Охота на мудрецов (СИ) - Мор Дэлия - Страница 31

Открываю глаза, устав притворяться спящей. Кадеты мирно сопят. Спутник планеты катится по небу и заглядывает в окно. Лучи серебристого света заливают комнату, делая мир холодным и чистым, как сонные мальчишки. Не верю, что мастер не может за ними уследить, наговаривают генералы. Невинные, наверное, все без исключения.

Тянусь к ним, пропуская через себя облако привязок. Одинокие мальчики. На каждом нитей так мало, что мне становится жутко. Неужели, правда, что вся их жизнь – сплошные тренировки и больше ничего? Да как же так?

Дружат хорошо, привязаны крепко. Вся комната переплетена ковром. Одна группа, с детства вместе, как два генерала. Враждуют и дерутся, но привязок на смерть нет совсем. Сюзерен один, но чтобы посмотреть кто, надо звать Юрао, а я до сих пор не могу переварить прошлые откровения паразита. Догадка подтверждается, невинны мальчики. Ни одной реализованной зеленой нити, только бледные розовые привязанности. Первые нежные влюбленности на грани поклонения идеалу. Почти растворяюсь в них и пропускаю момент, когда генерал ложится ко мне ближе, обнимая со спины.

– Не спится? – шепчет он в ухо. – Работаешь?

– Да, а как ты догадался?

От удивления чуть было не спрашиваю в полный голос. Наилий прижимает к себе и тихо отвечает.

– Я еще на балу увидел, как ты выпадаешь из реальности. Только что была со мной и улыбалась, а тут щелк. Нет. Пропадаешь куда-то. Не знаю, как объяснить.

Я потрясена, что обратил внимание на такую мелочь. Всегда казалось, что мысли генерала заняты куда более важными вещами, чем я. Наилий ведь поддерживал разговоры и отвечал на вопросы, пока я сканировала офицеров. Десятой части не помню из того, что обсуждалось. Улыбаюсь и глажу его по руке, обняла бы и зацеловала, не будь вокруг нас столько цзы’дарийцев.

– Иногда ты говоришь, как мудрец, – шепчу я.

– Да, я тоже псих, если ты не заметила, – смеется генерал, и от жаркого дыхания на шее я выгибаюсь, прислоняясь к нему бедрами. Ткань штанов настолько тонкая, будто её совсем нет. Когда Наилий успел завестись? Оглядываю сонных кадетов. Спят и ничего не видят. Безумие. Бесстыдство. Натягиваю под горло одеяло и чувствую, как под ним генерал гладит меня по животу. Все настойчивее и настойчивее, а потом оттягивает слабую резинку штанов и ведет ладонью ниже. Дергаюсь, всхлипываю и слышу.

– Шшш. Лежи.

Закрываю глаза и прикусываю край одеяла, чтоб не стонать. Черное кружевное белье просвечивало через белую ткань и его пришлось снять еще в прачечной. Не станет же Наилий здесь… Нет!

Сжимаюсь пружиной и начинаю паниковать. Кажется, что сейчас все проснутся. Что уже никто не спит. Генерал ждет, пока расслаблюсь, и прикасается ко мне пальцами. Ласкает между ног, добиваясь, чтобы выступила прозрачная влага. И ведь получается. Жарко под одеялом, он почти раздет, а на мне столько лишнего. Удержать дыхание не получается. Пусть думают, что мне снится страшный сон или наоборот очень приятный. Лишь бы никто не спросил: «Что мы здесь делаем?»

Наилий наглеет и запускает в меня палец. Серебристый свет от спутника меркнет, погружая во тьму. На мгновение все исчезает. Остаемся только мы. Сумасшедший. Даже больше, чем я. Стараюсь не двигаться, но это невозможно. Крепкий под нами настил, не скрипит. Замечательно. Сдерживаю рвущийся стон и прижимаюсь к генералу сильнее. Чувствую, как напряжен и решаю, что не должна одна сгорать от стыда. Так не честно. Завожу руку за спину и добираюсь до пояса штанов Наилия. Он вздрагивает и молчит. Втискиваю ладонь между нами, запускаю под ткань белья и накрываю пальцами каменное возбуждение генерала.

Собственные ощущения становятся ярче. Сливаемся в один ритм, и порочное удовольствие выключает рассудок. Наилий не выдерживает и почти стонет, а за его спиной ворочается Марк.

Холодею от ужаса. Отдергиваю руку и перестаю дышать. Тихо. Ни звука со стороны Марка. Спит?

– Идем, – шепчет Наилий и сползает с настила.

