Свет в глазах - Рудазов Александр - Страница 9

Дрекозиус печально вздохнул, приложил персты к переносице и промолвил:

– Добрый дух, не согласишься ли ты на некую иную оплату? Как бы ни был счастлив любой из нас навек остаться твоим гостем, это все же слишком высокая цена только за то, чтобы позволить пройти. Уверен, что ты, будучи существом высокоинтеллектуальным, и сам это понимаешь, но просто решил остроумно пошутить над странниками. Вероятно, тебе чрезвычайно скучно целыми днями сторожить эту пещеру, и ты пользуешься любой возможностью, чтобы развеять хандру.

– Вообще, да… – задумчиво согласился дух. – Мне тут действительно дико скучно. Если вдуматься – и зачем мне этот вонючий гоблин-то?..

– Это я-то, по-твоему, вонючий?! – фыркнул Плацента. – Это ты еще моего папашу не нюхал, тля! Рассказать тебе, чем он пах, пердеж ты летучий?!

– А расскажи, – внезапно согласился дух-хранитель. – Расскажи мне интересную историю – только действительно интересную! – и я тебя пропущу.

Плацента что-то невнятно прогундел, но вообще-то предложение показалось ему выгодным.

Всего-то почесать немного языком? Дешево!

– Ладно, тля, – довольно сказал он. – Если тебе так втемяшилось, я расскажу. Уж расскажу, тля. Было это, ярыть, в восемьдесят втором годе, когда я еще в люльке лежал и под себя гномов делал. А, хотя нет. Погоди. Тля… когда ж это было-то?.. Погоди-погоди!.. Тля, суета какая-то…

Плацента нахмурился, пытаясь вспомнить, когда случилась единственная в его жизни встреча с отцом. И в конце концов таки вспомнил, что было это в тысяча четыреста девяносто втором, когда ему едва-едва исполнилось одиннадцать. Гоблины и полугоблины взрослеют быстрее людей, поэтому Плацента в том возрасте уже вовсю резал карманы и даже успел пощупать одну нетребовательную потаскушку.

И однажды, когда он вернулся домой – а Плацента тогда еще жил с матерью, – то услышал за дверью спальни знакомые звуки. Его родительница к тому времени уже совсем истрепалась, но иногда ей еще удавалось завлечь клиента из самых неразборчивых.

Это оказался гоблин. Гоблин, тля! Плацента прекрасно знал, что его маман не брезгует этой кривоногой падалью – он все-таки иногда смотрелся в зеркало! – но его все равно до не могу это бесило.

И в этот раз Плаценту прорвало. Он спрятался за рваненькой занавеской, приготовил нож и стал ждать, пока этот вонючий гобло вынет свой волшебный жезл и выйдет сам.

Тот вышел очень быстро. Покряхтел еще минуты две, свалился, еще с минуту бубнил о чем-то за дверью и весело гыгыкнул. Плацента расслышал звон монет и напрягся.

Он уже собирался выпрыгнуть и ударить. Но тут наконец увидел очередного хахаля мамаши… и рука замерла.

Плацента словно смотрелся в зеркало. Довольно кривое и мутное зеркало, в котором отражалось более скрюченное, морщинистое и зеленокожее его подобие… но сходство все же было налицо.

Гоблин тоже это заметил. Он расплылся в кривой ухмылке, назвал Плаценту «сынишкой» и предложил сходить в кабачок.

Там и прошел первый и единственный вечер, который Плацента провел с отцом. Он до сих пор вспоминал его с умилением.

Особенно кошелек, который подрезал у бати, когда прощался.

Радость омрачало только то, что и батя спер у Плаценты кошелек. Но там денег было гораздо меньше, так что полугоблин все-таки остался в выигрыше.

Духу-хранителю история понравилась. Он согласился пропустить Плаценту, но потребовал такой же платы и с остальных. Те и без того уже догадались, к чему идет дело, так что спорить не стали.

Джиданна неохотно рассказала, как подобрала в парке голодную грязную белку, распознала в ней редкое волшебное животное и накормила единственной своей золотой монетой. Белка смолотила ее мгновенно и прониклась к тогда еще студентке Униониса искренней симпатией. Та взяла ее домой и через некоторое время обратила в фамиллиара.

