След Охотника (СИ) - Базов Вячеслав - Страница 40

Так и есть — напротив Кэйсара другой оборотень, при виде Глейна он привстал и попытался сбежать, но Кэйсар поймал его за рукав, рывком посадил на место.

— Глейн не продаст, он не трогает тех, кого не за что.

— Так ты че, на Охотника работаешь? — возмутился оборотень, а все равно гнулся к столу, сложились покорно широкие плечи.

— Сейчас зубы выбью, — ласково пообещал Кэйсар. — С Охотником не скучно, понял?

— Да ну нахер такое… — начал оборотень, но Кэйсар снова дернул его за рукав.

— Продолжай.

— Нет.

Глейн напрягся и ждал, что их придется разнимать, но Кэйсар внезапно подобрел, отпустил рукав, и собеседник отодвинулся от него.

— У них там проблемы. Я мог бы пойти разобраться сам, но тебе ведь это тоже будет интересно, тебя тоже коснется. Хочешь в небольшую войну оборотней ввязаться?

— За что воюют? — лицом Глейн был повернут к Кэйсару, глазами старался смотреть на его собеседника. Тот надулся, откинулся на спинку стула, но молчал.

— Ой, ну это ж оборотни. Кто-то кому-то на хвост наступил, остальные подтянулись, вот уже война, — Кэйсар очень нагло врал и наверняка знал, что Глейн это понимал. Но третий продолжал молчать, как на допросе.

— Нет, давай без меня, — в отместку отказался Глейн, поднялся, и на этот раз, другой рукой, Кэйсар резко усадил на стул его.

— Господин Охотник, что же получается, — притворно-сладко зашептал Кэйсар, — я с вами уже столько месяцев путешествую, а вы отказываетесь со мной съездить? Как-то это нечестно.

— Я тебя не заставлял, — напомнил Глейн, но больше вставать не торопился, ждал правды от Кэйсара. Но тот выбрал шантаж в ответ и, повернувшись к третьему за столом, с улыбкой спросил:

— Ты когда-нибудь пробовал Охотника?

И это было и резко, и обидно, это уже чересчур даже для шутки — предложение сожрать непослушного Охотника.

Глейн вырвался. Увернувшись от второй попытки его схватить, он ушел наверх, к комнатам, хотя совершенно не знал, какую из них на ночь нанял Кэйсар, и нанял ли вообще, или просто отирался внизу. Едва не дошло до драки, когда Кэйсар догнал его, перехватил за одежду и потащил обратно к столу, но оборотень попросил глухо:

— Я потом сам все объясню. Просто послушай.

Но за столиком уже пусто.

О письме Глейн не забыл, но сейчас просто не до него было. Кэйсар показал комнату. Закрыв дверь, он сел напротив, у него горели глаза и то и дело обнажались в ухмылке клыки.

— Они из-за наследства сцепились. Любой другой Охотник к черту бы послал. Но не ты, Глейн.

— Почему? — не понял тот. — Почему я должен лезть в дела оборотней?

Кэйсар поморщился, он сейчас был похож на бандита, который пытался втянуть Глейна в какое-то опасное дело.

— Потому что оборотни — такие же люди. Потому что их хозяин все оставил среднему сыну, которому еще четырнадцать, и он слабый. Его не смогли защитить, его сторонников отбили, и теперь он изображает, что все понял и подчинился. Но он же не дурак.

— Ты тут при чем? — по-прежнему не понимал Глейн, и на Кэйсара этим вопросом словно ведро холодной воды вылили. Он перестал суетиться, посмотрел в доски деревянного пола, и уже серьезнее признался:

— Отец умер. Мои братья моего же брата в заложники взяли, чтобы оставленное ему самим забрать. Я, наверное, должен был бы сам разобраться, но я не хочу тебя одного оставлять.

— Со мной ничего не случится, — Глейн почувствовал, как все внутри похолодело и задеревенело тело в страхе, что любой жест может выдать его тайну.

— А со мной? — спросил Кэйсар, очень похоже изобразив беспокойство. — Мне очень нужна твоя сила, Глейн. Ты уж прости меня… Получается, я тобой только пользуюсь, но я не смогу справиться, если ты не…

— Прекращай, — скомандовал Глейн, нахмурился. — Это ваши земли. Не за стеной, конечно, но Охотнику там будут не рады.

