Гроб из Гонконга - Чейз Джеймс Хэдли - Страница 2

– Поторопись, Спарроу, – сказал я. – Время – деньги.

Он положил сэндвичи в бумажный пакет.

– Не делайте ничего, за что вам не заплатят, мистер Райан, – ответил он мне, подавая пакет.

Было уже без двадцати семь. Я сел в свой автомобиль и поехал на бульвар Коннаут. Я не спешил. Когда подъехал к горной дороге, позднее сентябрьское солнце уже скрывалось за верхушкой горы.

Одноэтажные дома на бульваре Коннаут прятались со стороны дороги за деревянными заборами или цветущими кустарниками. Я медленно подъехал к дому номер 33, скрытому за большими двойными воротами. Приблизительно в двадцати ярдах или немного дальше от него имелась придорожная стоянка, откуда открывался великолепный вид на море. Я остановился там, выключил зажигание и перебрался с водительского сиденья на пассажирское. С этой позиции я прекрасно видел двойные ворота.

Мне не оставалось ничего другого, как ждать. А это я умел делать отлично. Если вы настолько сумасшедший, что решили стать частным детективом, тогда терпение – залог успеха.

В течение следующего часа лишь три или четыре автомобиля проехали мимо. Водители, мужчины, возвращающиеся после тяжелого трудового дня, оглядывали меня, когда проходили мимо. Я надеялся, что выгляжу как человек, ждущий подругу, а не детектив, наблюдающий за женой клиента.

Девушка в обтягивающих кожаных брюках и свитере прошла мимо моего автомобиля. Впереди нее несся пудель, с энтузиазмом останавливаясь у деревьев. Девушка поглядела на меня, в то время как я позволил себе осмотреть ее формы. Вероятно, я показался ей менее интересным, чем она мне.

К девяти часам стемнело. Я достал бумажный пакет и съел сэндвичи. Сделал глоток виски из бутылки, лежавшей в бардачке.

Это было длинное, томительное ожидание. Двойные ворота дома номер 33 так ни разу и не открылись. Но теперь было достаточно темно, и я мог взять инициативу в свои руки. Я оставил автомобиль и перешел дорогу. Открыл одну створку ворот и заглянул в небольшой опрятный сад. Я сумел различить лужайку, цветы и дорожку, которая вела к компактному коттеджу с верандой.

Свет в окнах не горел. Я пришел к выводу, что в доме никого нет. Чтобы убедиться в этом, обошел его вокруг, но и там в окнах было темно.

Я вернулся к автомобилю, чувствуя досаду. Оказывается, когда муж уехал в аэропорт, миссис Хардвик покинула дом.

Мне оставалось только одно: сидеть в машине и ждать, что она возвратится где-то в ночи. Проклятые триста долларов не давали покоя моей совести, и я устроился поудобнее. Около трех часов утра я заснул.

Первые лучи солнца, ударившие в ветровое стекло автомобиля, заставили меня резко проснуться. У меня болела шея, ломило спину, и, кроме того, я чувствовал себя виноватым, проспав целых три часа, вместо того чтобы отрабатывать свои деньги.

На дорогу выехал молочный фургон. Я наблюдал за тем, как молочник с проволочной корзиной в руках оставлял бутыль молока у каждого дома. Но дом номер 33 он пропустил.

Как только он приблизился ко мне, я решил поговорить с ним. Это был пожилой человек, на лице которого отразились все тяготы жизни и труда. Он посмотрел на меня вопросительно, замерев на месте с корзиной в руках.

– Вы забыли тридцать третий дом, – сказал я. – Всем доставили молоко, кроме них.

Он с любопытством посмотрел на меня своими старыми глазами.

– Их нет, – сказал он. – А вам-то что, мистер?

С таким запросто не поболтаешь. Не хватало только, чтобы он вызвал копов, поэтому я вынул свою визитную карточку и вручил ему. Он тщательно ее изучил, затем, присвистнув, возвратил мне.

– Вы не обслуживаете тридцать третий дом? – спросил я.

– Да, их нет уж целый месяц.

– Кого это – их?

Он чуть подумал:

– Мистера и миссис Майерс.

– Я знаю, что теперь здесь живут супруги Хардвик.

Он поставил корзину и сдвинул шляпу на затылок.

