несмотря на то, что он был в футболке, я прижалась к нему, положив голову на его грудь. Его холодная кожа — то, что мне сейчас нужно, а мне нужно охладить свой горячий пыл. По щеке сразу же распространился холод, исходящий от его груди.

— Расскажи мне что-нибудь, я готов выслушать всё, что ты расскажешь, — сказал он, нарушая гробовую тишину в доме. Лиззи, похоже, куда-то уехала, но я этого не заметила. Может, она оставила на кухне на столе записку, но мне было не важно, я не хотела её видеть.

— Что, например? — спросила я, поднимая своё заплаканное лицо, которое наверняка опухло, и заглядывая в его горевшие чем-то мне ещё неизведанным глаза.

— Расскажи о себе, о своей жизни, может, что-то грустное, или наоборот что-то очень хорошее, от чего ты улыбнёшься. Просто я хочу знать о тебе больше, чем знаю сейчас.

— Ну, я люблю рисовать, — смутилась я, не зная, о чём можно было разговаривать. — В детстве, мне было тогда, кажется, четыре года, мама, увидев, что я рисую незамысловатые узоры, отправила меня в художественную школу. Так как мы много переезжали из города в город, я ходила в разные школы, но нигде, ни в одной из них учителя не говорили мне, что это за техника рисунка.

Только один из учителей однажды лишь сказал, что я — особенный ребёнок с редким даром создания каких-то там иероглифов. Он тогда сказал название этих картинок, но я их не запомнила. До сих пор иногда, когда мне нужно сделать что-то срочное, очень важное, в голове возникает какой-то узор, — я увидела, как Гидеон напрягся, но вслушивался в мой рассказ ещё сильнее, будто я сказала что-то глупое, или наоборот важное. — Это, наверное, глупо звучит.

— Нет, нет, это вовсе не глупо. У тебя остались эти рисунки?

— Да, секунду, — я достала из своего шкафа коробку с рисунками. Их было мало, но всё же были.

— Черри, это действительно дар. И ты не представляешь, насколько хороший! Мало кто из людей знает вампирские руны! И тот учитель, кажется, тоже был вампиром, раз он знал о рунах. Всего в мире существует три человека, которые когда-либо видели руны. А ты их видишь ещё и в голове!

— Что? Какие руны? Кажется, я схожу с ума…

— Нет, Черри, ты не сходишь с ума. Вампирские руны — это древние иероглифы, которые придумали первородные вампиры, их называют сейчас Первампирами, или Чёрными Мышами. Чёрные, потому что тёмные, злые. Не об этом. Так вот, каждая руна имеет своё назначение. Например, есть руна «Ветер». С её помощью вампиры могу ещё тише передвигаться, чем они умеют, вот, смотри, — он отвернул рукав футболки, под которым на коже была нанесена белая фигура в виде стрелки с толстым и незаконченным основанием, указывающей наверх. Каждая линия руны была настолько тонка и изящна, с первого взгляда и не скажешь, что это какой-то магический иероглиф. — Раз заговорили про руны, должен загладить свою вину. У меня есть с собой кисть, которую мы используем для нанесения рун, — он достал из внутреннего кармана куртки палочку, на которой располагалось маленькое перо. Это не было похоже на кисть. Но вещь была красивая: перо было похоже на павлинье, хоть и в разы меньше, на ручке были красивые резные узоры в виде молний, завитков, фигур и др. Он поднёс кисть к моей руке и стал рисовать фигуру. Она была похожа на ёлку с двумя односторонними ветками. Я не чувствовала боли, но и приятного я тоже ничего не ощутила. Под кистью ощущалось лишь лёгкое тепло и небольшое покалывание, ничего более.

— Что это? — сказала я, когда он дорисовал фигуру. Она была белая, как и у него на плече. Узор ярко светился и выглядел красиво.

Но через несколько секунд он стал пропадать. — Почему она пропадает?

— Это руна. Руна исцеления. Она называется «Бог», или мы её называем ещё «Один». Она может исцелить какую-то травму, заболевание, которое не касается чего-то сверхъестественного. Она исчезает всегда, когда её эффект проходит — когда она вылечит. Честно, я не был уверен, что руна поможет тебе. Но ты чувствуешь себя лучше.

