Академия Межрасовых отношений. Дри Ада (СИ) - Рыськова Светлана - Страница 42

Когда я увидела разрушенную гостиную и бушевавший в ней смерч, в центре которого, смяв пакет, стоял муж, то часть хмеля тут же прошла. Из горла вырвался приглушенный вскрик, который в этом грохоте и шуме каким-то непостижимым образом услышал разъяренный супруг. Он обернулся, и я едва не побежала. В глазах Дамаса полыхала такая тьма, что ни синевы, ни белка видно не было. Ноздри хищно раздувались, как у только что возродившегося оборотня, не хватало только огромных клыков, с которых капала бы на пол вязкая слюна.

Колени вдруг затряслись, а темный за один удар сердца оказался рядом и с силой сжал меня в крепких объятиях. С шумом втянул мой запах, уткнувшись в макушку, и заметно расслабился. Я же, прижатая лицом к его камзолу, пыталась не задохнуться. В гостиной слышался шум падающих предметов, на который Дамас не обращал внимания.

— К-как ты… — хрипло начал супруг, но запнулся, с трудом прочистил горло и наконец задал свой вопрос: — Как ты себя чувствуешь?

При этом руки, обнимающие меня, немного подрагивали, то ли от напряжения (все-таки столько магии потратил, чтобы раскурочить мебель), то ли от испуга.

— Нормально, — упираясь руками в его грудь, приглушенно ответила я. — А если ты мне дашь еще и дышать спокойно, то вообще замечательно станет.

Дамас отодвинулся, но объятий не разомкнул. Взглянув в его побледневшее лицо и нормальные синие глаза, поинтересовалась:

— Неужели от директора так сильно влетело?

Через секунду осознала, что лучше бы мне было и дальше задыхаться и молчать, чем задавать этот вопрос.

Руки, которые до этого нежно сжимали талию, сдавили тисками, вызывая сильную боль. От страдальческого вскрика муж пришел в себя и угрожающая тьма, вновь медленно наполняющая глаза супруга, затаилась на дне зрачков.

— Не очень, — обхватывая подрагивающими ладонями мое лицо, выдохнул Дамас.

Он так долго всматривался в мои глаза, что постепенно страх уходил, на его место возвращалась пьяная отвага и возбуждение. Но кошка внутри меня продолжала безмятежно спать, несмотря на провокационную близость супруга.

Простое поглаживание лица большими мужскими пальцами, вызывало приятные мурашки вдоль позвоночника. Но муж ничего не предпринимал, даже не пытался приблизить свое лицо, чтобы поцеловать. Мне почему-то это не понравилось и я решила взять дело в свои руки, а точнее губы.

Резко подалась вперед, накрывая четко очерченные губы, и неумело поцеловала. Сначала ничего не происходило, я даже подумала, что муж меня оттолкнет. Но вскоре все изменилось, заставив меня еще больше опьянеть от происходящего.

Дамас ответил на поцелуй со всей страстью, талию сжал почти тисками, притянул к жесткому телу. А вызванные таким ответом искры в теле превратились в пламя, которое выгнуло меня навстречу мужчине, заставило запутаться в темных волосах. Полотенце и его одежда казались раздражающей деталью, кожа словно горела в огне. Я отвечала яростным поцелуям мужа с не меньшей страстью, вцепившись в густые волосы, проведя по изгибу чуть заостренной ушной раковины. Темный застонал и мягко прижал меня к стене в коридоре, одна рука его скользнула на затылок, а вторая пробралась снизу под полотенце, нежно поглаживая и сжимая то одну ягодицу, то другую. Мы отстранились друг от друга, лишь когда стало не хватать дыхания, ведь тех глотков воздуха, что мы судорожно хватали, было отчаянно мало.

Муж уперся лбом в мой лоб, тяжело и часто дыша, посмотрел в мои глаза и со стоном вцепился в свои волосы, отскочив от меня на пару шагов.

— Что случилось? — растерянно спросила я, как никогда желая продолжить начатое. Кожа, где касался Дамас, горела.

— Сколько салата ты съела? — вместо ответа спросил муж, как-то затравленно посмотрев на меня.

— Какое это имеет отношение к происходящему? — раздраженно складывая руки на ставшей болезненно чувствительной груди, поинтересовалась я.

— Огр-р-ромное, — прорычал темный.