– Сейчас тут никто не живет, мистер, – сказал он, почесывая лоб. – Я знал бы, если бы там кто-нибудь жил. Людям требуется молоко, а я сюда его доставляю. И я не привез молоко в тридцать третий дом, потому что там уже целый месяц никто не живет.

– Вижу, – сказал я. – А не мог мистер Майерс сдать свое жилье кому-то другому?

– Я обслуживаю мистера Майерса уже восемь лет, – ответил он мне. – Он никогда никому не сдавал дом. В этом месяце он всегда уезжает в отпуск.

Он поднял корзину. Я видел, что надоел ему и что он собирается продолжать свою полезную работу.

– Вы не знаете человека по имени Джон Хардвик? – спросил я без особой надежды.

– Такого здесь нет, – сказал он. – Я знал бы. Я всех здесь знаю. – И, кивнув, он пошел к своему грузовику.

В моей голове мелькнул вопрос: не ошибся ли я адресом? Но я знал, что не ошибся. Хардвик не только назвал его мне, но еще и написал на карточке.

Тогда зачем платить мне триста долларов? Чтобы я следил за пустым домом? Молочник, конечно, мог ошибаться, но я так не думал.

Я опять пошел к дому номер 33 и открыл одну из створок ворот.

Светило раннее утреннее солнце, и я не должен был уезжать, не проверив, что коттедж пуст. Деревянные ставни закрывали окна, я ничего не увидел. Дом выглядел покинутым.

Тут у меня возникло жуткое подозрение. Что, если этот таинственный Джон Хардвик по причинам, известным только ему, захотел избавиться от меня и потому послал в погоню за несуществующим? Я не мог поверить, что человек в здравом уме потратил триста долларов, лишь бы избавиться от меня на двенадцать часов. Неужели я был такой важной персоной? Я не находил покоя. Мне вдруг захотелось срочно вернуться в офис, побриться, принять душ и выпить кофе, достаточно крепкого, чтобы прийти в себя.

Я поторопился назад к автомобилю. В этот утренний час не было никаких пробок, я мчался по горной дороге и вскоре достиг своего бизнес-центра. Уличные часы пробили семь. Оставив автомобиль, я вошел в вестибюль. Опираясь на швабру, стоял швейцар, тяжело дыша и усмехаясь чему-то про себя. Он встретил меня унылым, каменным взглядом, а затем отвернулся. Этот человек ненавидел всех, включая самого себя.

Поднявшись на четвертый этаж, я быстро прошел по коридору к знакомой двери с надписью из облупившихся черных букв: «Нельсон Райан, частный детектив».

Я вынул ключи, но, подумав, нажал дверную ручку и повернул ее. Дверь оказалась не заперта, хотя я запирал ее на замок, уезжая накануне. Я открыл дверь и осмотрел небольшую прихожую, где были стол с потрепанными журналами, четыре довольно изношенных кожаных стула для отдыха и коврик – для желающих вытереть ноги.

Я увидел, что внутренняя дверь в мой офис приоткрыта. Она также была заперта, когда я уезжал. Предчувствуя неладное, я подошел к двери и широко распахнул ее.

Лицом ко мне на стуле для клиентов сидела красивая китаянка, сложив руки на коленях. На ней было серебристо-зеленое платье-чеонгсам, с разрезами по обеим сторонам, демонстрирующими прекрасные ноги. Она выглядела безмятежной и даже не удивленной. По маленькому кровавому пятнышку над левой грудью я понял, что она убита быстро и умело – так быстро, что не успела испугаться. Кто бы ни стрелял, он хорошо выполнил свою работу. Я вошел в комнату, как входят в воду, и коснулся холодного лица китаянки: она была мертва несколько часов.

Глубоко вздохнув, я подошел к телефону и вызвал полицию.

Ожидая прибытия полицейских, я внимательнее присмотрелся к своей теперь уже мертвой азиатской посетительнице. На вид ей было года двадцать три – двадцать четыре. О ее финансовой состоятельности говорили дорогая одежда, нейлоновые чулки и совершенно новая обувь. Ее ногти и прическа были безупречными. Как ее звали, я не мог узнать: сумочки при китаянке не было. Я предположил, что убийца забрал ее. Такая женщина не вышла бы без сумочки. Не имея возможности узнать об убитой еще что-нибудь, я вышел в прихожую и стал ждать прибытие полицейских. Ожидание продлилось недолго. Через десять минут после моего звонка они буквально слетелись как мухи на мед.