Бермудский Треугольник (СИ) - Казанцев Геннадий Николаевич - Страница 9

Вот и весь рассказ, товарищ капитан. Выходит, пробелы в Уставе могут порой сыграть на пользу начинающим офицерам. «Мда… — промолвил капитан, — В нашей армейской действительности всякое может случиться», после чего логично перескочил на погоду, а под конец принялся нахваливать природу Тульской области. Окидывая восхищённым взглядом залитые осенними лучами луга и перелески с пасущимися на них тучными стадами, романтически настроенный куратор всё более распалялся.

— Вы только вдохните наш воздух, товарищи! — восторженно восклицал он. — Вы когда-нибудь нюхали настоящую осень?

Пассажиры дружно зашмыгали носами. Отчётливо пахло дерьмом. Веник, использующий лишь половину седалища, застыл в какой-то совершенно несуразной позе. Герман даже напрягся, пытаясь вспомнить, кого он ему напоминает. «Может, скульптура какая?.. „Раб“ Микеланджело или „Мыслитель“ Родена. Нет, те оба были без штанов», — подумал он и тут же забылся, внимая новому всплеску эмоций капитана-десантника.

— Прислушайтесь к себе, товарищи офицеры, что вы чувствуете? — не унимался Гордеев.

— Да вроде как, навозом попахивает, — ответил за всех Сашка Дятлов, стараясь отвести возможные подозрения от героического друга.

— Молодец, лейтенант! В точку! — обрадовался капитан, — Так пахнет исключительно тульский осенний навоз. Чувствуете, как он торкает и бодрит!

На заднем сиденье оживились, пытаясь натянутыми улыбками продемонстрировать прилив бодрости.

— Это всё озон! — не унимался капитан, — В начале осени в воздухе много озона, особенно в солнечные дни. Ну как, улавливаете?

— Не совсем, — проявил притворную заинтересованность в продолжении разговора Герман.

Капитана даже обидела неспособность его бестолковых пассажиров обнаружить живительный озон. Он обернулся к сидящим сзади и начал разглагольствовать, продолжая вертеть баранку.

— Докладываю! Озон взаимодействует с навозом, который, в свою очередь, насыщается азотистыми соединениями, а высвободившиеся ароматические углеводороды…

— Товарищ капитан! — не выдержал Поскотин, — впереди по курсу одиноко стоящая корова!

— Вижу! Не перебивайте! — недовольно одёрнул его капитан, возвращаясь к уставной позе и объезжая мясомолочное животное. — Навоз, товарищи, пропитанный осенним озоном, создаёт неповторимый аромат (Веник нервно заёрзал), который вы имеете честь обонять!

— Так точно! Навоз отменный! — рявкнул ветеран Афганистана в надежде вырулить из набившей оскомину темы.

— То-то и оно! — обрадовался поддержке капитан Гордеев, — а летний, товарищи офицеры — уже не то! Летний навоз не бодрит, скорее — расслабляет. А при избытке — вызывает крепкий сон! Вот представьте…

— Товарищ капитан, можно вопрос? — вмешался Сергей Терентьев.

— Да, конечно…

— А вы не пробовали его курить?

Гордеев снова обратился к галёрке. Его настороженный взгляд встретили три пары преданных глаз. Не видя ни тени подвоха, капитан расслабился и улыбнулся.

— Как же!.. В детстве ещё…

— Ординарный курили или в купаже? — продолжил Терентьев, доверительным тоном.

Герман с удивлением смотрел на однокурсника, серьёзное лицо которого очень напоминало известную фотографию поэта Сергея Есенина с трубкой во рту. «Неужели певец земли русской тоже курил навоз?» — молнией сверкнула шальная мысль и тут же исчезла, оставив ощущение нелепости происходящего.

