Искупление Риза (ЛП) - Палмэрин Мэри И. - Страница 30

— Я… я… — пробормотала Рен.

Риз замер, не выходя из нее, и ждал, когда слова сорвутся с ее губ. Что она скажет? «Я люблю тебя»? Или «Я знаю, что ты не плохой мальчик»?

Но ни того, ни другого не прозвучало. Через распахнувшуюся дверь в их комнату ворвалась тьма.

— Что ты делаешь с моей малышкой? Ты, никчемный кусок дерьма? — выкрикнул Чарли, врываясь в комнату и подбегая к Ризу.

Рен хотела сказать отцу, что Риз не причиняет ей вреда, но не произнесла ни слова. Она быстро прикрыла свое обнаженное тело, натянув вниз ночную сорочку, и сжалась в углу на кровати. Подтянув колени к груди, она начала плакать и раскачиваться взад-вперед.

Удары тяжелых кулаков обрушились на Риза. Она должна спасти его. Рен осознавала: ей нужно сказать что-то. Объяснить отцу, что она сама не меньше виновата в их связи. Хотя к самому первому разу это не относится — она вообще этого не ожидала — но по мере того, как их встречи продолжались, Рен стала наслаждаться ими. Она предала Бога, которому молилась. Истины, к которым она стремилась, были ничем иным, как ложью. Надежда, за которую она цеплялась, когда Риз, будучи в ней, вызывал внутри такую восхитительную боль, исчезла. Она была пуста и словно перестала существовать. В ярости Рен закричала, умоляя Небеса остановить это безумие. Она хотела все объяснить, но не могла. Возврата не было. Ее тайны больше не принадлежали ей с тех пор, как она переступила ворота Ада. Терпение Бога иссякло.

Рен подняла голову, чтобы увидеть, как ее отец избивает Риза. Он пытался, но не мог защитить себя от сильных ударов. В дверном проеме мелькнула тень. Рен услышала звон кубиков льда в бокале, и в комнату вошла Джулианна. Глаза ее еле открывались, и она чуть не упала на ровном месте, находясь в пьяном ступоре. Она плюхнулась на кровать Риза с таким видом, словно смотрела боксерский поединок и оценивала, кто выйдет победителем. Зомби, лишенная всяких эмоций. В этот момент Рен показалось — наверняка она, конечно, не знала — что Джулианна надеялась на то, что ее сына убьют. Она подняла бокал с выпивкой — очередная порция ее обычного вина — поднесла его к губам и залпом выпила. Поставив руки за спину, она откинулась назад и, слегка склонив голову, наблюдала, как отец Рен избивает ее сына.

— Остановитесь! — воскликнула Рен, заворачиваясь в одеяло. Слезы текли из ее глаз, но никто не обращал на нее внимания. — Я беременна! — выкрикнула она.

Отец перестал бить Риза и выпрямился. Ярко-голубые глаза Риза встретились с ее плачущими карими, но время божьей милости для них закончилось. Начинался ад.

— Что ты сейчас сказала? — спросил отец Рен, направляясь к ней.

— Папочка, я беременна.

Отец пристально смотрел на нее, казалось, целую вечность, после чего открыл рот и изрек:

— Значит, ты такая же шлюха, как и твоя мать.

Биологическая мать Рен ушла вскоре после ее рождения — снова беременная, и не от мужа. Он был в отъезде около двух месяцев, работая на шахте за два округа отсюда. Когда он вернулся, она сказала, что снова беременна, но математика не сложилась. Рен сказали, что она ушла. Но после сегодняшней ночи она уже не была в этом уверена.

Отец Рен сжал кулак и занес его высоко над головой. Риз быстро вскочил и выкрикнул:

— Нет!

Тяжелый кулак опустился на ее голову, и Рен потеряла сознание. Но эта тьма была лучше, чем реально существующий ад, который ее окружал.

Рен очнулась на кухне. Висящая под потолком дешевая люстра была разбита и мигала. В воздухе витал незнакомый запах, и ее тут же затошнило. Пахло словно жидким металлом. Она лежала на твердом полу, ее кожа была холоднее льда, а голова ужасно болела. Рен повернулась и увидела, что все стены забрызганы чем-то красным.

