ИВ. Тетралогия (СИ) - Северин Гай "geori" - Страница 269

— Господин Ансело, умоляю вас, остановитесь! Безусловно, Локи это заслужил, но он все, что у меня есть! — взволнованно заговорил мужчина.

Пришлось опустить руку, не убивать же щенка на глазах отца, но промолчать я не мог.

— Господин Ольсен, при всем уважении к вам и вашему дому, с какой стати я должен его щадить? Не думаю, чтобы он проявил гуманность, если бы оказался удачливее, — заметил я резко.

Старый вампир легко мог бы вырвать сердце мне самому, защищая сына. Ему я вряд ли что-то противопоставлю. Но, на удивление, он замер, очень грустно и даже умоляюще глядя на меня, не проявляя признаков агрессии.

— Ради вашего отца, поймите мои чувства, — взмолился он. — Полвека назад я женился на прекрасной женщине, у которой был ребенок. Мы горячо любили друг друга, и она пожелала разделить вечность со мной. Но судьба отвела нам короткий срок. Во время страшного пожара она погибла. Убитый горем, я продолжил жить ради этого мальчика, который напоминал о своей матери. Он рос, ни в чем не зная отказа, и я только обрадовался, когда он пожелал стать вампиром. Я сам обратил его и не жалею. Он единственный смысл моего существования.

Прошу вас, господин Ансело, будьте милосердны. Я приношу вам глубочайшие извинения за этот инцидент, и непременно извинюсь перед вашей очаровательной спутницей. Также даю слово, что Локи не посмеет больше вести себя неподобающим образом с леди Энджэль.

Чувства отца я понимал. Вспомнилось, как Гаэтан когда-то просил моего создателя сохранить мне жизнь. Я нехотя встал и отряхнул снег, приводя костюм в порядок.

— Благодарю вас, господин Ансело, отныне я ваш должник, — растроганно произнес Ларс.

Я сухо кивнул ему и поспешил возвратиться к Эль, успокоить ее, ведь моя девочка вся извелась. Вон сколько страха на лице. При виде меня, целого и невредимого, она вздохнула с огромным облегчением. Похоже, места не находила, губы искусала и была вне себя от переживаний. Она протянула руки, как всегда желая прижаться ко мне. Но поняв, что я вернулся один, снова побледнела, очевидно, подумав, что я все же убил мерзавца. Я крепко обнял ее и тихонько шепнул:

— Не волнуйся, милая, все в порядке.

— Джори, — горячо зашептала она, — мы можем уехать прямо сейчас? Прости, что испортила праздник.

Мне и самому не хотелось задерживаться, но тревожило, что близится полночь. И все же я решил рискнуть, у нас возникла стойкая неприязнь к этому дому.

— Конечно, Эль, мы немедленно уедем. Мне не следовало оставлять тебя с этим негодяем наедине. Не вини себя, благодаря тебе он жив, хотя и не заслужил этого. Чтобы поскорее попасть в гостиницу, нам придется оставить сани и отправиться верхом, так мы сократим расстояние, срезав путь. Не возражаешь?

Она заметно повеселела и даже смогла слегка улыбнуться.

Поскольку я родился, когда по Парижу еще не сновали тысячи машин, то чувствовал себя в седле очень уверенно. Воспользовавшись хорошей дорогой, я пустил лошадь в галоп, покрепче прижав «сестренку». Моей девочке нравилась скорость, кажется, она даже смогла отвлечься от неприятного происшествия в доме Ольсенов. Ветер свистел в ушах, еловые лапы, склонившиеся под тяжестью сугробов, задевали по лицу, то и дело устраивая «снежный душ».

Сверившись с циферблатом карманных часов, я поздравил Эль с наступившим Новым годом, поцеловав в холодную щеку. Только сейчас осознал, что скачка для девушки, пусть и закутанной в длинную шубу, не лучшая идея. Она не жаловалась, но я ощущал, как она дрожит на пронизывающем ветру. Наверняка ножки совсем заледенели. К тому же, погода некстати начала портиться.

Снег повалил гуще, поднялась метель, заметая следы. Жеребец вынужденно перешел на шаг, а я мысленно ругал себя на все корки, что позволил эмоциям взять верх и опрометчиво увез Эль от Ольсена. Она склонилась к гриве, пряча лицо от хлопьев и ветра. Небо смешалось с землей в ледяном водовороте, и я не заметил, как на одном из перевалов мы сбились с пути. Пришлось остановиться и внимательно осмотреться, хотя разглядеть какие-то ориентиры сквозь пелену очень трудно. Я решил положиться на инстинкт вороного, и позволил ему выбирать направление, надеясь, что животное вынесет нас к человеческому жилью.