— Весь, — в голосе прорезались гневные нотки. — Тебе что, жалко стало?

— Нет, — соскальзывая по стене на пол, простонал муж. И, горько усмехнувшись, закрыл лицо руками.

И вид у него был такой горестный, что злость на странное поведение тут же улеглась. Захотелось подойти, обнять, прижаться к нему всем телом и вновь ощутить на своей груди тяжелые ладони. А лучше губы и язык.

— Пойдем в спальню, — сипло предложила я, так как диван был разгромлен.

— Не могу, — глухо ответил супруг. Отняв ладони от лица, он пояснил причину отказа: — Ты под возбуждающим зельем. И это не остановило бы меня, так как нам все равно необходимо консумировать брак. Я воспользовался бы ситуацией, но ты съела салат со снижающими возбуждение добавками. Поэтому твоя темная сущность заснула и не проснется до завтрашнего утра.

— Ну и что плохого? — не понимала я.

— Плохо то, что завтра ты будешь меня ненавидеть. Будешь презирать за то, что произойдет сегодня. Ведь свою вторую сущность ты начнешь контролировать только после того, как потеряешь девственность. А я не знаю, что случится, если суккуба в тебе будет спать. Что будет после, тоже предположить не в силах.

— Может, рискнем? — усаживаясь рядом, спросила я. Видимо, зелье было хорошим, раз меня так долго не отпускает возбуждение.

— Тобой я рисковать не готов, — серьезно заявил Дамас, смотря мне в глаза.

В груди потеплело. Но это была не вновь разгорающаяся страсть, а признательность. Ведь было видно, как тяжело ему даже просто сидеть рядом, не имея возможности прикоснуться. А от разгоревшегося желания наверняка зубы сводит. Я бы на его месте не смогла быть такой благородной.

— За что мне все это? — несколько раз ударяясь затылком об стену, простонал муж.

— Наверное, потому что ты ненавидишь меня, — вспоминая все его нападки, просто ответила я.

— Ненависти к тебе у меня никогда не было, — сжимая руки до побелевших костяшек, ответил муж, потом вдруг задумчиво добавил, смотря прямо перед собой на разгромленную гостиную: — По крайней мере, с тех пор как я тебя увидел.

Эта оговорка задела, но не задержалась в пьяном сознании. Меня вдруг начало клонить в сон. Видимо, просто перевозбудилась.

— Раз уж ничего не будет, — отчаянно зевая, рассудила я, — отнеси меня в кровать.

— Очень провокационное предложение, — усмехнулся темный, но на меня даже не взглянул.

Я положила голову ему на плечо, которое вполне годилось на роль подушки и, кажется, задремала. Потому что не мог Дамас так нежно и ласково целовать меня в макушку и с тяжелым вздохом прошептать:

— Спи, моя любимая… лягушечка. Завтра все обсудим.

Проснулась я одна, в полотенце и в своей постели, заботливо укрытая пледом. В голове шумело, в горле пересохло, словно я вновь переживала последствия отравления ядом истилоха.

Дверь приоткрылась и в образовавшемся проеме показалась довольная физиономия супруга.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовался радостно Дамас.

— Отвратительно, — честно призналась я, прижимая плед к груди.

— Замечательно, — открывая шире дверь, сказал муж.

Я нахмурилась и уже готова была послать супруга куда подальше и кинуть в его счастливое лицо подушкой, как он добавил:

— Замечательно, что я приготовил завтрак и захватил снимающее похмелье зелье.

Я продолжала недоверчиво наблюдать за передвижениями супруга, в руках которого оказался большой поднос. На нем располагались тарелки с нехитрым завтраком, чашка с кофе, флакончик с синим содержимым и тонкая ваза из серо-синего стекла с одной единственной темно-фиолетовой камелией.

— Как… — горло перехватил спазм, — как ты достал, да еще цветущую?

Удивление мое было обоснованным. Дело в том, что камелии произрастали только у побережья Левенского океана. Они были самыми дорогими и редкими цветами нашего мира. Цветы, которые после того как их срывают, начинают быстро вянуть. Даже если их покупали в горшках, то стоило только покинуть побережье океана, бутоны начинали тлеть и гореть до черного пепла. Многие утверждали, что в них содержится магия самого мира Тайниуир, который не хочет, чтобы его дары использовали в собственных целях, пусть даже и в самых благих.