ИВ. Тетралогия (СИ) - Северин Гай "geori" - Страница 238

Куда там! Заметил, так как не преминул отвесить изысканный комплимент. «Не зря старалась», — думала я польщено, тая от осознания, что страхи оказались ложными, и Джори еще более великодушен, чем я представляла. Не попрекнул меня ни словом, ни взглядом, наоборот, похвалил, что так много занимаюсь и однозначно заслужила отдых.

К большому сожалению, на этот раз не удалось увильнуть от его настойчивых расспросов. Пришлось признаться, что я не такая, как все, открыть свои проклятые способности, от которых с легкостью бы отказалась, лишь бы спокойно зажить обычной жизнью нормального человека. Но почему его так сильно это интересует?

Благодаря его вниманию, помощи и поддержке занятия давались все легче, даже погода наладилась. В окно светило солнце, настроение было самое радужное и приподнятое, а мечты грели душу.

И вот все закончилось…

Следующий день прошел в беспокойном ожидании, а ночь в крайне нервозном возбуждении, потому что нового знакомого я так и не дождалась. Выспаться не удалось, к тому же, снова пошел дождь, усугубляя мое состояние. Меня знобило. Как я ни куталась в одеяло, согреться не получалось, словно холод шел откуда-то изнутри. Мысли, одна мрачнее другой, накатывали, грозя придавить отчаянием.

Я не находила себе места и совсем не могла сосредоточиться на трудностях фонетики и неправильных глаголах, отчего профессор опять сурово раскричался, а я горько расплакалась. Наверное, иссякли душевные силы. Тогда старик смягчился и даже попытался меня утешить, неловко приговаривая, что на все нужно время и терпение. О, если бы только он был прав, хотя относила я свои чаяния совсем не к французскому языку.

Третью ночь я бессмысленно просидела на полу, обняв колени, тупо глядя в одну точку. В голове было пусто, а в груди словно все сжалось, не позволяя нормально вдохнуть. Даже моргать не могла, видно поэтому глаза и слезились, охлаждая пылающие щеки влагой. Просто невероятно, насколько я привязалась к совершенно чужому, но такому веселому и обаятельному вампиру.

Что я сделала не так? Неужели он обиделся из-за упорных увиливаний от расспросов? Ну, почему я такая идиотка?! Он открыл передо мной душу, столько рассказал о своей жизни, даже вразрез с приличиями поведал несколько подробностей, вгонявших меня в краску. А что я? Просто невежливо отказалась удовлетворить его вполне закономерное любопытство. Все ясно, я сама все разрушила. Представляю, что он думал, как был разочарован, какой мерзкой я показалась ему в своем упрямстве. А ведь до этого он назвал меня своим другом, воплощая самые сокровенные желания!

Стиснув голову, я едва не завыла от осознания величины своей непростительной ошибки.

Как же быть? Я обязана попытаться все исправить. Пусть он и не захочет знать меня, но хоть извиниться я должна. Иначе с ума сойду и никогда себе не прощу. Впервые у меня была реальная возможность чего-то добиться самой, стоило только руку протянуть, и не пришлось бы реветь, ругая себя последними словами на трех языках.

Наверное, отчаяние и безысходность придали смелости, потому что, отбросив сомнения и страх, к утру, обессилив от терзаний, я приняла абсолютно безрассудное решение.

В непринужденной беседе, охотно (в отличие от отвратительной меня) рассказывая о себе, Джори вспоминал о детстве и любимом Бельвиле, где родился, вырос и проживает до сих пор, несмотря на возможность перебраться в элитный район. Тогда это звучало очень мило, сейчас же буквально стало спасительной путеводной нитью.

Едва рассвело, я поймала усталого сонного извозчика и потребовала доставить меня в Бельвиль на улицу Левер. Это оказался частный сектор с красивыми и уютными на вид особнячками, с террасами, увитыми плющом. Первая встречная женщина с корзиной, вероятно, хозяйка, спозаранку спешащая на рынок, подсказала, где проживает господин Ансело.

Возле искомого дома с табличкой № 17 я остановилась в нерешительности, запоздало засомневавшись в правильности спонтанного, попирающего все приличия решения. Сколько еще непоправимых ошибок я готова совершить? Однако отступать поздно и глупо, я ведь все равно не успокоюсь, пока не попытаюсь исправить положение, даже если это тщетно и Джори не захочет меня видеть.