Из дальнейшего диалога слушатели узнали о свойствах отдельных сортов этого замечательного продукта животноводства, его одорологических качествах, лечебных свойствах и особенностях применения в быту. Капитан и лейтенант, будто состязались в перечислении необыкновенных свойств коровьего навоза: лечит экзему, почесуху, чирьи. Незаменим для костра вблизи расположения неприятеля, при сбраживании с жомом и патокой даёт лёгкий пенистый напиток…

Поскотину стало дурно. Он вдруг подумал, как много наших военных вышло из простых крестьян, и как далеко шагнула страна, рождённая в лаптях и в них же покорившая Космос. Оставив в покое навоз, его сознание, очарованное величием Родины, воспарило над суетой, но тут же рухнуло, сражённое непрошенной мыслью: «Веник похож на памятник!» Герман, наконец, вспомнил, кого напоминал его друг, который, так и не избавившись до конца от засыхающего «счастья», сидел впереди него в неловкой позе. «Воровский! Вацлав Воровский!» — повторял он про себя имя первого советского дипломата. Именно бронзовый дипломат, украшающий открытый дворик у здания бывшего Наркоминдела на углу Большой Лубянки и Кузнецкого моста, едва ли не до деталей напоминал облик советского десантника, час назад наложившего в штаны. Более уродливой скульптуры, известной в народе как «Памятник радикулиту», нельзя было сыскать по всей Москве. Причудливый рисунок мысли засыпающего курсанта прервали радостные восклицания его товарищей, заприметивших на горизонте очертания родной воинской части. Вскоре взвизгнули тормоза, и машина торжественно миновала КПП.

Сразу по возвращении все пассажиры были приглашены в подсобку одного из гаражных ангаров Тульской дивизии ВДВ. Радушный хозяин, капитан Гордеев, испытывавший душевные муки при длительном воздержании, буквально расцвёл, разливая по «соточке» своим новым боевым товарищам. Вскоре, исчерпав запасы, он вскрыл две бутылки из заначки зампотеха, потом покусился на содержание тайника начпрода и уже был готов на все тяжкие, как в подсобку заглянул начмед с четвертью медицинского спирта, после чего вся компания вновь оживилась и с головой окунулась в пучину армейского загула.

Утро следующего дня было хмурым. Погода испортилась. Обитатели казармы, словно сурки по ранней весне, отказывались выходить на построение. На плацу стояло не больше дюжины офицеров, которые по неизвестным причинам не участвовали во вчерашних торжествах. Отдельно покосившимся обелиском стоял Сергей Терентьев, ревностно делая равнение в сторону обессилевшего от площадного мата подполковника Нелюбова. Пока руководитель сборов от Института сипел и размахивал руками перед прореженным алкоголем строем, между Сашкой Дятловым и Германом состоялся непродолжительный диалог.

— Николаич, сколько бутылок будем брать на вечер? — обыденно спросил Дятлов у завёрнутого с головой в солдатское одеяло товарища.

Его приятель, прикинувшись бройлером в мясном отделе, не подавал признаков жизни. Сашка легонько толкнул грязно-синий бугорок из казённого сукна и тут же получил в ответ пинок из-под одеяла. Обиженный неожиданной агрессией, волоокий Дятлов лёгким движением скинул обидчика на пол вместе с полосатым матрасом. Поскотин мгновенно вскочил и принял угрожающую позу.

— И совсем не страшно, — отреагировал сосед по койке, — ты свою рожу видел?

Поскотин вытащил из прикроватной тумбочки овальное зеркальце и уставился на своё отражение.

— Узнаёшь? — ухмыльнулся Сашка.

— С трудом…

На Германа смотрело опухшее, словно вылепленное из перебродившего теста лицо советского алкоголика.

— Где это я так?

— В гараже!

За дверями казармы послышался очередной призыв к построению. Страдающие похмельем разведчики зашевелились. Послышалась перекрёстная ругань и приглушённый смех оживающих офицеров. Жертве алкоголизма было не до смеха.

— Я там, в гараже, ничего такого не сделал?

— Да, вроде как, не успел, но наговорил много…

— Да ну? И что же?

— Рассказывал, как со своим агентом «Муравьём» ходил на разведку в глубокий тыл к душманам… То ли в Пешавар, то ли в Лахор…

— ?!

— Что смотришь?! Не веришь? Спроси у Терентьева, вон его на вчерашних дрожжах как мотает. Того и гляди — ветром по плацу размажет.

Герман посмотрел через распахнутую дверь. Действительно, Сергей Терентьев, обозначая их третье отделение, переступал с ноги на ногу, безуспешно пытаясь обрести устойчивое положение.

— Бедняга! — посочувствовал он. — Не надо было «сучок» пить!.. Да, Шурик, а я ничего больше не успел сказать?