Не успокоимся теперь, и не стоит надеяться на крепкий сон. Это как с Шуи. Мир может рухнуть, а после первой волны эйфории всегда будет вторая. Обуваю тапочки и послушно выхожу за генералом в коридор. Он крутит головой и прикладывает палец к губам, требуя тишины. Дежурный где-то близко? Отдыхать уже должен, как все нормальные дежурные. Можно прямо на посту.

Генерал кивает головой направо и тянет за руку мимо длинного ряда дверей. Останавливается в середине и вынимает из-за пояса штанов тонкую отмычку.

– Чем только не приходилось в жизни заниматься? – тихо спрашиваю я, и Наилий улыбается в ответ. Минуту скрежещет в замке до щелчка, а потом открывает дверь.

Подсобка без окон. На полу большие тюки и тонко пахнет мылом.

– Здесь хранится чистое постельное, – поясняет генерал и закрывает дверь, отрезая нас от дежурного освещения в коридоре, – в порядке есть смысл, когда он постоянен.

Обрываю фразу поцелуем. В полной темноте наощупь стаскиваю с его бедер штаны. Срываю с себя белую ткань. Не вижу и не запоминаю, что и куда летит. Не важно. Чувствую, как генерал подхватывает под бедра и усаживает на тюк, вставая между моих ног. Разогреты оба и он не медлит больше. Заполняет собой одним толчком. Задыхаюсь от восторга, но стонать по-прежнему нельзя. Наилий замирает, пока я обхватываю его ногами. Подаюсь навстречу и двигаю бедрами. Темнота скрывает нас, гася даже звуки. Мелодию дыхания, четких, ритмичных движений. Тело ноет и плавится от жара. Он один и я знаю, что лучше мне ни с кем не будет. Все отдам и даже больше.

«Любимый»: беззвучно шепчут губы и открываются для поцелуя. Наилий обрывает мой вдох и это почти больно. Когда вот так неистово и жадно, с каждым толчком все больше. Его ярость и мощь превращаются в пожар. А мне мало. Я мысленно умоляю, чтобы сильнее. Еще. Движения становятся грубыми, отрывистыми. Судорога генерала дергает первым, а потом вспышкой накрывает меня. В висках стучит и каждый вдох как подвиг. Не отпускаю Наилия, пока не затихнет пульсация. Мой до последней капли. Он обнимает и целует в шею. Слабый и горячий, как в лихорадке. Отстраняется с сожалением и долго собирает одежду, приоткрыв дверь, чтобы стало хоть немного светлее.

– Надо проснуться до команды подъем, – тихо говорит Наилий, – кадеты, конечно, не ждут в гости ни прекрасную женщину, ни двух генералов, но узнать могут.

– И куда мы пойдем?

– К мастеру, – отвечает генерал, – там же и позавтракаем.

Главное не смотреть в глаза начальника интерната. Догадается ведь по одному моему смущенному виду. Еще и бегать заставит или упражнения делать, раз уж я в форме кадета. Но это будет завтра. Одеваемся и возвращаемся в спальню. До рассвета еще есть время отдохнуть и выспаться.

Генералы нервничают и делят планшет с гарнитурой. Еще не ругаются, но смотрят друг на друга косо. Вместо завтрака в комнате мастера я перевариваю обрывки разговоров и ежусь от сухого и колючего тона. Марк и Наилий с телефоном, начальник интерната на пробежке с кадетами, а я сижу на полу и пытаюсь размять пальцами больные после вчерашнего подъема по лестнице мышцы. Утром еле встала, чтобы успеть сбежать из спальни до восхода светила. Стоически терпела боль и жжение, пока не споткнулась во дворе. Наилию даже объяснять ничего не пришлось, понял с одного взгляда. Покачал головой и сказал, что легче станет только после массажа и термы. В ответ на мой удивленный взгляд обещал показать ту самую терму вечером, когда она станет свободной.

– Рэм, мне плевать, скольких надо допросить, – раздраженно выговаривает Наилий в гарнитуру, – через два дня заканчивается командировка, и я возвращаюсь в особняк. Успей найти предателя к этому сроку. Хорошо. Флавий что? Пусть приступает к работе. А я считаю, что это безопасно. Все. Отбой.

Генерал снимает с уха гарнитуру и передает Марку. Разговоры о поиске предателя начинаются сначала. Вздыхаю, чувствуя себя лишней. Не помочь, не поговорить. Полчаса назад затаив дыхание слушала разговоры о предстоящем совете генералов, но узнала только то, что назначили его на послезавтра. У одного из полководцев нашлась уважительная причина не выходить в ближайшее время на связь. Как я поняла, генералы физически вместе не собираются, не сидят за длинным столом и не ведут бумажный протокол. Совет проходит по видеоконференции и не важно, где в этот момент находится каждое конкретное Его Превосходство.