ИВ. Тетралогия (СИ) - Северин Гай "geori" - Страница 161

Покончив с третьим, нетерпеливо отмахнулся от верзилы, настойчиво убеждающего, что пора покинуть здание, ведь оно уже буквально трещало по швам, грозя обрушиться полностью. Наконец взглянул на него внимательнее. Надо же, как тесен мир. Мексиканец-деревенщина Маркос, которому однажды помог на темной улице Парижа не убить девчонку, а позже сделал ему документы. Однако, полезно порой совершать добрые дела, сейчас мне моя бескорыстность очень пригодилась. Уж не знаю, каким бесом занесло сюда этого недотепу, но он точно пришелся мне на пользу.

Из дальней камеры высунулась рука, усиленно привлекающая внимание. Кто-то очень желает быть поскорее выпитым, мелькнула злая насмешливая мысль.

— Джори! — оттуда же донесся еще один знакомый голос. — Это я, Астор! Вытащи меня отсюда!

Да это наш механик, до сих пор жив, оказывается. Я не испытывал по этому поводу никаких эмоций, кроме, пожалуй, равнодушия, но мой чересчур благодарный добродетель мексиканец уже сбивал замок с решетки. Если хочет тащить обузу — его дело, я же планировал завершить начатое. Понимая, что времени на распитие крови уже не остается, просто быстро свернул шеи оставшимся двум оборотням в соседней камере.

Астор, измученный и бледный, с трудом, но держащийся на ногах направился к бреши в стене, поддерживаемый Маркосом, но потом обернулся ко мне.

— Джори, помоги Жофроа, не бросай его, он хороший парень. Ему осколком голову пробило, но он точно еще жив, пожалуйста! — крикнул оборотень, решив испытать остатки моего терпения.

По инерции посмотрев в камеру, глянул на раненого. У того с разбитого лба стекали струйки крови, заливая лицо, но прислушавшись, понял — он в самом деле еще дышит. Что ж, придется добить. Но тут что-то насторожило, — эти выдающиеся уши невозможно забыть. Да сегодня прямо вечер встречи старых друзей! — мысль одновременно и развеселила меня и взбесила окончательно. Этот Жофроа — сын министра Катри и счастливый супруг малышки Гизель. Дьявол его задери, он-то тут как? Видно мечты префекта о нормальной жизни для сына, не сбылись.

Да, такую пташку действительно не оставишь. Может и рано сейчас думать об этом, но, видимо, привычка никогда не упускать свой шанс неистребима. Не представляю, что творится теперь за стенами нашей тюрьмы, но при любом исходе войны задание лорда Гэбриэла остается в силе, пока я жив, а значит, вечная благодарность главного парижского оборотня сможет значительно облегчить мои поиски.

В соседнем помещении с грохотом обрушился потолок, и меня обдало песком и пылью, медлить уже нельзя. Перекинув через плечо Катри младшего, спрыгнул со стены вслед за Маркосом и Астором. Размытыми неясными тенями мы пронеслись по двору, с легкостью избегая света мельтешащих прожекторов. Снаружи шум и скрежет еще больше усилился, крики и команды на немецком неосознанно заставили лицо измениться до звериного оскала, нестерпимо хотелось повернуть в ту сторону и не останавливаться, пока каждая вражеская гнида не затихнет в ночи. Но сейчас не время для мести. Если поддаться импульсу, можно и ошибку совершить, а подобной роскоши я себе больше не позволю.

Оглянувшись на бегу, мгновенно сделал все необходимые выводы. Ночной авианалет, так кстати пришедшийся для нас, нанес зданиям значительный урон: даже на расстоянии хорошо было видно, что наше крыло пострадало меньше всего, соседнему с ним повезло меньше, осталась только груда камней. Рухнула одна из четырех вышек, на территории горело несколько отдельных небольших построек, взорвано два грузовика у ворот, судя по догорающим остовам. С этой стороны разглядеть больше ничего невозможно, кроме множества суетящихся темных фигурок, панически эвакуирующихся и пытающихся спасти свои тайные сокровища. Какая жалость, что не все сгинули в адском пекле, но я твердо решил, что закончу то, что начали бомбардировщики.

Высокими прыжками мы одолели три этапа заграждений с витками колючей проволоки, а впереди была свобода. Место, в котором Йоханес устроил свою экспериментальную лабораторию-пыточную, представляло собой огромный комплекс, по типу тюрьмы или военного завода, судя по тому, что вокруг голое поле, и лишь вдалеке виднеется кромка леса, организация крупная, наверняка, поддерживаемая правительством, но имеющая статус особой секретности.

