Искупление Риза (ЛП) - Палмэрин Мэри И. - Страница 24

— Разве ты не помнишь, что я говорил тебе, моя дорогая? — обиженно протянул Риз, и его голос прозвучал почти по-детски. Подойдя на шаг ближе, он оценивающе ее разглядывал.

— И что же ты говорил? — переспросила Рен, изо всех сил стараясь отвлечь его разговором, потому что понимала: такого человека, как он, нельзя выводить из себя.

— Яви светлый лик твой рабу твоему и спаси меня милостью твоей, — пропел Риз и потянулся руками к ее талии.

Рен почувствовала, что еще чуть-чуть, и он прикоснется к ней. Она пока не была готова к этому. Но ноги тоже были не готовы бежать. Она должна была получить от него то, что хотела, после чего покончить с этим.

— Ты знаешь, что это за стих, моя дорогая? — промурлыкал Риз, прижимаясь носом к ее волосам и делая глубокий вдох. Кончиками пальцев он легко пробежался по ее бедрам. Рен непроизвольно захныкала в ответ, и Риз улыбнулся.

Его школа. И за столько лет она не забыла.

— Псалом 31:16, — хрипло ответила Рен ослабевшим голосом.

— Хорошая девочка.

Риз прижался к ней сильнее, позволяя своим шершавым ладоням еще крепче обхватить бедра Рен. Кажется, этого момента он ждал всю свою жизнь. Но, как всегда, это было не то, чего он ожидал. И Рен представляла себе это по-другому: вместо того, чтобы откинуться назад, на Риза, ее тело словно одеревенело. Она по-прежнему стояла спиной к нему и была рада этому. Рен не могла ручаться, что сможет устоять, увидев его лицо и те самые льдисто-голубые глаза, из-за которых всегда сжимались легкие и замирало сердце.

— Что случилось, моя дорогая? Ты язык проглотила? — Риз снова потерся носом о ее затылок, а потом прижал свои потрескавшиеся губы к ее уху. Его горячее дыхание едва не лишило ее сознания — она больше не смогла сдерживаться и разрыдалась.

— Ответь мне, Рен. Я слишком долго молчал, но не позволю тебе игнорировать меня.

Между отрывистыми всхлипами Рен решила, что ответит ему — во всяком случае, очень постарается ответить, — а потом сбежит.

— Ответь мне, — хрипло повторил Риз.

— Риз, это неправильно.

Услышав эти слова, маленький обиженный мальчик решил позволить себе не сдерживаться и, в конце концов, получить полное наслаждение. Схватив Рен за бедра, он развернул ее так, чтобы заставить взглянуть на него. Рен закрыла глаза, понимая, что если откроет их, то погубит себя. Ей потребовалось собрать всю силу воли, чтобы не думать о нем хорошо. Не думать о той греховной похоти, которую они познали, едва вступив в подростковый возраст. И вот теперь, десять лет спустя, ей предстоит встреча, далекая от блаженства, и Рен понимала, что выйти из нее невредимой никак не получится.

— Открой. Свои. Глаза, — прорычал Риз. От властности его тона Рен задрожала, каждый миллиметр ее миниатюрного тела покрылся мурашками. — Разве ты не видишь, моя дорогая? — спросил Риз, поглаживая ее лицо своими шершавыми ладонями. — Наша любовь вечна, — на этих словах его голос смягчился, и он прижался своими губами к ее губам.

Рен подняла руки к его груди, и на мгновение Риз подумал, что она хочет обнять его.

А-а-ах-х-х, наконец-то потерянный маленький мальчик вернул свою возлюбленную.

Но Рен с силой упиралась ему в грудь. Своими маленькими руками она вела с ним бесполезную битву.

Она услышала легкое рычание, вырвавшееся у Риза в знак неудовольствия, и открыла глаза, тут же возненавидев себя за это. Ее взгляд встретился со взглядом чудовища в человеческом обличье. Его голубые глаза казались еще ярче, чем раньше, дьявольски поблескивая на фоне темной, угольно-черной краски, идеально скрывающей его небритое лицо.

Рен постаралась успокоить дыхание из боязни разбудить зверя, который готов убивать ради собственного успокоения, и в данный момент Риз выглядел довольным ее поведением. Она осознала, что по-прежнему находится во власти его проклятых чар, потому что чем дольше смотрела в его глаза, тем сильнее пьянела от эмоций, которых так давно не испытывала. Нельзя допустить этого снова. Она должна попытаться сбежать. Если не сделать этого, то во что превратится ее жизнь? В голове Рен возникало слишком много вопросов, пока она стояла лицом к лицу с мужчиной, погубившим ее и управляющим ею одним только взглядом.

