Дзен-пушка - Бейли Баррингтон Дж. - Страница 8

— Ясно, — произнес он вдруг упавшим голосом. — Ну что ж, я не позволю себе заиметь столь опасного врага на воле. К сожалению, уничтожить придется вас обоих.

Свободной рукой он сделал жест, вернее, начал. В тот же миг косё, предугадав, что куратор собирается активировать излучатель, прыгнул на него.

Какие последствия имел бы этот прыжок, осталось невыясненным, поскольку надобность в нем отпала. За прозрачным экраном сидел на корточках Паут и с нарастающим возбуждением прислушивался к разговору. Он больше не мог сдерживаться. Он выстрелил сквозь преграду, не вполне уверенный, что пушка пробьет ее.

Пробила. Паут целился ничуть не тщательней, чем в арсенале. Розовая ветвящаяся молния, более грозная и яркая, нежели в пыльном воздухе выставочного зала, вылетела из ствола, пронзила экран, изогнулась в пространстве и ударила Насименту в копчик. Куратор повалился, как сноп, не издав ни звука, не успев закончить смертоносного жеста.

Паут вынырнул из-за экрана, и в мозгу его зазвенело рефреном:

Калечить я могу и убивать — дзен-пушку навести лишь стоит.

Фраза вновь и вновь повторялась в его сознании; он приблизился к трупу и склонился над ним. Наконец ткнул ногой и убедился, что куратор мертв.

О радость! Он убил Насименту!

Паут развернулся к спасенным. Он предпочел бы позволить Насименту убить их, просто чтобы понаблюдать, как это произойдет, но не стал: обрывочное образование, полученное от роботов, оживило в нем кое-какие сведения об этом человеке, и Паут предполагал, что вытянул сейчас счастливый билет. Он хрипло заговорил:

— Ты — косё. Идеальный воин.

В продолжение этих событий на лице косё не отразилось ровным счетом ничего. Теперь он перевел взгляд на пушку в руке Паута.

— Что это за оружие? — спросил он, потянувшись к нему. — Позволь, я посмотрю.

— Нет! — взвизгнул Паут, прижав пушку к груди, и человек опустил руку. — Оно мое!

— Смешанное создание, ты уничтожило безумца, но мотивы твои остаются мне непонятны.

— Ты — косё, — повторил Паут. — Я спас твою жизнь! Твою и мальчика. Я знаю ваш устав. Вы мои должники.

Он тревожно ожидал ответа косё. Человек помолчал, потом медленно кивнул.

— Да, это так. Ты вправе назвать цену. Но если твое требование окажется несоразмерным, я могу отдать долг иным способом, а именно, покончив с собой.

— Я хочу только, чтобы ты сопровождал меня и защищал, — сказал Паут. — И сражался за меня. Делал, что я скажу.

— Ты же химера, не правда ли? — задумчиво проговорил косё. — Отчасти человек, отчасти животное. Интересно, какая часть доминирует? — Паут скорчил гримасу и прижал пушку к себе. Косё продолжал: — Итак, ты считаешь себя вправе поработить этим чистокровного человека. Второранговый — поработить перворангового гражданина. Ну что ж, быть по сему, я возмещу свой долг, о смешанное создание. Я спасу тебе жизнь, если в том возникнет потребность. Но ты должен понять, что на этом мои обязанности перед тобою оканчиваются. Я не стану ни на кого нападать по твоему приказу, иначе как для правого дела. Если ты потребуешь от меня выйти за эту границу, я избавлю себя от долга перед тобой, покончив с жизнью, как велит устав.

Паут мало что уразумел из услышанного, но глаза его заблестели.

— Где твои пушки и все такое? — требовательно прохрипел он.

— Поблизости. Но, раз уж нам теперь придется общаться друг с другом, как тебя зовут?

— Зовут? — Паут сморгнул. Его самосознание так далеко обычно не распространялось. Но он вспомнил, как к нему обращались.

— Паут, — промямлил он.

— Я Хако Икэмацу, ты можешь обращаться ко мне косё. Это мой племянник, Синбиан.

Косё кивком показал на дверь в другом конце комнаты и двинулся туда в сопровождении мальчика. Паут последовал за ними. Вниз по коридору в вестибюль; оттуда к главному входу; оттуда по тропинке к домику.