Давно я не бегал босиком, с детства, словно вечность прошла. Все это было невероятно приятно: и молодая мягкая трава, и ароматы полевых цветов, и теплый летний ветерок, ласкающий кожу, и это проснувшееся в мышцах ощущение почти безграничной силы. Но насладиться волей не давала клокочущая в душе ярость, ненависть и чувство презрения, ведь как бы не было противно сознаваться, перед собой я всегда честен, — я не надеялся вновь почувствовать все эти упоительные запахи и грани свободы. Эта правда разъедала мозг, казалось, и телу мешала, хотелось остановиться и сорвать ее с себя в надежде избавиться от факта, что я практически принял поражение. Но я еще вернусь….

Вместо радости избавления от гнета неволи, довлела возрастающая неудовлетворенность. Йоханес не останется безнаказанным! И он, и вся его подручная падаль! Впрочем, об этом подумаю чуть позже, а пока нужно уйти от возможного преследования и где-то укрыться, ведь летние ночи так коротки.

Добравшись до леса, остановились лишь на пару мгновений вдохнуть упоительный запах свежести и молодой листвы, очищая легкие от пыли и гари. Ноги по щиколотку тонули во мхе и подстилке из хвои и прелых листьев. Следовало углубиться как можно дальше в чащу, и, по возможности, сбить преследование. С легкостью перепрыгивали поваленные деревья, почти не обращая внимания на свои ноши. Часа через два попался ручей, по дну которого мы прошли до впадения в реку, не отказав себе окунуться, частично смыть пыль и смрад заточения, испытывая уже позабытое, практически экстатическое ощущение от прикосновения прохладной воды. Потом, отыскав подходящее место, вновь углубились в лес и, едва успев до рассвета, устроили в ложбине подобие шалаша. Здесь можно передохнуть до вечера, задать вопросы, разобраться с положением, а мне обдумать и спланировать дальнейшие действия.

Жажда меня не мучила, Маркос тоже уверял, что сыт и полон сил. Нужды оборотней меня не волновали, раз мексиканцу нравится роль опекуна, вот пусть и думает об их пропитании. Добрая наивная душа, он даже предложил им своей кровью поделиться, не понимая, что в ближайшую ночь мы можем и не найти новых жертв. Астор, который сильно хромал и был серьезно истощен, не отказался от глотка. Риск погибнуть и обратиться, в первые сутки довольно велик, но, похоже, никого это сейчас не беспокоило. Зато раны оборотня моментально затянулись, и он больше не был обузой, в отличие от Жофроа, который категорически отверг целебную кровь, хотя и был очень слаб. Мне абсолютно безразличны его мотивы, пусть и польза от его жизни была для меня значительна.

В конце концов, если не выживет, министр утешится информацией, что сын не безвестно пропавший, а жертва немецкого плена. Мексиканец вновь проявил большое понимание и милосердие, граничащее, на мой взгляд, с тупостью и вызвался быть носильщиком, добродушно уверяя, что мы никого не бросим. Его дело.

Маркос рассказал, что его нашел и отправил Йоханесу бывший хозяин и создатель, обозленный, что слуга к нему не вернулся. Мерзавец оказался вражеским шпионом, и вербовщиком, по случаю и поставщиком исследовательского материала врагам. Однако латиносу повезло, он попался незадолго до налета бомбардировщика и не успел вкусить все прелести плена сполна. Зато краем уха уловил, что его готовили к испытанию какой-то вакцины, якобы нейтрализующей воздействие волчьего яда на вампиров. Билет в один конец, думаю.

Мы же с Астором похвастаться такой удачей не могли, поэтому о себе молчали. Вместо этого я потребовал информацию о положении дел в воюющих странах. Оказывается, стояло уже начало июня 1918 года, хотя точную дату мексиканец назвать не смог. Не видя смены дня и ночи и не имея других временных ориентиров, к тому же, проведя большую частьвысохшим, я бесславно мысленно выбросил двухлетний кусок из своей вечности, усилием воли сдерживая рвущуюся наружу злость. За это тоже кое-кто ответит сполна. Боевые действия до сих пор не закончены, и я попросил хотя бы примерно просветить в нынешней ситуации в мире и положении на фронте. На этом Маркос виновато развел руками, дескать, не вдавался в такие тонкости, пришлось адресовать вопрос полуживому, с трудом ворочающему языком Жофроа. Также плененный недавно, он смог довольно точно описать обстановку, которая, как нетрудно догадаться, выходила не слишком радостной.