Рен подумала о том, какой могла бы быть ее жизнь, если бы у нее хватило сил отпустить его… отпустить свое прошлое. Она могла бы выйти замуж за хорошего человека. Она могла бы печь пироги и проводить семинары в приюте, все так же помогая другим изменить их жизни к лучшему. Она могла бы стать порядочной женщиной, правда? Образцовой матерью…

Эти размышления разбудили ее извращенный разум, и Рен снова начала молча плакать, по-прежнему не отводя взгляда от Риза. Понимал ли Риз хоть немного, что он не единственный, кто умеет манипулировать? Ее слезы — их он хотел. Именно их он ожидал. Эти слезы, в его понимании, свидетельствовали о ее поражении и готовности снова сломаться. Риз должен думать, что добился желаемого.

Ц-ц-ц, ты маленький испорченный мальчишка. В эту игру могут играть двое.

Рен резко вдохнула, настраивая свое тело на борьбу, в которой у нее были не слишком большие шансы на победу. Она еще раз моргнула, позволяя слезам, вызванным сильными забытыми эмоциями, выкатиться из глаз и растечься ручейками по щекам. Взглянув через плечо Риза, Рен приметила черную чугунную сковороду, стоящую на плите. Под светом лампочки на ней поблескивало масло, и Рен в очередной раз ощутила свою полную изоляцию от мира, осознав, что всегда готовит только для себя. Почти каждый вечер она пользовалась этой сковородой, а потом после каждого использования заботливо мыла и смазывала ее, чтобы не появилась ржавчина.

Мгновение спустя она сделала попытку быстрого движения за спину Риза. Она почти дотянулась до сковороды, которая столько вечеров кормила ее, но холодное железо лишь скользнуло по кончикам пальцев, когда яростный бросок отшвырнул Рен к стене. Она почувствовала, как за ее спиной треснул гипсокартон, а единственная в доме картина — простая черная рамка с фотографией голых деревьев на коричневом фоне — упала рядом с ней, разбившись на сотни мелких осколков.

От удара воздух со свистом покинул ее легкие, и Рен, находясь на грани потери сознания, отчаянно пыталась сохранить способность к здравомыслию. Выставив перед собой руки, она хваталась за воздух, как за спасительную соломинку, чувствуя, что падает вниз, в черный тоннель прошлого. Рен понимала, что не переживет возвращения туда. Но Риз явно не оставил ей выбора. Она всегда понимала, что это всего лишь вопрос времени, но все же надеялась, что этого никогда не произойдет. Он был просто мальчиком. Потерянным маленьким мальчиком, который ушел и о котором больше никогда не слышали. Все считали его мертвым.

Но он был живее всех живых. И стал очень деспотичным. Внушающим ужас. Сильным. С ненасытной жаждой жизни.

— О, моя дорогая, не бойся. Попытки к бегству только делают игру более увлекательной. Нам многое нужно наверстать, — прошептал Риз, обхватывая ее тонкую шею руками и сжимая достаточно сильно, чтобы Рен поняла: он может убить ее, если захочет, но для него это слишком легкий финал.

Все еще кровоточащими ладонями Рен продолжала сопротивляться, стараясь вырваться, но это было бесполезно. Она против Риза — что блоха против мамонта. Он удерживал ее без малейших усилий, из-за чего его желание к их окончательному воссоединению усиливалось в десятки раз.

Рен двигала губами, стараясь что-то сказать, и пыталась оттолкнуть или ударить его. Хотя вряд ли смогла бы произнести хоть что-то.

Риз заметил ее безрезультатные попытки заговорить, поэтому ослабил хватку и сверкнул на нее глазами, без слов давая понять, что власть в его руках.

— Если бы мне дали шанс, я бы убила тебя, и все было бы кончено, — прохрипела Рен, судорожно вдыхая воздух.

Риз склонил голову набок, озадаченный и смущенный непонятными эмоциями, которые почувствовал глубоко внутри. Он догадывался, что это, но не желал принимать. В глубине души начал зарождаться гнев. Если на то пошло, чувства и жизнь для него ничего не значат. Он был человеком, который только брал и разрушал. Но заявление Рен вызвало боль в сердце. Риз чувствовал себя еще хуже, чем в тот день, когда его бросили в подвал, где он вынужден был справлять нужду в ведро и вести воображаемые разговоры с крысами. Поэтому он отбросил это чувство подальше и призвал на помощь другое, во власти которого Ризу было комфортно. Гнев. Его старый и единственный друг, который, как никто другой, был верен ему во всех его преступлениях. В своей жизни Риз мог доверять только двоим: гневу и своему ножу.