Я хотела прижаться к Гидеону, поэтому я обняла его. Он наверняка не ожидал объятий с моей стороны, потому что он отстранился от меня. Ему не составило труда разжать мои руки и встать, так как он сильнее меня. Гидеон подошёл к окну и смотрел куда-то вдаль. На меня он не смотрел, даже не поворачивался. Я знала, что что-то случилось, и что именно — я тоже знала. Когда я попыталась подойти к нему, он резко сказал:

— Сиди и лучше не подходи ко мне.

Я видела, что он напрягся, и вероятнее всего мучился от того, что он ощущает меня, мою плоть, мою… кровь. Он давно не ел, вряд ли его спасала обыкновенная человеческая еда. Я не стала слушать его, подошла к окну, своей рукой повернула его подбородок к себе и сказала:

— Я верю тебе, я верю, что ты сдержишься, Гидеон. Посмотри на меня, не отворачивайся.

Вокруг его глаз вздулись красные линии, как и в моём сне. Они мне даже нравились. К одной из них я прикоснулась, она тут же пропала под моим пальцем, но как только я убрала руку, она вновь появилась.

— Нет, Черри! Я… я могу убить тебя. Мне следует просто уйти, — он явно волновался за мою жизнь. Но я не волновалась, я действительно верила, что он сдержится.

— Если любишь человека, то сделаешь всё, чтобы не навредить ему. Знаешь, чьи это слова?

— Нет, Черри. Не стоит…

— Нет, стоит! Это слова моего дедушки. Моего любимого дедушки. Он мне всегда так говорил, когда я застревала где-то между досок или ещё чего, и я тогда боялась, что он сделает мне больно, когда шевельнёт не так доской. После дедушкиных слов я переставала думать, что он мне сделает больно, ведь я верила, что он любит меня. И это помогало. Иногда такие слова спасают людям жизнь.

— Сейчас ты можешь не спасти, а погубить свою жизнь. Так что я прошу тебя, отойди, не держи меня так крепко, я не хочу причинить тебе боль, мне следует уйти.

Я отпустила его и сказала с некой злостью:

— Иди. Если ты не веришь в себя. Иди, я не держу тебя. Но знай, я верю в тебя, и, если ты уйдёшь, не доверившись мне, я буду считать, что ты безразличен по отношению ко мне.

— Что? Черри, ты сама себя накручиваешь. Я верю тебе, я люблю тебя, игры в «верю, не верю» сейчас неуместны, речь идёт о твоей жизни. Сейчас лишь одно неверное действие и… я могу тебя не спасти.

Он хотел прыгнуть в окно, но я взяла его за руку и крепко обняла, при этом я подставила шею таким образом, чтобы она была ближе к его лицу. Я чувствовала, как его мышцы напрягаются, костяшки на пальцах побелели, а его дыхание стало ещё тяжелей. Я прижалась ещё сильнее, и… я почувствовала, как в мою шею впились два тонких клыка. Сначала было слегка больно, но с каждым его глотком моей крови становилось приятнее, я слабела, но оставалась надежда, что он сдержится.

В голове стали мелькать моменты моей жизни. Вот я видела тот день, когда я только встретила Гидеона. Тогда я даже и подумать не могла, что такой симпатичный блондин может быть вампиром, который сейчас пил мою кровь. Тот день был солнечным, хотя днём небо было затянуто тучами и облаками. Мне казалось, что я видела мир своими глазами. Но я ошибалась.

Вот я видела себя со стороны, задорно идущую по одной улице с домом Елены Гилберт. И тут рядом со мной проходит он, Гидеон, и мы сталкиваемся. Да, это действительно было случайно. А я тогда стала злиться на него, что он специально меня толкнул. Его взгляд встревожено был направлен на меня. Казалось, будто он знал меня с рождения, и я знала его с рождения. Его взгляд мне казался знакомым, будто бы я его уже видела. Но когда и где — я не могла вспомнить. Я видела себя, лежащую на земле без сознания. Это было как-то странно. Далее появилось воспоминания о том, как я спала. Казалось бы, что такого в том, что я спала?