ИВ. Тетралогия (СИ) - Северин Гай "geori" - Страница 175

Результатом сего инцидента стал немедленный отказ от ранее всплывшей идеи. Нет, с этой женщиной больше в постель не лягу, да и вообще. Так и вижу, как каждый раз перед глазами встает ее зад и иже с ним, и я вместо страстной дуэли умираю со смеху. Быстро оделся пока до рассвета оставалось еще время, практически на ходу внушил сестре Джулс оставить церковь, не мучить бедного Боливара своими исповедями и податься в элитное заведение на улице Пигаль с красными фонарями на фасаде, там ей самое место.

К слову сказать, при следующей встрече с отцом Дюбуа немного опасался, что добрый святоша попеняет на мое поведение, но он лишь благодарно пожал мне руку, выражая одобрение. Хотя вслух, конечно, выразить свое облегчение и признательность не мог по положению.

Обещание святой отец выполнил очень скоро, это выразилось тем, что через несколько дней я был приглашен на аудиенцию к Жану-Баттисту Лазару в его городском доме по улице Фабер в ХІІ округе. Судя по тому, что передал священник, явиться предстояло сразу же после заката, из чего следовало, что путь мой выпадет на светлое время. Это что-то вроде проверки? Дабы соблюсти пунктуальность, пришлось отказаться от автомобиля и воспользоваться сперва вагоном метро, а после — проходом через катакомбы.

Хозяин дома встретил в элегантно и современно обставленной гостиной, куда меня провел молчаливый дворецкий, осанкой и кислым лицом дающий понять, что он англичанин. Наверняка какой-нибудь потомственный «butler» с родословной до пятого колена.

При моем появлении Лазар дернул уголком губы.

— Когда многоуважаемый отец Боливар ходатайствовал у нас за некоего молодого человека, имеющего, по его словам, потенциал принести значительную пользу городу, я мысленно представил именно Вас, господин Ансело, хотя месье Дюбуа и не называл имен, — вместо приветствия сообщил глава Совета. — Даже не знаю, радоваться ли тому, что интуиция не подвела, или насторожиться. Очень уж твердо и напористо Вы прокладываете себе дорогу в вечность.

— Предпочитаю использовать дарованные мне способности, месье Лазар, — в тон ему ответил я, выбирая уверенную, но уважительную манеру разговора, чувствуя, что излишняя самоуверенность, как и лицемерное раболепие в данном случае неуместны. Жан-Баттист на своем веку повидал многое, и место свое занимает неспроста, думаю, отлично разбирается в людях, поэтому наиболее выгодно мне быть самим собой, демонстрируя, таким образом, лучшие качества. — Глупо, я полагаю, обзаводиться вечной жизнью, бездействуя и паразитируя при этом на теле человечества.

Лазар медленно прошелся по комнате, не сводя с меня внимательного цепкого взгляда, изучая и словно прощупывая со всех сторон. На вид он представительный мужчина средних лет с прекрасными манерами, отличным вкусом, довольно спокойный и уравновешенный в общении, что не мешало ему быть при этом жестким и беспощадным вампиром.

— Жаль, что Вашу точку зрения не разделяет большинство наших собратьев, — констатировал он. — Не было бы нужды в Вашей идее.

Меня слегка напряг двойной смысл его слов. О чем это говорило? Он признает необходимость предложенных мною мер или, напротив, намекает, что намерен отказать?

— Могу ли я предложить вам выпить, господин Ансело? — не торопясь переходить к делу сказал Лазар. — Боюсь, нам придется выждать некоторое время, пока не прибудет мой коллега, месье Толе, а он, к сожалению, предпочитает являться с опозданиями.

От меня не ускользнула нотка презрения, прозвучавшая в его словах, но я никак не выдал понимания, вежливо принимая предложение выпить, а также сигару и кресло напротив собеседника.

