Свои и чужие - Хомяков Петр Михайлович - Страница 46
- Предыдущая
- 46/130
- Следующая
Здесь мы опять сталкиваемся с уже много раз подмеченным эффектом. Некие механизмы приспособления и стереотипы поведения формируются как бы сами собой, исподволь. А потом вдруг оказываются базой для совершенно иной системы жизнеобеспечения.
Так было и с циклическими регулярными миграциями. Только такой тип поведения в сочетании с эпизодической охотой на менее крупных, нежели мамонт, животных в итоге привёл к появлению животноводства.
Поначалу человек просто следовал за определёнными стадами. Затем не мог не попытаться оставить некоторых особей про запас. Например, подранков. Потом, возможно, в действие включилось ритуальное использование полуприрученных животных.
И так постепенно животноводство стало вспомогательной системой жизнеобеспечения.
Почему именно вспомогательной? Да потому, что пока была возможность легко охотиться, тем более особенно легко охотиться с помощью огненных загонов, человек по собственной воле не перешёл бы на более трудозатратную систему жизнеобеспечения. Что же заставило нашего предка бросить лёгкую охоту? Только внешние обстоятельства. И на этот раз не природного характера.
Дело в том, что оледенение не было неким стабильным состоянием. Ледник то надвигался, то отступал. Водоёмы то мелели, то заполнялись. Климат был то несколько холоднее, то несколько теплее. Аналогично имели место и колебания влажности в тех или иных районах.
Разумеется, сразу за огненными охотниками в тропиках и субтропиках оставалась выжженная земля. Но это была ещё не нынешняя Сахара. И на месте гарей в иных местах со временем восстанавливалась саванная лесостепь. Через эту лесостепь вновь могли за огненным валом идти новые волны огненных охотников. Из числа тех, кто сначала отстал.
Мы упоминали об этом раньше и не будем пока уточнять наши ситуационные реконструкции. Вернёмся к этому несколько позднее.
Сейчас лишь напомним, что в суровых условиях приледниковья вновь пришедшие мигранты, может быть, и проигрывали в умении приспосабливаться, но выигрывали в численности и агрессивности. Действительно, первая волна огненных охотников была потомками «умников», которые выиграли у «силачей», только освоив огонь. Как только «силачи» сами освоили огонь, они снова оказались конкурентоспособными по отношению к «умникам».
Следует особо подчеркнуть ещё один момент, который потом не раз будет фигурировать в развитии цивилизации. Вырвавшиеся вперёд группы людей, которые добиваются в результате той или иной научно-технической революции – НТР (а огненный вал и был настоящей НТР) изобилия, теряют агрессивность и людоедские инстинкты. Они им не нужны.
И они весьма уязвимы для напора отставших в развитии маргиналов, как только теряют перед ними техническое преимущество.
Именно такая ситуация возникла на южных окраинах приледни-ковья.
Что могли противопоставить более развитые лидеры движения на север своим более сильным, более агрессивным и более многочисленным маргинальным последователям? Многие склонны настаивать на том, что это были лучшие орудия. В первую очередь лук.
Это правда. Но далеко не вся правда. Одного лука было всё же явно недостаточно. Сомневающимся рекомендуем повнимательнее посмотреть на кремнёвые наконечники стрел, чтобы понять, что такими стрелами не особо повоюешь с сильным, быстрым, агрессивным, крупным человекообразным.
Предку человека разумного оставалось только уйти с самых южных окраин приледниковья и подойти несколько поближе к кромке ледника, где сами условия жизни требовали большого ума. Здесь без умения вести расчёты, рационально строить свою жизнь, прогнозировать фон событий, но в то же время быстро находить решения в нестандартных ситуациях, было просто не выжить.
Как мы показали выше, наши предки искусство выживать в таких условиях освоили. А вот пришельцы с юга не выживали сами, попадая в весьма неприятные ситуации, из которых они не умели выходить. Поэтому и не пошли за лидерами ближе к кромке ледника, оставшись на южной окраине приледниковья.
Таким образом, человек разумный, как это уже было в долинных лесах тропических рек, и как это будет ещё не раз в истории, оказался оттеснённым от «лёгкой жизни». В данном случае, самым легкодоступным источником жизнеобеспечения была загонная охота на представителей мегафауны.
Вряд ли будет корректно утверждать, что наш предок полностью отказался от загонных охот. Но они стали занимать в его жизнеобеспечении гораздо меньшее место. Главным оказались животноводство и рыболовство. При этом животноводство не только и не столько мясное, сколько молочное.
Молоко стало играть в питании человека «ближнего приледниковья» исключительную роль. Именно поэтому только представители белой расы, а особенно белые жители европейского Севера, лучше всех усваивают сырое молоко до глубокой старости.
Представители иных рас и народов не способны к этому, а у некоторых представителей народов Дальнего Востока способность усваивать сырое молоко вообще прекращается сразу после выхода из грудного возраста.
С активностью ферментов, способствующих усвоению молока, тесно коррелирует целая группа биохимических показателей крови. Таким образом, налицо зафиксированная на уровне биохимии, генетически закреплённая специфика тех, кто был вынужден перейти с исключительно мясной на молочную, в значительной степени, пищу.
Данные биохимии подтверждаются данными культуры и религии. Для индоариев, пришедших на Индостан с севера, корова – животное, дающее молоко, являлась священной. Это отражение в религии памяти давнего прошлого, когда молочный скот буквально спас предков индоариев от гибели.
Итак, на пространствах Западной Евразии теснимые с юга все новыми волнами пришельцев предки людей белой расы уходили на востоке к кромке ледника, а на западе – в стылые горные ущелья. К кромке ледника, кстати, в Западной Европе было не так то просто пробраться через горы, где свирепствовали антарктические морозы. Именно они и стали «пещерными людьми». Не будем пока уточнять вопроса о неандертальцах и кроманьонцах. Это мы сделаем несколько позже.
А пока отметим, что более многочисленные первопоселенцы Русской равнины приближались к кромке ледника по долинам ледниковых рек. Только в этих долинах можно было укрыться от свирепых ветров, постоянно дувших с ледника. В этих же долинах было много рыбы в реках. Кроме того, здесь было много колоний полярных птиц, тоже спасавшихся от ветра.
Короче, жить здесь было трудно, но всё же возможно.
Весьма показательно, что названия этих спасительных долин были одними из первых слов соответствующих языков. Так, прибалтийские лингвисты считают топоним «ава» древним, ещё палеолитическим названием приледниковых участков долин. Именно здесь веками формировались первые сообщества предков восточно-балтийских народов. И с этим типом ландшафтов даже гораздо позже связывали свою «малую родину» народы Прибалтики.
Топоним «ава» присутствует в названиях «Елгава», «Митава» и т. п. А в несколько изменённой форме в имени «Литва», давшем название соответствующей стране и её народу.
Автор не склонен много рассуждать на темы, где он не является специалистом. Однако, нам кажется (хотя, возможно, мы не правы), что недаром имеется один корень в обозначении слова «русло» и слова «русские». Вдоль русел ледниковых рек жили у кромки ледника предки русских людей.
Однако оставим на время запад Евразии. Что же происходило в те времена на востоке континента, где в итоге сформировалась жёлтая раса, многие представители которой не усваивают молоко по выходе из младенческого возраста?
Нам представляется, что исход предков человека из Африки произошёл в один из ледниковых периодов. А путь огненных охотников с юга африканского континента лежал по равнинам, в том числе по равнинам, которые сейчас скрыты под водой (ибо уровень океана тогда был гораздо ниже).
Возможно даже, что основной поток двигался как раз по достаточно широким, ныне затопленным равнинам, охватывающим современную Африку с востока. Хотя, несомненно, часть людей шла и через широкие днища Великих африканских разломов.
- Предыдущая
- 46/130
- Следующая
