Мертв на три четверти (ЛП) - Гладстоун Макс - Страница 36

— Как ты думаешь, Тара просто развлекается? — устав, спросила Кэт.

— Не очень-то похоже, — ответил он. Тарино лицо было искажено от боли.

— Ну таких-то развлечений у нее еще не было. Сразу заметно по ее виду.

— Она пытается помочь Владыке Косу, — с какой радости он стал оправдываться? — Мне все равно, пусть она в Него не верит. Прояви к ней хоть капельку уважения.

Между Тарой и бородатым мужчиной промелькнула яркая, ослепительная вспышка…

— Прости.

— Да, ладно. Просто… неделя выдалась трудной, — он выдохнул дым и затянулся снова. Сигарета уже догорела почти до фильтра. Он пошарил по рясе в поисках пачки. — Вот, Кос! — Нужно сменить тему. — Кстати, как ты поживаешь?

Она не ответила. Когда Абелард нащупал пачку, он уже размышлял о сидящей рядом женщине, своей подруге детства, о том, как она ночами рыщет по улицам в поисках подзарядки. Он поднес кончик сигареты к угольку на окурке и затянулся, прикуривая от пламени старой.

— Ты еще обретешь себя, — произнесла Кэт.

Он хотел ответить, что она не может понять, на что это похоже, жить без бога. Что ей не знакома пустота в том месте, где должно быть тепло, товарищество и любовь. Еще живое эхо Коса в окружающем мире, в солнечном и печном тепле и сиянии было лишь бледной пеной поверх боли от Его отсутствия. Но, разумеется, ей-то это было хорошо известно. Именно это и означало быть Законником. Тянуть на себе всю ответственность божьего послушника, и не знать благодати.

— Ну хоть ее начальница выглядит безмятежной, — заметила Кэт.

Абелард бы не стал говорить, что она выглядит «безмятежной». Скорее леди Кеварьян выглядела невозмутимой. Периодически она делала какие-то заметки в развернутом свитке.

— Она занимается этим куда дольше Тары.

— Да?

— Она даже была здесь в то время, когда пала Серил.

Кэт напряглась и ушла в себя. Он положил руку поверх ее руки, но она не ответила на пожатие. Тара продолжала парить в горящей темноте.

Деново был едва различим. Его черты лица черной маской тонули в ярко-белых огнях горящих глаз. Он коснулся подрагивающего между ними барьера, спаянного из его и ее силы, и это прикосновение было сродни движению лезвия по коже.

— Тара, — его голос не изменился. — Это затянулось.

«Не позволяй ему себя отвлечь. Сопротивляйся!» — повторяла она себе.

— Ты молодец, — говорил он. — Твоя защита точна. У тебя талант. Если бы не довела до того, что тебя пришлось вышибить тебя из Университета, мы бы сделали из тебя настоящую Мастерицу. Такую, перед кем трепетал бы остальной мир. — Он понемногу перемещался вдоль границы договора — то чуть поднажав, то ослабляя давление. Там, где оборона Тары представляла угрозу его лианам, вспыхивал его серебристый серповидный нож. — Но у тебя есть разочаровывающая меня тенденция выбирать неверно.

— Вроде выбора дать вам отпор? — чуть запыхавшись от необходимости быстро двигаться уточнила Тара. Где-то далеко ее тело покрылось потом.

— В том числе и это, — согласился он. — Но это лишь один из примеров.

Проникшие в ее разум лианы начали жечь.

Она была готова к нападению, и заранее отключила чувства, но боль все равно сумела просочиться. Он оказался быстр. Слишком быстр. Заклинания мчались со скоростью мысли, но есть предел и человеческим возможностям. Деново давил на ее оборону со всех сторон, довольно безыскусно, но и без излишнего напряжения. Ему не по силам так быстро создавать заклинания, если только…

— Значит, они все еще с вами, — догадалась она. — Ваши… лаборанты.

Он наклонил голову вбок, словно удивившись ее догадке.

— Дорогая Тара! Неужели ты могла подумать, что устроенная тобой выходка могла помешать моим планам? Да, ты сожгла лабораторию, но не причинила вреда моим студентам. Как говорится, не верь вещам, а верь в людей. В том числе в женщин. — Добавил он. — Когда-то я верил в тебя, Тара.

