Свет в глазах - Рудазов Александр - Страница 13

– Что ты собираешься делать с этим… кобольдом? – брезгливо посмотрел на Фырдуза Остозилар, поднимаясь из-за стола.

– Мой денщик на днях родил, – хмуро ответил Брастомгруд. – Мне нужен новый. Этот кобольд был достаточно ловок и смышлен, чтобы донести письмо от моего сына через три страны – подойдет и мне.

– Пф, – только и фыркнул принц. – Как тебе будет угодно.

Мнения самого Фырдуза воевода не спросил. Но тот и не думал отказываться. Место денщика при такой важной особе – большая удача для беглого каторжника. Брастомгруд, конечно, крутенек, под горячую руку не суйся, но все же добрый, зря не обидит.

Как минимум кормить точно будут сытно.

А больше Фырдузу сейчас идти некуда. До Яминии он добрался, обещание выполнил, послание королю доставил. Пока в Кобольдаланде хобии, возвращаться туда не хочется. А в каких-то других странах ему и вовсе искать нечего.

Да и какие вокруг страны-то другие? Верхние в основном. К югу все тот же Браат, а к северу города-государства Утер и Данголль, да Акния, страна наземных вардов. Наверху кобольду жизнь плохая.

К западу разве что тоже подземелья, но там Таврия, а минотавры настораживали Фырдуза даже сильнее цвергов. Они еще больше, еще сильнее, еще громогласнее и агрессивнее. Да и подземелий там уже не так много, минотавры почитай что наполовину Верхние.

А на восток… на восток Кободард и Рекулан, а за ними снова Кобольдаланд.

Так что Фырдуз стал денщиком яминского воеводы. И не пожалел.

Работы, конечно, ему досталось порядком, но была та куда легче, чем на мифриловой шахте. Да и кормили действительно во много раз лучше. Брастомгруд жил не на широкую ногу, по-холостяцки, но был он все же воеводой, одним из самых заслуженных, да еще и родичем самого короля, пусть и дальним. У него был собственный повар – и отличный.

Правда, тот никак не мог запомнить, что кобольды едят втрое меньше цвергов. Садясь за стол, Фырдуз каждый раз пугался своей порции. Все внутри него протестовало тому, чтобы выкидывать харчи, но осилить такую гору он не мог никак. У него и без того уже начало расти брюшко.

Когда Брастомгруд был дома, Фырдуз чистил его сапоги и одежду, драил кольчугу и топор, расчесывал и подравнивал бороду. Он вспомнил свою основную профессию и принялся варить домашнее мыло, самодельные клеи и лаки.

Но дома Брастомгруд только ел и спал. В остальное время он был либо на Военном Дворе, либо где-то на улицах Хасмы. Выслушивал жалобщиков, командовал своей элитной сотней и следил за чистотой нужников.

Именно нужников. Оказалось, что принц Остозилар и впрямь ненавидит Брастомгруда, но не имеет повода его разжаловать. Слишком много заслуг у старого воеводы, слишком давно тот на посту. И потому принц решил добиться, чтобы Брастомгруд ушел в отставку сам – а для этого дает ему самые грязные и неприятные поручения.

Заботиться о пыточных инструментах, например. Пытки в Яминии применяются редко, но иногда все же случается. Для них существует специальный Пыточный Двор – обычно пустующий, но должный содержаться в образцовом порядке.

Еще Брастомгруд занимается телесными наказаниями. И отлавливает крыс. И чинит водопровод. И канализацию даже.

Не своими руками, конечно, а только руководит – но делает все это его элитная сотня.

Самому Брастомгруду такое положение дел не нравилось совсем, но он безропотно тянул лямку. Старый служака превыше всего ценил дисциплину. И если владыка велел подметать плац ломами – Брастомгруд будет подметать, пусть и матеря владыку сквозь зубы.