Конь шагал тяжело, увязая в сугробах. Нагибал голову, пряча морду от снега, залеплявшего глаза. Я же пытался согреть своим теплом озябшую спутницу, ощутимо выбивающую дробь зубами. Она очень устала, хотя и не жаловалась, тихо прижималась к моей груди. Но когда у меня закончились нелицеприятные эпитеты, которыми мысленно награждал себя, Ольсенов, Норвегию и Совет в полном составе, что заслали нас сюда, жеребец встревоженно всхрапнул и без понуканий прибавил шаг. Еще не понимая, что его напугало, я кожей почуял нависшую опасность. Внезапно конь взвился на дыбы, едва не сбросив нас, и в обуявшем ужасе рванул вперед. Эль взвизгнула, вцепившись в меня.

— Джори, это оборотень, я его чувствую! — прошептала она заледеневшими губами.

Волосы на затылке зашевелились от осознания надвигавшейся беды. Обернувшись, силясь разглядеть хоть что-то сквозь плотный вихрь, я различил справа размытую тень, мощными прыжками догонявшую лошадь. Проклятье! Нам не скрыться в этом адском месиве. Вороной на пределе сил, он не вытянет двоих всадников, даже подгоняемый безумным страхом перед зверем.

«Спасти Эль любой ценой!» — только эта мысль билась оглушительным молотом в скованном паникой мозгу. Девушке удастся уйти, если отвлеку погоню на себя, ведь я первейший враг волколака, его самая лакомая добыча. Я понимал, что живым вряд ли выберусь, но протянуть время и не дать твари преследовать эльфийку, я точно в силах. Лишь бы ей удалось удержаться в седле.

— Вперед, Эль! Держись крепче и скачи, только не оглядывайся и не останавливайся, что бы ни случилось! — крикнул я ей, на мгновение крепко прижав к себе и мысленно прощаясь навеки. — Прости, милая.

Она отчаянно закричала, все поняв, пытаясь удержать меня, но времени на раздумья не оставалось. Сильным рывком я вылетел из седла, напоследок хлестнув вороного по крупу.

Приземлившись на ноги, я даже не успел обернуться, как на спину обрушился мощнейший удар. Плотная куртка воспрепятствовала зверю сразу распороть тело когтями, но это лишь небольшая отсрочка, затылком я чувствовал обжигающе горячее смрадное дыхание. Я резко попытался извернуться, чтобы дотянуться до его головы и обхватить ее руками. Если бы это вышло, я, возможно, свернул бы волчью шею.

И тут из непроглядной снежной завесы на меня, утробно рыча и оскалив пасть, прыгнул еще один монстр. От удара, не удержавшись на ногах, слившись в жутких объятьях, я рухнул навзничь, придавив первого противника, отчего тот пронзительно взвизгнул. Шею сзади опалило жгучей болью, острый запах собственной крови не оставил малейших иллюзий — избежать ядовитых клыков не удалось. Поняв, что мне конец, в порыве отчаянной ярости я сжал горло второго напавшего, мешая стальным челюстям сомкнуться на лице. Перед глазами, залитыми вонючей волчьей слюной, капавшей из разверзнутой пасти, плыли кровавые круги. Силы неумолимо оставляли меня, даже сделать вдох было невозможно. Лишь слепящая ненависть не позволяла ослабить хватку, хотя зверь бешено вырывался, чтобы отведать моей плоти.

Я понимал, что это вопрос времени. Вскоре я совсем ослабну, позволив врагу праздновать победу и пиршествовать над моими изуродованными останками. А после вьюга быстро заметет следы битвы. Но главное, к этому моменту моя девочка будет в безопасности.

Силы неумолимо утекали. Я мысленно отсчитывал последние мгновения, когда внезапно натиск ослаб. Понимая, что моим возможностям взяться неоткуда, я осознал, что зверь сдался не просто так. Дрожащие руки легко разодрали пасть чудовища, которое, заливая меня смрадной кровью, норовило придавить тяжестью туши.

Облегчения я не испытал, зная, что это лишь отсрочка. Тварей двое, и ничего еще не закончено. Но пошевелиться не мог, не говоря о том, чтобы что-то предпринять. Плечо полыхало адской болью, туманящей мозг, тошнило от едкой вони псины. Однако полное бессилие и жгучий огонь, волнами расходящийся от шеи по спине, не мешали мыслить трезво. Повторно никто не нападал, угрозы больше нет. Или это я уже ничего не ощущал?