Мимо великолепно разросшихся благоухающих розовых кустов я направилась по мощеной дорожке к каменному крыльцу с витыми коваными перилами, очень надеясь, что собаки находятся не во дворе. Классический двухэтажный особняк, отделанный бежевым известняком, с черепичной кровлей и высокими филенчатыми окнами в пол, выглядел солидным и основательным, но, одновременно, светлым и уютным.

Электрического звонка не оказалось, пришлось стучать старинным медным дверным молотком. В ранней утренней тишине звук получился оглушительно громким, вновь вызвав панику робости и сомнений. Как я и ожидала, в глубине дома залаяла собака. Когда я уже почти готова была развернуться и удариться в бегство, дверь приоткрылась.

Испуганно моргая, я ожидала увидеть самого Джори или домработницу, но на пороге возник пожилой мужчина. Импозантный, еще не очень старый, с обширными залысинами на седеющей голове, но шикарными усами вразлет, одетый в домашнюю куртку, он вежливо-вопросительно смотрел на меня. А я стояла и глупо молчала, опешив от неожиданности. Исчезнувший друг не упоминал, что живет не один. Возможно, я неверно поняла адрес. Молчание затянулось, и мужчина, видя мою нерешительность, приветливо улыбнулся:

— Милая, тебе чем-то помочь?

Я уже немного поднаторела в языке, поэтому, кое-как подобрав слова, смогла ответить вполне разборчиво:

— Простите, месье. Я, наверное, ошиблась. Я полагала, что здесь живет Джори Ансело, но, очевидно, это не так. Прошу извинить за столь ранний визит и беспокойство, — я попятилась, намереваясь ретироваться, но джентльмен улыбнулся очень знакомой улыбкой и шире распахнул дверь, переходя на английский, видя мои затруднения:

— Проходи, милая. Сына сейчас нет, но я, кажется, догадываюсь, кто ты, и рад твоему появлению. Не бойся, чувствуй себя как дома, мне бы очень хотелось с тобой познакомиться. Кухарка как раз печет круассаны, скоро будем пить кофе.

Сперва я замерла в изумлении, но через просторный холл с широкой лестницей все же послушно прошла вслед за хозяином в гостиную. Там он поцеловал мне руку, в точности повторяя движения Джори, не оставляя сомнений, что он действительно его отец.

— Меня зовут Гаэтан Ансело, но обращайся просто Гаэтан. А ты, разумеется, Энджэль?

Несмотря на то, что он уже немолод, сходство с сыном было несомненным. В удивительно живых и ярких глазах, похожих на черные маслины, плясала та же смешинка, губы так же приветливо улыбались. Вероятно, в молодости он имел ту же осанку. Даже голос и манера речи знакомо улавливалась. Я кивнула, польщенная, что Джори говорил отцу обо мне. Сердце затрепетало, ведь о случайных встречных и ничего не значащих личностях родным не рассказывают, как мне казалось.

Откуда-то из глубины дома прибежали две большие собаки, но, видимо, они были отлично выдрессированы, потому что, повинуясь одному только жесту хозяина, молча потоптались на месте и скрылись за дверью, даже не пытаясь обнюхать или познакомиться с гостьей.

Месье Гаэтан с довольным видом усадил меня в удобное кресло и устроился напротив. Стараясь делать это незаметно, я с любопытством рассматривала комнату. Ступни тонули в упругом ковре, тяжелые портьеры опущены, наверное, здесь так принято из-за особенностей Джори. На стене — пейзаж на холсте в строгой темной раме, в углу изящная ваза, наполненная свежими темно-бордовыми розами, скорее всего, недавно срезанными в саду. Их легкий мускусный аромат удивительно гармонировал с едва уловимыми запахами кожи, сандала и того мужского парфюма, который остался после ухода моего ночного гостя.

Через приоткрытую дверь виднелось соседнее помещение с высокими книжными стеллажами, думаю, библиотека. Жилище многое может рассказать о своих обитателях. Большой камин, возле которого мы устроились, излучал приятное тепло. Я обратила внимание на фотографии красивой женщины и юной девушки в рамках, стоящие на мраморном портале. Проследив за моим взглядом, хозяин пояснил: