Охота на мудрецов (СИ) - Мор Дэлия - Страница 15

– Ты же читал мою историю болезни. Сам знаешь.

Наилий тяжело вздыхает, отчего я поднимаюсь и опадаю вниз.

– Нет, не читал. Глава медицинской службы у меня капитан Публий Назо, а для него врачебная тайна – не пустой звук.

Вот ведь. Нервно ерзаю и тяну с дивана покрывало, чтобы укрыть нас обоих.

– Откуда тогда узнал, что я могу видеть привязки?

– Конспиролог рассказал.

Правильно, по его мнению тайн и секретов не должно существовать вовсе. Мысленно проклинаю болтливого мудреца и собираюсь с силами.

– Так сильно как сегодня не часто. Переволновалась и нацепляла духов через брешь в потенциальном барьере. Они как мотыльки летят на свет ярких выбросов эмоций. Негативные мощнее и вкуснее позитивных. Боль и страх – самое желанное лакомство. Пока я бодрствую, духи пьют меня молча и незаметно. Но стоит уснуть, и приходят кошмары.

– Разве это не забота психиатров, чтобы ты не мучилась кошмарами? – хмуро спрашивает Наилий. – Медики центра со своими обязанностями не справляются?

Типичный правитель. Мгновенные оргвыводы. Но ни в чем не повинного Луция надо защитить. Он сделал все, что мог. Несуществующие боги тому свидетели.

– Духам плевать, сколько таблеток я выпила. А под снотворным только хуже. Я не могу очнуться, и пытка становится бесконечной.

Генерал легко целует меня в макушку.

– Я покажу тебя Публию. Уверен, он что-нибудь придумает. А что такое потенциальный барьер и что за брешь?

Проклятье. А я так надеялась, что он пропустит незнакомые понятия мимо ушей. Создатель объяснил бы все просто и быстро, Маятник умно и красиво, а мне лишь бы самой не запутаться.

– Барьер защищает нас от сущностей из другого мира, как озоновый слой защищает планету от радиации. И в нем точно так же есть дыры. Он общий для всех и свой собственный для каждого. Большинство цзы’дарийцев его не замечает. А мудрецы чувствуют вот тут, – я кладу руку на затылок, – и слышат тихий, неясный шепот с той стороны. Мы можем подглядывать через дыры, что происходит там, наверху, а потом рассказывать.

Я умолкаю и смотрю на генерала. Со стороны рассказ звучит, как бред шизофреника и сейчас он обязан отмахнуться от меня и спокойно уйти спать наверх. Но полководец только кивает и говорит.

– Поэтесса пишет стихи, Маятник изучает устройство вселенной, а ты видишь привязки. Остальных тоже мучают кошмары?

Я прячу счастливую улыбку. С трудом удерживаюсь, чтобы не погладить его ласково. Не уместно сейчас.

– Нет, только меня, не знаю почему. Создатель говорит, что я восприимчива, а духам полезен отклик. Можно больше выкачать. Но это только предположение. Мы хоть и видим, а мало что понимаем. Создатель строит свою теорию и двигается снизу вверх. Маятник начал с зарождения вселенной и пробирается сверху вниз. Надеюсь, они встретятся на потенциальном барьере и всё потом объяснят.

– Я читал труды Маятника и ничего не понял, – признается Наилий.

– Я тоже, – смотрю на него и улыбаюсь.

Он тянет меня выше и целует в висок.

– Как же тебе отдохнуть? Завтра так же будет?

– Нет. За один нервный и тревожный день я плачу одной ночью кошмаров. Завтра буду спать спокойно. Если, конечно, ничего нового не случится.

– Будем надеяться, – отвечает генерал и укутывает меня покрывалом, – постарайся уснуть. Не бойся. Я рядом и держу тебя.

Соглашаюсь и покорно закрываю глаза. Духи пируют до самого утра, доставая из меня все страхи. Падала с моста в реку, пережила ползающих по телу жуков и гусениц и проснулась, едва не утонув в болоте.

Мягкие рассветные лучи светила забираются в гостиную через окно, рассеивая тени и распугивая мрак по углам. Наилий тихо спит подо мной, а я боюсь лишний раз пошевелиться. Смотрю на тонкий шрам под бровью, россыпь веснушек и светлую щетину, пробивающуюся на подбородке. Вечный мальчишка. Ни густой бороды, ни усов, только жидкая поросль, которую нужно постоянно сбривать. Но даже сонный генерал не выглядит спокойным и умиротворенным. Он бледный, а на переносице морщины. Сильно вчера ударился головой. Отек на лбу спал, а синяк никуда не делся. Просыпаясь, он не поднимает головы, только ворочается с боку на бок.

Военные вообще и генералы в частности помешены на умении молча переносить боль. Любые ранения должны выносить без жалоб, со стиснутыми зубами и чтоб ни один мускул на лице не дрогнул. Никогда не понимала, зачем это нужно. Спрашивала у наших, они плечами пожимали. Особый шик. Глупость это, а не шик.

Взгляд у Наилия мутный, а поднимается он на ноги явно с большим трудом. Я встаю следом, и он качается вперед, хватаясь за меня.

– Сядь на диван, пожалуйста, – испуганно прошу я.

– Нет, мне нужно в спальню, – слабым голосом отвечает полководец.

– Зачем?

– Там таблетки в комбинезоне.

– Я принесу, садись.

Он упрямо стоит и не двигается. Цедит сквозь зубы, что сам. Я боюсь его толкать на диван и боюсь отпустить. Слабый и весь какой-то ватный. Уговариваю со второй попытки. Опускается на диван и запрокидывает голову на спинку. Как он вообще вчера ходил ровно и что-то делал?

Натягиваю на себя платье, выхожу из гостиной и в спину слышу.

– Дэлия, и планшет с гарнитурой тоже принеси, пожалуйста.

Кто бы сомневался, что работать будет даже полумертвый. Генералы не болеют, не имеют право на слабость, неуверенность и страх. Они как знамя всегда должны быть на высоте. А чего это стоит никого не волнует. Никогда сама ничего не найду в карманах военного комбинезона, поэтому приношу его, стакан воды с кухни и кладу рядом с Наилием на диван планшет с гарнитурой. Он медленно и долго ищет нужный карман. Достает прозрачный пластиковый контейнер с россыпью разноцветных капсул и таблеток, почти не глядя цепляет пальцами два зеленых кругляшка и отправляет в рот. Запивает водой и минуту сидит с закрытыми глазами.

– Я встану, Дэлия, не сиди возле меня, – безжизненно говорит он.

Понимаю, что хочет остаться один, что больной сам себе противен, но не могу уйти.

– Как тебя угораздило?

Генерал кисло улыбается, кладет на колени планшет и рассказывает.

– Сам дурак. Катапультировался, главное, нормально, а вот приземлился неудачно. Парашютом за деревья зацепился. Думал невысоко. Крепление расстегнул и свалился.

Верится с трудом, но я киваю.

– Тебе действительно нужно лежать.

Генерал молчит в ответ и включает планшет. Водит пальцами по экрану, открывает сообщения, я чувствую себя так, будто подглядываю за ним и отворачиваюсь.

Саму после ночи подташнивает и кажется, будто не спала вовсе. Плотный и вкусный завтрак был бы кстати. Стягиваю волосы в хвост и спрашиваю.

– Что тебе приготовить?

– Что хочешь, – пожимает плечами Наилий, – выбор не велик. Здесь только консервы и сухие продукты. Давно не жил, все скоропортящееся убрал, а завести не успели.

– Хорошо, что-нибудь соображу, – целую его в щеку и ухожу умываться. Забавно, но только сейчас понимаю, что встречаю первое нормальное утро за шесть с лишним циклов. Где нет режима, санитаров, утреннего обхода врачей, писка дронов-уборщиков и разговоров о конце света.

Я сама могу выбрать, что мне есть, приготовить это и положить в красивую тарелку. Заполнить кухню ароматом жареного мяса, сварить ягодный морс, а не развести витаминный порошок, и долго складывать веером текстильные салфетки. Почти медитация при правильном отношении к процессу. На запах в кухню приходит Наилий. Гладко выбритый, в расстегнутой на груди белой рубашке и тех же простых черных штанах. Но все еще бледный и отстраненный.

– Маятник не добрался до точки, – сухо говорит он и садится за стол, – сегодня утром нашли труп сопровождавшего лейтенанта. Мудрец пропал.

Аппетит резко пропадает. Хмуро смотрю в тарелку и понимаю, что не смогу проглотить ни кусочка. Все наши держатся друг за друга и даже мысль, что кто-то мертв, больно бьет. Не хочу в это верить. Вожу пальцем по краю стеклянного бокала и тихо говорю.

– Он жив.