Говори со мной по-итальянски (СИ) - Тонян Лаура - Страница 26

Исабэл и Мэтью, конечно, считают идею своего сына отличной. Но не я.

Только не я.

Лукас надевает толстовку уже в машине. За рулем. Из-за чего я делаю ему замечание.

— Да ладно тебе, зануда, — хмыкает парень, — я ведь только со двора выезжаю!

— И что? — парирую я, повернувшись к нему, после того как застегнула ремень. — Это не дает тебе права быть безалаберным во время вождения.

— Ну, ты и кислятина! — смеется Лукас.

Я непонимающе смотрю на него. Он пристегивается и сам бросает на меня короткий взгляд.

— Кислятина? Что за бред?

Блэнкеншип смеется ещё громче.

— Знаешь, твой брат мне понравился куда больше.

— Знаешь, моему брату ты нравишься не так сильно, как мне…

Он тут же замолкает, а я резко поворачиваюсь, чтобы видеть его непроницаемый профиль и то, как желваки играют на скулах, как поджимаются пухлые губы. Как сконцентрирован и глубок взгляд, словно и не было никакой только что произнесенной фразы между нами. Фразы, которая определенно все усложнила.

— Что ты сказал? — едва шепчу.

Автомобиль выезжает на оживленную дорогу и, к счастью, ближайший светофор только через две улицы, а значит, неловкая остановка предстоит не так скоро.

Лукас взбрасывает ладони, после снова коснувшись ими руля.

— Ты же все слышала, Ева, не так ли? К чему этот вопрос?

Но на этот раз я цежу сквозь зубы:

— Что. Ты. Сказал.

Его кадык дергается, когда он вновь ненадолго обращает на меня внимание.

— Что тебя так разозлило?

Я выпускаю воздух из легких, чувствую, как внутри все мои внутренности завязываются в, черт все подери, тугой узел!

Убрав волосы от лица, я прикрываю его руками всего на несколько секунд, но этого хватает, чтобы вспомнить слово, данное самой себе, и успокоиться.

— Ты пошутил ведь, да?

Лукас усмехается, качнув головой.

— Нет. С чего бы?

— Какого черта, Лукас?! — выйдя из-под контроля, я бью ладонью по приборной панели.

Он тормозит у обочины и резко разворачивается ко мне лицом.

— Какого хрена с тобой происходит? — недовольно отзывается парень.

Я стягиваю ремень, даже не расстегивая его. Но Блэнкеншип ловит меня за локоть, стоит мне положить руку на ручку двери.

— Куда собралась? — звучит его надломленный голос. — Почему? — следует одно слово, но произнесенное так, как будто парню больно.

И невольно я смотрю на Лукаса.

— Почему ты меня так ненавидишь? Не ответив на этот вопрос, я лишь подтверждаю его догадку.

— Ты прав, я тебя ненавижу!

Его голубые глаза загораются. А в свете фар проезжающих навстречу машин кажутся блестящими и какими-то неестественными. Он ударяет ладонью по кнопке выше музыкальной системы, и все двери в машине блокируются.

Когда я была счастливее, чем сейчас?..

— Значит, ты все-таки проклятая националистка, Ева? — злопыхательски шепчет Лукас.

— Можешь считать и так.

Я тянусь к заветной кнопке, но парень задерживает и вторую мою руку.

— Не-е-ет, — растягивает он, — я не верю тебе. Все не так просто, нет. Ты сказала, что я чего-то не помню?.. Мы встречались раньше? Почему ты ненавидишь меня? — Лукас сжимает мои плечи, закричав, отчего на глаза мне наворачиваются слезы.

Охо! Посмотрите, какие толстенькие ляжки!..

Хочешь ее трахнуть?.. Думаю, она ещё девственница!..

— Ты — дерьмо, — говорю я ему на чистом английском, чувствуя, как влага оказывается на моих щеках.

Плачу. Я плачу. Из-за него. В очередной раз. Лицо Лукаса вытягивается. Хватка на моих плечах ощутимо слабеет.

— И твои друзья, — не скрывая ярости и гнева, произношу по слогам, — тоже дерьмо. Я хотела забыть, простить…, но я не смогла. Не смей говорить, — выставив указательный палец перед ним, применяю предупреждающую интонацию, однако мой голос заметно дрожит, — что я тебе нравлюсь.

Лукас в растерянности и, воспользовавшись этим, я снимаю блок дверей и, схватив сумку, выхожу из черного «Лексуса».