– Понимаешь, кобольд… – говаривал он иной раз по вечерам, уже крепко набравшись медовухи. – Тут ведь оно как… Принц – он, конечно, да… но он еще не самый худший. Я двести лет в строю, я при трех королях служил. Нынешнем, да отце его, да дяде еще. И я тебе скажу, дядя-то нынешнего – он, скажу тебе… И как быть было? Вывод-то очевиден, конечно, но, как говорится, ни туды, ни сюды… Эх…

Вообще, вечерами Брастомгруд становился обычно грустен и желал излить кому-нибудь душу. Рассматривал, бывало, инкарнический портрет сына и еще какого-то бородатого цверга, тяжко вздыхал, глушил крепчайший эль и все бессвязнее говорил:

– Армия – это дело такое, кобольд… Она как мы, как я, как ты, как все. А без армии что? То-то же. Вот и думай. С одной стороны – так точно. Служу королю. А глянешь глубже – никак нет. На кол короля. И на кира тогда это все? Эх…

Так прошло несколько дней. Фырдуз уже начал забывать о хобийской угрозе – так спокойно было в каменной твердыне Хасмы. Но потом… потом один из гвардейцев Брастомгруда поймал в канализации шпиона.

Хобий. То был самый настоящий хобий. Конечно, само по себе это еще ничего не значит – в Хасме есть хобии. Купцы, путешественники, дипломаты. В основном из соседнего Усэта, но есть и из Подгорного Ханства.

Только вот в канализации им делать абсолютно нечего. Особенно в канализации королевского дворца. Прямо возле главного воздуховода. В маске и шипастых ботах-стенолазах.

Брастомгруд как раз выспрашивал своего гвардейца об обстоятельствах, когда на Военный Двор заявился принц Остозилар. Причем взбешенный до того, что почти дымилась борода. Он влетел прямо в ворота на личном конструкте, подъехал к Брастомгруду и стал на него орать. Сжавшийся позади воеводы Фырдуз не мог толком разобрать слов – так страшно кричал принц.

Брастомгруд же молча стоял и слушал. Остозилар поорал с минуту, а потом перешел к еще не закончившему доклад гвардейцу. На него он закричал еще громче, еще страшнее, а потом… выхватил меч. Без колебаний, без предупреждения принц стал осыпать несчастного ударами – и слава еще Пещернику, что плашмя.

Гвардеец не смел сопротивляться. Брастомгруд стискивал кулаки и скрипел зубами, но тоже помалкивал. Благо принц быстро закончил экзекуцию, швырнул меч на землю и принялся кружить по двору, как безумный. Он делал страшные гримасы, вертел головой, кривил рот, закатывал глаза, подергивал плечами и дрыгал ногами, выкидывая коленца.

Все были напуганы до полусмерти и никто не смел подойти. Фырдуз, немного знакомый с аптекарским делом, осторожно тронул Брастомгруда за рукав и спросил:

– Ваше превосходительство, это конвульсии?

– Они, – мрачно ответил воевода. – Падучая у принца. Ничего, ща оклемается.

Принц действительно оклемался. Тяжело дыша, он повернулся к Брастомгруду и спросил:

– Вы что… ты что себе позволяешь, воевода?! Почему я узнаю, что ты… ты арестовал… ты кого арестовал?! Как посмел?!

– А кого я такого арестовал? – спокойно спросил воевода. – Лазутчика. Вроде как обязанность это моя.

– Этот лазутчик – заместитель посла Подгорного Ханства, приближенная особа ханши и ее личный друг! – рявкнул Остозилар.

– И поэтому он лазил по канализации в маске и с крючьями? – хмыкнул воевода. – Интересно проводят время личные друзья ханши.

Остозилар слегка нахмурился. Похоже, об обстоятельствах ареста хобия ему не сообщили. Неизвестно, как он вообще узнал так быстро о случившемся – пары часов же еще не прошло. Брастомгруду самому доложили вот только что.

Но как-то узнал. Видно, фискалов держал при ненавистном воеводе.

– Ты мне тут не вывинчивайся! – прошипел он, приблизив лицо к лицу Брастомгруда. – Смотри!.. Заместителя посла немедленно отпустить – и с извинениями!

– Что, даже без допроса? – каменным голосом спросил воевода.

– Не сметь допрашивать приближенную особу ханши! Ты кем себя возомнил, а?! Смотри у меня, воевода, смотри!.. Я ведь еще проверю, что там на самом деле твой сынок делает на востоке! Думаешь, я поверил, что он погиб?! Я же знаю!.. знаю!.. А ну, пошли, я лично извинюсь перед заместителем посла!

Остозилар резко развернулся и зашагал. Избитый гвардеец рискнул окликнуть его, сказать, что он идет не в ту сторону – и получил за это «дурака».

Но принц все-таки повернул в нужную сторону. Брастомгруд зашагал следом, красный от гнева.

– Вот ведь стерва, – процедил он в сторону. – Так и не простил.