Некоторое время мы обсуждали политические новости, послевоенную ситуацию в стране, вели светскую полемику, пока дворецкий, наконец, не объявил о прибытии господина Толе. В гостиную вальяжно вошел стройный худощавый мужчина с тонкими аккуратными усиками и волосами до плеч, в котором я с трудом узнал разряженное пугало с маскарада. Лишь та же жеманная улыбка да колючий и одновременно липкий взгляд говорили, что передо мной тот же самый субъект — эксцентричный и женоподобный вампир, отличающийся шумным, склочным характером, склонным к истеричности. Он был немногим моложе своего коллеги Жана-Баттиста, но далеко не так уважаем среди своих в силу вышеназванных причин. Поздоровавшись с хозяином, Эйдриан прямым ходом направился ко мне. Я встал, как того требовал этикет, приветствуя вошедшего, но вместо ответа он вплотную приблизился и двумя пальцами взял лацкан моего выходного вечернего пиджака, пробуя ткань на ощупь.

— В «Мезон Уорт» костюм шили? — с видом искушенного знатока спросил он, требовательно уставившись на меня. — Вам известно, что в этом сезоне мода на два полутона ниже?

«Ну, что же, по крайней мере, это точно Эйдриан Толе, ошибиться невозможно», — сохраняя на лице вежливый интерес, подумал я.

Краем глаза посмотрел на сидящего напротив Лазара, даже не пошевелившегося с прибытием коллеги. С полнейшим равнодушием к происходящему он созерцал полотно Сезара у нас за спиной. Видно, давно привык к подобным выходкам Эйдриана.

Так как оба члена Совета уже проинформированы Боливаром Дюбуа на предмет моего предложения, разговор сразу перешел к выяснению сути и деталей. Причем немногословного Лазара интересовала чисто техническая часть, тогда как истеричный Толе устроил мне настоящий допрос, скрупулёзно выясняя, не имею ли я под собой мотива смещения его фигуры с шахматной доски парижской власти.

Результатом моих переговоров стало скептическое отношение Жана-Баттиста, настороженное — Эйдриана, крайне заинтересованное — Катри, одобрительное со стороны Боливара Дюбуа и Женевьев. К слову, как меня и предупреждали, ведьма мадам Летайя наотрез отказалась участвовать в каких-либо обсуждениях и даже не выразила желания вникнуть в суть предполагаемых действий. Как мне передал священник, она намерена и в дальнейшем игнорировать любые попытки Совета к объединению или сотрудничеству между сообществами, магическая братия отгородилась от всех безучастным наблюдением.

По старой привычке детально обсудил с отцом нюансы дела и получил массу полезных рекомендаций. Старик просто на глазах молодел, ощущая вновь наше позабытое, казалось, единение. Я многое вынес из разговора с ним, просчитывая вероятные ошибки и возможные подводные камни. Ведь закидывал удочку я не в пустяковый прожект, а в такие структуры, замахнуться на которые не каждый осмелился бы. Необходимо находиться во всеоружии. На какое-то время терпение мое подверглось большому испытанию, потому что вседержители не торопились с разбегу преподносить мне карт-бланш, насколько я понял, дольше всех тянул Эйдриан, по словам Женевьев, ежедневно менявший решение, пока, наконец, Лазар не «стукнул кулаком по столу».

На первое неофициальное собрание Совета с моим присутствием префект радушно пригласил всех глав в свой зал заседаний, как на нейтральную территорию.

Нужно признать, до этого мне не приходилось испытывать неуверенность в себе и своих силах, хотя, разумеется, не позволил никаких внешних проявлений этого обстоятельства. Черт, какое отвратительное чувство — внезапная робость, это малодушное желание, чтобы пять пар пристальных глаз сошлись на ком-то другом! Но отступать все равно некуда, собравшись с духом, жестко пресек лишние эмоции и в своем выступлении не запятнал честь юриста. В свою очередь внимательно изучал поведение и особенности общения членов Совета, тщательно выискивая и анализируя сильные и слабые стороны каждого.

Наиболее активно в споре участвовали министр и священник, один выступал в интересах правительственного аппарата, второй от лица обывателей. Эйдриан считал своим долгом парировать каждую реплику, вставить слово в любое предложение, оспорить утверждения и выдвинуть свои требования. Женевьев говорила мало, но по существу, больше слушала. Лазар же вообще отмалчивался весь вечер, предпочитая, как я понял, выслушать всех и каждого, а после вынести решение. Слухи о негласном лидере полностью подтвердились, чему я, признаться, был рад.