Он обязан оставить меня в покое. Истерика, которая началась, растет с каждым моим вздохом, сводит с ума.

Главное — скорее добраться до дома.

Пояснения к главе

[1]— Полное имя — Джованни Франческо Родари. Известный итальянский детский писатель, сказочник и журналист.

Лукас

С самого утра в семье, наверняка, было принято решение меня раздражать. Киан свел с ума вопросами о Еве. Он встал раньше обычного и увидел меня в коридоре. Я спускался вниз, собираясь на пробежку. Но брат не давал мне покоя, все спрашивая и спрашивая, когда Ева придет ещё раз, сможет ли она проводить с ним время чаще… Я был готов взорваться. Я был готов начать материться! И ощущал огонь внутри, когда отец, завтракающий с мамой на кухне, позвал меня. Не тот огонь, который согревает, делится теплотой. Но тот огонь, который разрушает, превращаясь в вулкан.

— Доброе утро, — здоровается Исабэл. Я не удосуживаюсь улыбнуться ей: мне просто не хочется. — Позавтракаешь с нами?

— Нет, спасибо.

Сухой отзыв с моей стороны ее явно не порадовал. Отец смотрит на меня с прищуром, о чем-то размышляя. Его руки, в которых он держит приборы, зависают над тарелкой перед ним.

— Что-то случилось, Лукас? — После он продолжает есть, оставаясь, как всегда, спокойным и уравновешенным.

Ты — дерьмо.

— Нет, все в порядке.

— Ты не в духе, — объясняет папа свое беспокойство, — потому и интересуюсь.

Я закусываю больно нижнюю губу и пожимаю плечами.

Стискиваю сильно зубы. Кулаки в карманах серой толстовки сжимаются. Ненавижу. Все ненавижу. Я не мог уснуть всю ночь, удалось это сделать только под утро. Я все думал о ее словах, пытаясь понять, что произошло. В смысле… у меня есть предположения…, но это нереально. Невозможно. Нет!

Невозможно.

От подобных размышлений я завожусь. Так же, как и прошедшей ночью, чувствую, как кадык дергается. Я с трудом проталкиваю воображаемый ком в горле. Нервничаю. Очень сильно нервничаю!..

Ты — дерьмо. И твои друзья — тоже дерьмо.

Это нереально. Пожалуйста, нет.

— Может…, — начинает отец, но я громко и раздражительно перебиваю его.

— Может, уже хватит?! — неожиданно, даже для самого себя, кричу я. — Дай мне уйти! Пожалуйста. Дай мне уйти!

Я быстро разворачиваюсь, без намерений выслушивать в свой адрес не лестные отклики. Про то, как я не сдержан и плох. Я и сам это знаю. Я — ДЕРЬМО! И ни мама, ни папа не заслуживают такого тона от меня, однако мне отчаянно нужен глоток свежего воздуха. Выскочив из дома и захлопнув за собой дверь, я становлюсь на крыльце и пару минут просто дышу.

Да, я нуждался в этом. Достав из кармана айпод, подсоединяю к нему наушники, включаю музыку, разрешая ей звучать оглушительно. Пронзительно. Разрешая ей забирать все раздумья из моей головы. Я не хочу слышать презренный голос

Евы в башке!

Не хочу.

Пошла она к черту.

Ты — дерьмо…

Песня группы Cоldplаy заменяет ее слова. Она мне не нравится.

Ева мне не нравится. Я врал и себе, и ей.

Не нравится…

Ева

Я вырываю из рук Селест мобильный телефон. Она хлопает ресницами. Рассерженная, но все ещё пытающаяся меня понять. Потом все же делает попытки забрать сотовый, однако я отдаляюсь, не позволяя подруге сделать этого.

— Ты же не серьезно, да? — Она хоть и зла, все равно выглядит растерянной.

Потому что прекрасно знает: никто не сможет заставить меня делать то, что я не хочу. Сейчас я не могу объяснить

Селест, почему так категорически настроена по отношению к вечеринке перед началом учебного года. Да что там… Я никогда, наверное, не смогу рассказать правду, и мне совершенно не хочется быть на том вечере. Нет, нет, и нет.

— Я серьезно, — склонив голову на бок, я складываю руки на груди. Мой голос еле слышен, и это, как ни странно, не мешает быть в нашей беседе доминирующей стороной. — Не нужно никому звонить. Ни Доминик, ни Пьетре. Они не смогут меня уговорить.