След Охотника (СИ) - Базов Вячеслав - Страница 48

— Но она ведь и обо мне не узнает, — настаивала Веста.

— И вы ни разу не спросили, как я отношусь к вам.

Это пробило — королева замерла, тоже отсела дальше, как заигравшаяся кокетка.

— И правда… Но разве ты не боишься моего супруга?

— Не только, — подтвердил Глейн. — Я уважаю вас как королеву. Люблю тоже как справедливую и добрую правительницу. Но не как женщину.

— Кто та девушка? — сменила тему Веста.

— Ведьма.

— Глейн, тебя заставят убить ее, — всерьез огорчилась королева.

— Да, я знаю, — кивнул Глейн. Веста вздохнула:

— Ну вот, а врешь, что боялся моего мужа… Когда я тебя впервые увидела, ты был совсем мальчишка. И все оборачивался на своего учителя: «А правильно ли я делаю? А смотрит ли он на меня?» Сейчас — совсем другое дело. Совсем другой мальчик. Глейн?

Он насторожился, но королева просто протянула ему руку — не коснуться, а тыльной стороной ладони вверх. Глейн помешкал несколько секунд, прежде чем поцеловать гладкую светлую кожу.

Первое, что услышал Глейн — это крики. Женские, панические, словно началась война.

— Позовите учителей! Скажите Варину! Он должен знать!

Глейн промешкал секунду, не понимая, при чем тут Варин, но очень скоро, вспышкой, до него дошло — это за ним. Варин как его учитель мог его защитить. Глейн вынырнул из кровати, распахнул окно. Тут был широкий карниз, по которому можно было сбежать, и не обязательно прыгать сразу на землю, а там и Варин придет, учителя присоединятся, сама Веста объяснит мужу, что ничего не было.

Но у окна Глейна поймали, вышвырнули обратно в комнату, и он почувствовал, что лопнул заживающий шрам. У окна человек с маской на половину лица, один из личных охранников короля. Тот закрывал собой дверь, за ней осталось еще несколько стражников, чтобы не допустить обеспокоенных монахинь.

— Она клянется, что ничего не было, — сразу пресек оправдания Ерсус. Пока Глейна прижимали к полу, лицом вниз, втащили переносную жаровню, из которой валил дым, и она тут же завладела вниманием Охотника. Слишком часто общался с нечистью, у которой любимое обещание — сожрать живьем. Но, когда открылась крышка жаровни, оттуда достали кочергу с докрасна раскаленным основанием в виде буквы «Х». Глейн знал этот инструмент, он принадлежал церкви и был предназначен только для Охотников. Его использовали при отлучении от этой должности. Конечно, не в том случае, когда Охотник уходил сам, и его отпускали с миром. Эту печать применяли, когда Охотник опозорил свою профессию и его должны казнить или только изгнать. На клейме были буквы, подтверждающие это.

Ерсус собрался посягнуть не только на его жизнь и здоровье, он собирался лишить Глейна и его статуса, потому что, даже если потом за Охотника заступятся учителя и церковь — поверх клейма нельзя снова вытатуировать крест. Нужно было выиграть время.

Глейн перестал обращать внимания на открывшуюся рану: если сейчас в чем-то себя пожалеть, или ограничить, то он точно проиграет. И охранник Ерсуса почувствовал, как Охотник от покорной жертвы вернулся к убийце нечисти. Напрягся и усилил захват, а все же удар затылком в подбородок пропустил. Следующий — выскользнувшим локтем под ребра, этого хватило, чтобы Охотник освободился и выбрался из захвата. Второй шанс на спасение — забыть, что Ерсус король, и что обращаться к нему надо с почтением. Сейчас это сильный мужчина, куда сильнее Глейна, и знающий цену своим умениям. Медленно Ерсус вытянул из ножен меч, спокойно спросил:

— Не будешь оправдываться?

— Мне не в чем, — серьезно отозвался Глейн. И дело даже не в том, что он ничего не сделал. Ерсус знал это, но ждал повода наказать не Глейна. Он для него не один из Охотников. Он — возможность показать Весте, что будет с теми, с кем она хотя бы попытается изменить. А это значило, что Глейна так просто не убьют.

