ИВ. Тетралогия (СИ) - Северин Гай "geori" - Страница 216

Чудовище в человеческом обличье вновь достало нож. Сохраняя непроницаемое выражение, он методично и сосредоточенно полосовал мне предплечья. Мои истошные крики пробивались даже через кляп. Я жаждала потерять сознание, чтобы ничего не чувствовать и не видеть. Но сводящая с ума боль не прекращалась. Вот только сил оставалось все меньше, они уходили с каждой капелькой потерянной крови. Не понимаю, откуда они вообще еще брались, чтобы сопротивляться. Тупое упрямство? Ненависть? Интуиция? Или подсознательное понимание, что это станет концом, а у меня теперь была цель, чтобы выжить?

Оставив в покое окровавленные куски сырого мяса, бывшие моими руками, истязатель отложил нож. Но не для того, чтобы дать мне отдых, этот немыслимый кошмар наяву не собирался заканчиваться. Неторопливо и скучающе, даже как-то равнодушно, словно выполняя рутинную, но необходимую работу, он поднес всю ту же зажигалку к моей щеке. Тошнотворная вонь забила ноздри. Перед глазами плыли багровые круги. Огненный шар, которым, кажется, стала пузырящаяся страшными волдырями кожа, заставлял обессиленное тело рваться в путах так, что веревки прожигали плоть до костей.

Когда мучитель, наконец, отстранился, позволив боли немного утихнуть, в очередной раз дав возможность вздохнуть, чтобы потребовать ответ, не было сил даже смотреть перед собой, хотя вербеновая удавка вошла в горло так, что воздух при дыхании со свистом проникал в гортань. Я превратилась в один агонизирующий ком. Даже думать не хотелось, на что похоже лицо. «Сказать живодеру все, что он хочет, и принять смерть как избавление? — в унисон с дикой болью билась на задворках мозга неотвязная мысль. — Но зачем тогда я все это терпела? Зачем позволила садисту наслаждаться своими страданиями? Нет, назад путь отрезан, или все было напрасно, как и моя никчемная жизнь. Не хочу закончить вот так, и остаться куском сухой почерневшей плоти. Этой тайны он не узнает. Мне осталось недолго, но и он не отпразднует победу. Сознание начинало мутиться. Если и не умру, то все равно скоро впаду в забытье».

— Ты очень стойкая, но у меня огромный опыт, — съехидничал садист, приподнимая мою голову за волосы. — Я не тороплюсь, но хочу разнообразить программу. Знаешь, какое самое эффективное средство? Я беру концентрат вербены и медленно ввожу тебе его в вену, выжигая изнутри. Разговаривает даже самых упрямых. Но, пожалуй, моей сестренке тоже пора к нам присоединиться. Она отлично умеет обессиливать кровопийц. К тому же, говорят, все вампирши — похотливые шлюхи. Можем повеселиться. Поглядим, как тебе понравится мой кол между ног. Вернее, не мой, конечно, — гнусно скалился мерзавец, — а деревянный. Сам о падаль мараться не стану. А перед этим вырежем тебе глаза, тогда чувствительность обострится. Оставлю это для Эль, с ножом она управляться умеет. И не надейся, что от ран совсем обессилишь и отключишься. Скормлю тебе бродягу, тут на окраине их в достатке, сожалеть никто не станет. А когда восстановишься, начнем сначала. Не скучай, скоро вернусь. — Захватив саквояж, припадая на левую ногу, охотник выбрался из подвала, не забыв захлопнуть и тщательно запереть дверь на задвижку.

Даже если бы мне удалось вытолкнуть кляп, мои слабые крики едва ли кто-то услышал. А сбежать все равно не смогу, даже без вербеновых пут. Обескровленная и измученная, я сейчас слабее больной старухи. Но еще никогда прежде не испытывала ни к кому такой лютой ненависти, как та, что бушевала в моем с трудом исцеляющемся теле.

Но после ухода палача, навалились отчаяние, апатия и полное бессилие. Ну, почему не согласилась сразу?! Надо было все рассказать. Есть ли что-то ужаснее, чем смерть и запредельная боль? Оказывается, есть — то, что собирался сотворить этот негодяй. Предстоящие новые пытки вместе с унижением и осквернением и невозможность противостоять им сломили меня. Даже если свершится чудо, и я, поруганная и слепая, смогу отсюда выйти, это все равно означает неминуемую мучительную смерть. Да и смысла в подобной жизни нет. Так зачем продлять агонию? Охотник утверждал, что я буду молить его о смерти. Он оказался прав. Буду, как только вернется. Но мысль, что моим палачом может стать та, которую недавно считала своим спасением и последним утешением, делала ожидание невыносимым.