— А я, значит, по человеческим хожу с Охотником, и ничего, — возмутился Кэйсар, снова сменив настроение. Они словно занимались перетягиванием одеяла, прямо как дети. Только Глейн понимал, что отказывался теперь потому, что боялся — Кэйсару скажут правду чужие и при нем, при Глейне. А с другой стороны, кто видел, что именно он убил оборотня? Глейн ничего не обещал крестьянам и не брал у церкви денег за это убийство, и смерть не была записана на него. А на серебряных пулях не нарисовано, чьи они. Но молчать или отказываться идти с Кэйсаром из-за правды — трусость. Глейн облизнул пересохшие губы, понизил голос:

— Ты понимаешь, за что они убьют меня?

— Да не убьет тебя никто, — отмахнулся Кэйсар, и Глейн поймал его за ворот, заставил смотреть в глаза.

— Убьют, Кэйсар. Потому что и отца твоего убил я. Вся эта стая будет против меня.

Кэйсар не откликнулся на это, продолжил смотреть на Глейна так же ласково и даже чуть улыбаясь, но не моргая и никак не меняя выражение лица. Потом кивнул с той же улыбкой, выдохнул и стал серьезнее, в лице проскользнуло что-то похожее на злость. И Глейн понял, что сам ждал замерев, боясь даже дышать.

— Да, ты прав, — глухо произнес Кэйсар, отвернувшись, нервно ногтями расчесывал шею. — Они и правда тебя разорвут… Чуть тебя в такое не втравил.

— Кэйсар, им можно просто не говорить, — уцепился за него Глейн. — Никто же не знает…

— Мне тоже можно было просто не говорить, — глухо откликнулся Кэйсар, и в голосе не разобрать: злость или обида. — Ничего себе вести… Ладно, дай мне время. Завтра решим, что с этим делать.

— Кэйсар, — Глейн позвал спокойно и уверенно, и тот обернулся, снова замер, пристально глядя в глаза. — Я пойду с тобой. Тебе нужна моя помощь.

— Да, конечно, — кивнул Кэйсар как-то слишком легко, показал направо, в стену. — Я буду в соседней комнате. Один побуду, ладно? А завтра поговорим.

«Друг Глейн. Домой я прибыл вовремя, но отец мой всего пару дней не дожил до весны. И хоть я мало знал его, хоть и сбежал от него из дома, но скорби моей предела нет до сих пор.

Хотел бы спросить, все ли хорошо у вас и бережете ли вы себя, но находясь с вами в путешествии я сам видел, как часто вы подвергали себя опасности. Благо вы никогда не были серьезно ранены. Смею надеяться, что нам еще доведется увидеться.

Я пишу сказать вам спасибо, что в тот момент, когда я готов был смалодушничать, и остаться бродячим рыцарем, вы направили меня на верный путь, потому что место мое здесь, в этом замке, на этих землях. Когда я вернулся и когда наследство перешло ко мне и я узнал о всех бедах моих людей, я понял, что думал только о себе. Вы знали тогда, когда велели мне идти, что я должен быть здесь. Я много думал об этом. Наше путешествие было интересным, но вы шли своей дорогой и следовали своему предназначению, а я лишь прикрепился к вам, помогал, но вы могли справиться и сами. Здесь же без меня не обойтись никак, тут я принесу куда больше пользы. Но я рад, что оставил вас не в одиночестве, и Кэйсар, конечно, не всегда порядочный и часто склочный сэр, но все же он вас не покинет. Я вижу это в нем. И вы его не прогоняйте, тогда я буду спокоен, буду знать, что вас есть кому защитить».

Глейн успел выучить Кэйсара за тот короткий промежуток времени, что они знакомы. Ночью он прислушивался к звукам из-за стены, и слышал, как оборотень ходил там. Мимо спальни иногда сновали люди, но дверь в комнату Кэйсара не открывалась. И все же — утром комната пуста, и Глейн ждал этого. Знал, что так и будет, зашел только убедиться, чтобы не получилось так, что Кэйсар остался, а Глейн, плохо его изучив, ушел без него, не проверив. Он чувствовал себя так, словно Кэйсар что-то украл у него, что-то очень ценное, схожее с семейной реликвией. Более того, что-то единственное ценное, что еще оставалось у Глейна.

Когда Глейн открыл глаза, мир был темный и покачивался, почему-то он увидел его только одним глазом. Попытался подняться, и на плечо легла сильная тяжелая рука.

— Тихо-тихо, лежи, — произнес шепотом знакомый голос. Глейн понемногу начал ориентироваться, вещи обрели названия и смысл. Он в повозке, закрытой непромокаемым тентом, вроде торговых. Сейчас в ней только какие-то тряпки и он, Глейн. Человек рядом в мешковатом балахоне, в капюшоне, такие даже торговцы не носили. А оказался он здесь как? Его увез Кэйсар?