Паут пришел в восторг, увидев, сколько у косё оружия и какое оно разнообразное. Он жадно наблюдал, как косё, ни разу не прибегая к помощи мальчика, снаряжается. Закончив с этим, воин задумчиво посмотрел на обезьяна.

Паут окинул саванну пытливым взглядом. Солнце скоро сядет, но ярость не позволяла мешкать. Ни минуты больше здесь, в бывшей тюрьме. Целый мир простерт перед ним!

Стоп. А как же тот человек, освободитель? Он, наверное, еще где-то в музее. Возможно, стоит его…

— Идем? — спросил косё.

— Да, да!

— Тогда ты ступай вперед, а мы последуем за тобой на некотором расстоянии.

Предложение Паута смутило. Он заподозрил в нем неуклюжую уловку, но, как ни ограничены были его познания о мире, а он понимал, что кодекс чести косё нерушим.

Трое двинулись через травянистую саванну, в красном свете умирающего солнца.

Женщина-кошка прямо мурлыкала от удовольствия. Арчер скатился с низкой кушетки, где они забавлялись, и как следует потянулся.

Теплый ветерок обдувал его тело. Он устремился по мшистому бережку вниз, к мерно журчащему потоку, и склонился омыть тело прохладной водой. У него между ног метнулась рыба с радужной чешуей, уходя от полуосознанной попытки человека схватить ее.

Девушка-кошка подскочила к нему. Он заметил, что ее чувство удовольствия укоренено глубже, чем у него самого; с низким смешком она прыгнула в воду и стала перекатываться в ручье, пока блестящие черные волосы полностью не намокли. Потом вылезла обратно и, раскинув конечности, разлеглась обсыхать на травке.

Он вспомнил податливость ее мышц, острые коготки, вонзавшиеся в его тело во время соитий, яркое свечение золотистых глаз. Когда зрачки девушки сокращались, казалось, что сжимаются они не в точки, но в щелки.

— А знаешь, — произнес он, выходя из ручья и останавливаясь над нею, — тяжело поверить, что в тебе не больше десяти процентов от кошки.

Она снова рассмеялась низким, гортанным, дразнящим смехом.

— В общем-то почти двадцать.

— Как так? — озадачился Арчер. — Ты ведь перворанговая гражданка?

Девушка посмотрела на него с некоторым непониманием.

— Ты что, думаешь, у всех перворанговых не меньше девяноста процентов человеческих генов? Тестами занимаются в основном звери да химеры, ничего странного, что они прогибают закон под себя. Мой испытатель, кажись, вообще процентов на сорок обезьяна, но у него был план прокачаться до первого ранга.

Арчер изумленно покачал головой.

— И как, ему это удалось?

— Не знаю. Но генетические законы в наши дни обмануть несложно. Всем начхать.

— То бишь администрация так обленилась, — пробормотал Арчер, — что это уже на фарс походит.

Девушка лениво сморгнула; Арчер отметил неожиданное изменение света, приходящего с мнимых небес. Он поднял голову. Над горизонтом по-прежнему нависало розовое солнце, но рядом с ним проявился новый красный пульсирующий спутник. Его вызывали.

Он склонился над девушкой и потрепал ее по влажным волосам.

— Меня ждут дела. Я пока отлучусь.

Миновав свисающую к воде штору листвы плакучей ивы, он вдруг очутился в комнате, имевшей форму полумесяца; вогнутая стена, непрерывно изгибаясь, образовывала единое целое с потолком, ее украшали цветочные узоры с прихотливо вплетенными туда овальными иллюминаторами. Это был кабинет адмирала: тут имелись столики, аппарат для нейростимуляции, бар с различными освежающими напитками и разнообразное оборудование, необходимое для коммуникации с флотом.

В кабинете никого не было, кроме Арктуса, слона-адъютанта. Животное стояло, изогнув хобот и касаясь им сенсорной площадки под одним из иллюминаторов; за стеклом отображался размытый, обесцвеченный ракурс рубки искривления пространства.

— Внутрикорабельная сеть снова проявляет признаки расфазировки, — протрубил слон. — Пора бы техникам оторвать ржавые задницы от седушек и вернуться к своим обязанностям.

— Им не так легко что бы то ни было приказать, — ответил Арчер. — Они ведь не прекратили забастовки, даже перейдя на флотскую службу. Но я попробую их уговорить. А что случилось, Арктус?