В его словах не было заклинаний, лишь ловкая манипуляция, но от них тошнило.

Теперь, когда она знала, куда смотреть, она увидела в облепивших ишкарский договор лианах швы. Некоторые носили отпечаток стиля самого Деново — гладкие, выверенные и яркие. Другие были грубой ученической работой или слишком скрупулезной и скучной, буквально кричащей, что такое никак не сочетается с ярким стилем профессора. Он паразитировал на других Посвященных. В университетской лаборатории в послушном трансе находилось под сотню студентов, чья сила на этом конце трансформировалась с помощью его разума.

Это работало — и это самое жуткое. Тара не могла тягаться с Деново и еще сотней студентов. И никто не может. Любое используемое ею заклинание будет разгадано и нейтрализовано одним из его помощников. Каждый их удар по ней был сродни змеиному укусу, впрыскивая в ее вены яд. При этом ей приходилось бороться не с одним разумом, а с множеством.

Ее уверенность пошатнулась, и Деново, уловив момент, нашел новую уязвимость в ее обороне. Часть его щупалец прорвались сквозь извилистые стены ишкарского договора.

Она не может сражаться против всей лаборатории Деново. Но у него тиранический, прямолинейный ум, и вот с ним-то она может сражаться.

В нескольких километрах отсюда на дне хранящейся в церковных архивах железной чаши осталась капля ее крови. Она, разумеется, превратилась в пепел, но между Тарой и стопками свитков до сих пор сохранилась связь. Вынужденно разделив внимание, чем не преминул воспользоваться Деново, взломав еще часть ограждающей договор стены, Тара воззвала к свету звезд и к крови, вызвав бесконечный ливень записей из Святилища Коса.

Деново хотел доказать, что ишкарский договор уязвим, так что она выдаст ему все подробности, без сложной визуализации, которой она воспользовалась сама, чтобы не сойти с ума. В разум профессора с ослепительной скоростью хлынул поток бесконечных таблиц с цифрами: настоящее море документов, на разбирательство с котором даже целой команде Посвященных понадобится целый год.

Темные глаза Деново стали пустыми, и под напором данных его духовный образ одеревенел. Ни он, ни его студенты не могли мгновенно справиться с таким потоком, но и не могли его просто проигнорировать, на случай, если в нем содержится уловка или он используется с какой-то целью. На секунду заклинания Деново потеряли гибкость, а только это и было нужно. Тара обрезала все золотистые лианы и на сей раз они не сумели срастись. Она взмахивала и взмахивала ножом, с каждым взмахом обновляя его остроту. Деново попытался ей воспрепятствовать, но она двигалась слишком быстро. Она освободилась. И Тара, рассмеявшись, взмыла вверх.

Окружающий мир треснул словно деревянная доска.

Законы физики беспорядочной гурьбой заявили о себе. Она вновь обрела вес, и физическую форму в трех измерениях. Время понеслось вскачь, потом по мере того, как ее разум снова приспособился к телу — замедлилось. Это было очень уютное ощущение, словно спустя долгие годы влезть в пару старых хорошо разношенных ботинок, которые все это время провалялись в дальнем углу шкафа.

Разум и плоть долгие тысячелетия развивались, дополняя друг друга. Таинство может отправить душу в другие странные измерения на войну над поверженными богами, но лишь немногие из этих мест могут сравниться с мешком пляшущего мяса с костями, которым является человеческое тело. В нем теплее.

Пошатываясь, стоя в балетках, и щурясь от ослепительно-яркого, хоть и приглушенного света в зале суда, Таре ничего больше не хотелось, только глоток холодного чая и посидеть на крыльце, пялясь на закат.

Но на нее смотрел судья, и она не позволила себе свалиться с ног. Профессор Деново стоял рядом, и не мог даже из приличия выглядеть чуть больше, чем озадаченным. По крайней мере, он был взъерошенным, и в выражении его лица чудилось напряженность.

Тара тоже чувствовала скованность и тяжесть в спине и в ногах. Сколько же на самом деле длился их поединок?

— Господин судья, — с поклоном произнес Деново: — Я прошу прервать процесс в связи с новой информацией, предоставленной мисс Абернати. Вы разрешаете продолжить завтра?