После этого они стали близки, как бывают близки только волшебник и его фамиллиар. Объединили мысли и чувства. После этого, правда, выяснилось, что белка – существо злонравное, ворчливое, ленивое и прожорливое, но волшебства в ней было до кира, так что Джиданна все равно осталась довольна.

Белка же, неслышная для людей, но не для духа, добавила от себя, что ее волшебница – тоже существо злонравное, ворчливое, ленивое и прожорливое.

Рассказал занимательную историю и отец Дрекозиус. Причем не из своей жизни, а просто одну байку о трех епископах, которые нашли потерянную иерофантом Грандпайра шапку и чуть не поубивали друг друга, заспорив, кто оную шапку будет возвращать. Возможно, Дрекозиус этот анекдот попросту выдумал, но дух все равно остался доволен.

Кое-как удалось выдавить историю и из Мектига. Та оказалась самой короткой из четырех, посвящена была встреченному в Шиассе Солетунгу, да к тому же дармаг почему-то попытался изложить ее в стихах.

Сам он, правда, заявил, что это не стихи, а нид.

Вполне этим всем ублаготворенный, дух-хранитель позволил пройти. Даже любезно предложил сопроводить – мол, в Ахлаводе очень легко заблудиться, а выходов из него множество, и далеко не все ведут в хорошие места.

Только теперь, только от этого духа искатели Криабала узнали, что же собственно такое этот самый Ахлавод. Оказалось, что это запутанная разветвленная пещера, находящаяся как бы между мирами. Точнее, один кусочек Ахлавода – в одном мире, другой – в другом, третий – в третьем, но при этом между ними можно свободно ходить.

Дух-хранитель даже поименовал несколько из них, но ни один из искателей никогда о таких мирах не слышал. Они родились на Парифате, знали, что после смерти попадут в Шиасс, что боги и святые живут в Сальване, а демоны – в Паргороне. То, что кроме этих четырех существует и еще что-то, раньше было известно только Джиданне, но и она никогда не интересовалась чем-то сверх того, что преподавали на кромкохождении.

Еще дух-хранитель сказал, что на Парифат ведут три туннеля, и спросил, по какому из них его гости желали бы выйти.

– А куда конкретно они выводят, если будет нам позволено спросить? – осведомился Дрекозиус.

– Что за страны там расположены, я не знаю. Но каждый из туннелей ведет в волшебное место. На болото Кошмаров, на остров Еке Фе Фонсе и в Дарохранилище. Куда бы вы хотели попасть?

– В Дарохранилище! – без раздумий выпалила Джиданна.

– Эй, тля, ты не окирела ли вконец, колдожаба?! – разозлился Плацента. – Ты какого кира все время за всех решаешь?! Ты кто тут вообще?! Тебя кто главной назначил, тля?!

– Ладно, – спокойно ответила волшебница. – Решай тогда ты. Куда?

– Куда?.. Э… Тля!.. а что это за места-то?!

– Я что-то слышал о болоте Кошмаров, – елейно сказал Дрекозиус. – Если не ошибаюсь, это именно там обитают… кхм… Кошмары. Злые духи, что преследуют добрых севигистов в дурных снах, а порой и наяву.

– Не только добрых и не только севигистов, – уточнила Джиданна. – Но в целом да.

– Не надо, – мотнул головой Мектиг. В его водянистых серых глазах мелькнуло неприязненное выражение.

– Ладно, – неохотно согласился Плацента. – А Еке Фе Фонсе – это что?

– А это такой островок рядом с Мистерией, – усмехнулась Джиданна. – На языке Каш его название означает «проклятый остров-свалка». Мистерия хоронит там Черные Книги и проклятые артефакты.

Плацента хотел было сказать, что это волшебное барахло наверняка стоит денег, но потом все-таки решил, что лезть в самую клоаку черной магии – так себе авантюра.

– Ладно, – еще неохотнее согласился он. – А Дарохранилище – это что такое?

– О, сын мой, если легенды не врут, это воистину дивное место, – возвел очи горе Дрекозиус. – Одна из величайших затерянных святынь. Мечтание каждого охотника за удачей. Я живу на свете сорок семь лет, но и надеяться не смел, что однажды ступлю в такое место.

– Ага, – подтвердила Джиданна. – Дарохранилище – это что-то вроде… храма. Волшебного храма. Каждый, кто попадает туда, получает волшебную способность.

– Какую?! – подался вперед Плацента.

– Случайного рода и обычно совсем мелкую. Но всегда полезную.