Левой рукой Глейн подхватил подушку, швырнул в Ерсуса, часть перьев и порванной ткани полетела в огонь. Попытавшегося схватить его охранника Глейн перебросил через себя на кровать, и при этом рана, которая, казалось бы, уже лопнула, по ощущениям стала еще глубже, чем была, когда Глейн впервые очнулся.

Снова освободился выход через окно. Глейн успел только вспрыгнуть на подоконник. Чудовищная сила, какой раньше обладали только монстры, перехватив его рукой за горло, втащила снова обратно в комнату. Ерсус держал его, даже не напрягаясь и не реагируя на попытки выбраться из захвата, иногда довольно болезненные. Как только стих звон в ушах, Глейн услышал голоса за дверью.

— Иди отсюда, калека.

— Не могу. Он же тоже Охотник, понимаете?..

— Хочешь тоже за государственную измену поплатиться?

— Не хочу. Но он Охотник, как вы не понимаете, он же как брат… Эх, была бы нога!..

А потом мир сузился до раскаленной кочерги в руке Ерсуса. В попытке сопротивляться Глейн задел железо и тут же отвлекся, зажав раненую руку. Секунда слабости стоила ему проигрыша — кожу с татуировкой пронзило болью куда сильнее, чем от прежних ранений. И Глейн потерялся в запахе паленого мяса, осознании, что это он пахнет, и что это — не просто шрам. Это клеймо, перечеркивающее все, чем Глейн был раньше.

Его доставили в замок безвольной куклой. Никто не успел его спасти. Ерсус расшвырял монахинь, напомнив им, что он король. Смерил грозным взглядом пытавшегося заступиться Срея — тот смог только глазами их проводить, играя желваками на побелевших скулах. Никто из учителей не успел, во всяком случае Глейн никого не видел. Все тело жгло так, словно весь уголь из жаровни его заставили сожрать. Руки были закованы в кандалы, ноги тоже, слуги волокли его дальше, с черного входа и прямиком в камеры. Там же — пыточные подвалы. Тень бросилась им наперерез, но очень ловко Ерсус перехватил ее.

— Иди в спальню, — приказал он.

— Отпусти Глейна, — зашептала Веста. — Ты собрался с церковью ссориться?!

— А что они сделают?

— Не придут, когда тебе помощь понадобится!

— Мне? Помощь?

Разговор удалялся, и Глейну совсем не верилось, что Веста сможет его отстоять. Все тело — пульсирующая рана. Казалось, вместе с кровью по телу острыми кубами путешествовала и боль. Его снова не оставили одного, втащили в дурно пахнущую камеру с пылающим камином, и к ним удивленно обернулся низкий одноглазый человек. Он словно и не ждал сегодня гостей.

— Охотник? — удивился он. Глейна свалили прямо на земляной пол.

— Тебе ж говорили.

— Думал, у королевы получится его отвоевать… Как может женщина не знать, чем уговорить своего мужчину?

Глейна не оставили в полузабытьи: первое, что с ним сделали, — это опустили лицом в холодную воду и держали, пока он не начал захлебываться. Потом уже и взгляд стал более осмысленный, и плечи заходили ходуном, когда он попытался удобнее устроить руки.

Через повязки и ткань рубашки проступила кровь, стекала вместе с водой. Когда Глейна потащили к доскам, сколоченным в виде буквы «Х», он снова попытался вырваться. Одного из стражников удачно отшвырнул к очагу, прямо на стол с металлическими инструментами, второму попытался накинуть цепь на шею, но — удар в хребет, и Глейн на несколько мгновений снова безвольная кукла. Этого хватило, чтобы привязать его к кресту — за руки и ноги к перекладинам. Веревки тут же затянули так, что вскоре Глейн не смог чувствовать конечностей. Одноглазый палач похлопал стражников как хороших лошадей, довольно разрешил:

— Можете идти. Я дальше сам.

И это ощущение, что да, сейчас этот рябой и тщедушный человек правда справится с Глейном сам, настолько он беспомощен, ударило по самолюбию. И еще сильнее законность происходящего: Глейна не вытащат, либо будет уже поздно. Что стоило сейчас палачу отрезать ему руки до запястий?

Палач отошел поднять столик, вернуть на него инструменты, некоторые складывал в огонь. Он орудовал любовно, с удовольствием, словно матушка, присматривающая наряды для подросшей дочери. Он еще не приступил, а у Глейна уже болезненно ныли связанные руки.