За вампиршей захлопнулась дверь, а я так и стояла, замерев, пытаясь перевести дыхание. Какая ужасная, отвратительная сцена вышла, у меня все переворачивалось в душе от горечи и стыда. С одной стороны, это, наверное, к лучшему, я просто исчезну, как необходимо было сделать два дня назад. Но, с другой, мне на удивление небезразлично, что подумает обо мне Мэри. Девушка протянула руку помощи незнакомке, сделала это бескорыстно, даже несмотря на реальность угрозы расправы могущественного Изначального, и чем я ей отплатила? За эти дни я искренне прониклась ее трагедией, сочувствуя и поражаясь, насколько она не соответствует привычному образу кровожадного вампира. Разве может чудовище так страдать и переживать? А выбрать суицид, как единственный выход? Это просто немыслимо! Понимая, что придется расстаться, все равно успела привязаться и почувствовать расположение и симпатию. А сама… вместо благодарности, вызвала в ней ненависть и гнев. Дрожь никак не отпускала, из груди вырвался тяжелый вздох, похожий на вскрик.

Но тут же, похолодев, с ужасом поняла, что вскрик вовсе не мой и раздается он из-за двери! Что случилось с Мэри? Боясь поверить тому, что кричала интуиция, я выбежала на лестничную площадку. Полная тишина, лишь о тусклую лампу, кружась, постукивает несколько насекомых. Не обращая внимание, что необута, я рванула вниз в надежде предотвратить трагедию, почти не сомневаюсь, что увижу. Но едва заметила, как в предрассветной серой дымке, слегка покачиваясь и хромая, быстро устремляется за угол высокая фигура брата с его ношей, и поняла, что все кончено.

Не сдержав рыданий, придавленная обрушившимся чувством вины, я опустилась прямо на сырой ледяной асфальт, сотрясаясь всем телом. Почему я уступила Мэри и не ушла!? Знала же, что он найдет меня, была уверена. Неужели мало уничтоженной семьи оборотней? А теперь на моей совести смерть этой замечательной девушки.

И тут я вскочила, судорожно вытирая слезы. «Почему не убил ее сразу? Почему не забрал меня, если в курсе, что скрываюсь здесь? — галопом скакали мысли. — Ему что-то нужно! Думает, я никуда не денусь, и он прав. Зато Мэри у него! Боже… — ноги снова подкосились. — Мне ли не знать, что попасть к Тирону — хуже, чем смерть? Но, возможно, у меня есть шанс…».

Не раздумывая и не чувствуя холода, позабыв про обувь, прямо в пижаме я бросилась за давно скрывшимся охотником. Рассвело, прохожие удивленно оборачивались. На перекрестке я услышала возмущенный свисток регулировщика, когда пронеслась наперерез движению, но даже не замедлила бега. Тирон, видно, ранен, поэтому наверняка угнал машину, как часто поступал, перевозя пленных вампиров. У него значительная фора. Примерно на полпути, начав задыхаться и изранив ступни, как всегда запоздало сообразила, что надо было вернуться в квартиру Мэри, переодеться и поискать деньги на такси. Оказалась бы уже на месте. А теперь из-за моей непомерной глупости девушки наверняка уже нет в живых. Но пока не убедилась в этом, я должна торопиться.

Часть пути проделала на подножке, на ходу уцепившись за удачно подвернувшийся первый утренний трамвай, как часто делают мальчишки. Благо пассажиров было еще не много, и меня никто не заметил, кроме престарелого дворника, хмуро качающего головой вслед. Добравшись, наконец, до знакомого района, прямиком направилась на самую окраину, где давно начат снос ветхого жилья, но кое-какие развалины сохранились среди гор мусора и обломков. Именно тут, в подвале одного из бывших домов, Тирон устроил пыточную, где обычно проводил допросы обессиленных мною вампиров. Тут же неподалеку, в вырытой яме, находили упокоение сожженные мною трупы.

С трудом пробираясь через изрытые тракторами холмы, я оскользнулась и, разумеется, скатилась в придорожную канаву. Это и спасло мне жизнь. Когда, отдышавшись, постанывая, поднялась на избитые кровоточащие ноги, то ошарашенно увидела удаляющегося брата. Он прошел мимо в нескольких десятках метров от меня, поэтому и не почувствовал присутствия, но, если бы не оступилась, непременно попалась.