В очередной раз липкие пальцы страха сжались вокруг ее сердца, и рассудок покинул ее. Это его рук дело. Это сделал он. Мальчик, который всего несколько часов назад смотрел на нее, как на что-то настолько возвышенное, что и словами не выразить. Тот самый мальчик, который украл ее невинность, подчинил себе ее волю, внушив ей, что это любовь или какое-то другое постыдное чувство.

Рен продолжала лежать неподвижно, слишком напуганная, чтобы шевельнуться. Взглянув вдоль коридора, у двери гостиной она увидела две пары неподвижных ног. Он. Много лет Риз пытался убедить ее, что он не плохой мальчик. Но он был таким. Он был ужасным. Он был убийцей. Он убивал их, а она лежала, распростертая на кухонном полу, позволив допустить то, чего даже представить себе не могла. Она всегда знала, что в Ризе есть что-то темное и таинственное. Особенно после того, как он поступил в тот день, когда они еще были маленькими. Но Рен никогда не думала, что он сможет забрать чьи-то жизни.

Звук шагов спугнул ее мысли, и она перевернулась, чтобы сесть. Шаги ускорились и перешли в бег. Рен закричала. Риз бросился в кухню, залитую кровью и пропитанную запахом смерти. Рен осмотрелась и увидела окровавленный кухонный нож. Холод коснулся ее кожи. Она тоже была вся покрыта кровью, но боли не ощущалось нигде, кроме головы — там, куда ударил ее отец. В эту секунду Рен усиленно пыталась понять, не пострадала ли она сама, но все произошло слишком быстро, чтобы успеть понять.

Риз повалил ее и, заведя ей руки за голову, прижал их к полу.

— Итак, сам Господь даст вам знамение: се непорочная Дева во чреве примет и родит сына, и нарекут его Еммануил, — Риз улыбался.

Взглянув в его глаза, Рен потеряла способность здраво мыслить. Он по-своему ухаживал за ней, но она не должна ему позволять. Он убийца. Это не заслуживает прощения. Она замотала головой из стороны в сторону и закричала, охваченная ужасом.

— Нет! — выкрикнула Рен, изо всех сил стараясь вырваться из его смертельной хватки.

Риз сжал одной рукой оба ее запястья и потянулся к окровавленному ножу. Он смотрел на металлическое лезвие, восхищаясь его способностью избавлять от проблем таким ужасным и волнующим способом. Именно в этот момент он понял, что такая вещь — простая и одновременно вселяющая ужас — единственная заслуживает его доверия. Как бы сильно он ни хотел удержать ее, Риз знал, что она не поймет. И другие не поймут. Его и так уже считают изгоем с дурными намерениями. Он никому не был нужен, кроме демонов, пробравшихся в его сознание и сделавших его безумным. В этот момент он выпустил их на волю. Риз знал: что бы ни произошло, у него не было никаких шансов. У них не было бы жизни. Он должен даровать ей что-то одно.

Жизнь или смерть.

Он взял нож и прижал его к пульсирующей венке на ее шее — к той самой, которой он недавно восхищался за бьющуюся в ней жизнь. Риз размышлял над тем, что будет делать. Он подумал, что может перерезать ее связь с миром, изгнавшим его. Рен может этого не понимать, но он сделает ей одолжение. Он даст ей больше шансов, чем она имела бы, будучи живой.

Шмыгнув носом, она прикусила нижнюю губу. Ее губы. Их он только что целовал. Эти губы он любил. Эти губы любили его. Но она его не любила. Она сопротивлялась. Она, как и все остальные, верила в то, чему их учили. В то, что он плохой.

Или все-таки жизнь. Она была беременна жизнью. Его жизнью. Его. Гребаной. Жизнью. Его Еммануилом. Если на свете есть Бог, то Он дал ему шанс. И этот шанс рос внутри невинной девочки с темными волосами и в лаковых туфельках, в которую Риз влюбился много лет назад.

Отшвырнув нож в сторону, он решил ее судьбу.

Он бросит ее в этот мир и посмотрит, как сильно она сможет сопротивляться, испытывая его волю. Безумие скоро выйдет наружу и, окутав своей пеленой, поглотит его целиком. Но Риз знал, что перед тем, как исчезнуть, он должен посетить еще одно место, чтобы узнать, возможно ли смыть его грехи.