Охота на мудрецов (СИ) - Мор Дэлия - Страница 34

Паразит отвечает чередой картинок. Я вижу толпу и бредущего сквозь неё цзы’дарийца. Он выглядит странно. Макушка побрита на лысо, а затылок едва прикрыт жидкими белыми волосами. Он сутулится, натягивая на спине ткань длинного пиджака цвета терракоты. Из-под рукавов выглядывают кружевные манжеты, а короткие обтягивающие штанины едва достают до колен. Ниже белые гетры и черные туфли со смешными квадратными носами. Толпа выглядит еще необычнее. Все женщины в головных уборах и платьях, настолько длинных, что подол подметает вымощенный камнем тротуар. Сколько же циклов назад это было? Двести? Триста?

Юрао нездоровиться. Он шатается и постоянно натыкается на прохожих. Идет все медленнее и на последнем шаге проваливается в темноту.

Я вижу яркий белый свет. Длинный узкий стол и лежащее на нем обнаженное тело. Разрезанное от подбородка до паха и кое-как зашитое через край. Пустой взгляд широко распахнутых глаз и открытый в немом крике рот. Я только вижу и ничего больше не чувствую, но знаю, что там тихо и очень холодно.

Тру пальцами глаза, прогоняя видения. Тяжело.

«А что будет с тобой, когда я умру?»

«Исчезну. Живи, пожалуйста».

До боли сжимаю руки в кулаки. Слышу, как скрипят зубы и надеюсь, что никто не зайдет сейчас в комнату. Не хочу знать, как выгляжу со стороны. Все равно. До смерти вместе. И это не легенда, а моя реальность.

«Юрао, попробуй поуправлять мною. Вдруг получится».

«Ты позволишь?»

Надеюсь, не пожалею об этом. Страшно стать живой марионеткой, но я давно свободной себя не чувствую. Хуже не будет.

«Да. Из этого может выйти толк».

Юрао оживляется. Теперь я чувствую его эмоции отдаленным эхом. Аттия права, день ото дня паразит становится сильнее.

«Я не буду навязчивым, не бойся. Ты всегда можешь прогнать, и я замолчу, отпущу и не стану беспокоить».

Хочу верить и мысленно соглашаюсь. Расслабляюсь и настраиваюсь на него. Вспоминаю идущим сквозь толпу, но он сопротивляется. Картинка тает и вместо неё появляется образ генерала. Хорошо, пусть. Если так привычнее.

Дышу глубоко и жду, что заставит пошевелить правой рукой. Пусть хоть палец дернется. Долго жду, игнорируя импульсы собственного сознания. Так хочу, чтобы получилось, но нет. На мгновение появляется жжение в указательном пальце и всё.

«Не могу».

Расстроен. Я тоже не ждала блестящих результатов с первого раза.

«Печать мешает».

Вздрагиваю и смотрю в пустоту. Комната расплывается перед глазами. Мысли закручиваются вихрем, но я достаю нужную.

«Расскажи про печать, пожалуйста. Её можно снять?».

«Сейчас нет и мне не говорят, когда будет можно. Плотно тебя прикрыли».

«Зачем?».

«Защита от таких, как я».

Может быть, зря закрыли. Других способностей нет, и своего потолка в рассматривании привязок я достигла. А без развития двойкой мне никогда не стать.

«И что теперь? Не будет управления, подселения…»

«Не будет, если мы ничего не придумаем».

Взвешиваю решение еще раз. Одно дело просто позволить управлять собой и ждать, что будет и совсем другое – прилагать усилия, искать обходные пути и обманывать неизвестных хозяев печати. Поход по лезвию ножа с завязанными глазами.

«Юрао, что даст управление?»

«Я смогу лучше защищать тебя. Оттолкну от края пропасти. Помогу увернуться, если на тебя нападут. Заставлю взять куртку, когда на улице холодно, а тебе вздумается выскочить в одном легком платье».

Продлить мою жизнь, как можно дольше. Живи, пожалуйста. Стараюсь.

«Хорошо, тогда нам нужен мудрец, понимающий, что делать с печатью». Надеюсь, он отыщется.

До термы иду в сумерках чуть позади Наилия и сильно хромаю. Генерал тихо ворчит, что глаза повсюду и нельзя взять меня на руки. Мы по-прежнему в белых одеждах выпускников и на фоне темных стен корпусов интерната смотримся как ледники на вершинах гор. Дорога кажется бесконечной. Каждый шаг причиняет боль. Никогда больше не буду подниматься по каменным лестницам из тысячи ступеней!

Здание термы неожиданно огромное. Массивная крыша опирается на ряд колонн, украшенных затейливой резьбой. Ступени входа длинные и широкие, а от квадратно-стерильной архитектуры остальных построек интерната не осталось и следа. Ни одного угла. Здание плавно изгибается, обнимая скалу.

– Интернат построили вокруг этой термы, – говорит Наилий, открывая входную дверь, – а терму вокруг горячего источника.

Захожу внутрь и замираю. В каменной чаше бассейна почти от стены до стены плещется вода дивного голубого оттенка. Низкий свод потолка как кружевом украшен бликами. Вдоль стен галереи с колоннами из белого мрамора. В нишах журчат фонтаны и распускаются цветы на стеблях вьющихся растений. Тишина и прохлада.

– Пойдем, – зовет Наилий, – здесь не согреешься.

Послушно ныряю вслед за ним в одну из галерей и даже сквозь подошву тапочек ощущаю, как с каждым шагом пол становится горячее. Наилий замирает у неприметной двери и достает из-за пояса штанов отмычку. Улыбаюсь и прошу.

– Покажи.

Генерал кладет на мою ладонь тонкую стальную планку с агрессивными зубцами на одном конце и с крючком на другом. Середина для удобства обмотана узкой полоской кожи, а зубцы выпилены с математической точностью.

– Искусная работа, – шепчу я.

– Это отмычка Марка, – улыбается Наилий, – я так и не научился их делать.

– Генералы-взломщики, – смеюсь в ответ я.

– Мы ведь не всегда были генералами. Несколько циклов после интерната служили вместе в звезде экипажа десантного катера. Я сидел за штурвалом, а Марк на месте стрелка.

Умение Наилия пилотировать все, что летает, я уже успела оценить в ночном небе Равэнны. Вот так же уверенно и ловко он вращал полусферы пульта управления, как сейчас поворачивал отмычку в замке. Но что-то не получалось. Щелкало, скрипело, скрежетало, а замок не открывался.

– Взломаю, потерпи, – вздыхает генерал, – нужно чуть больше времени.

Смотрю на его руки, длинные тонкие пальцы, как у музыканта. Шрамы от ожогов и порезов. Не верится, что на ладонях жесткие мозоли от вечных тренировок с оружием. Я чувствую их каждый раз, когда он гладит меня по обнаженной спине.

– Наилий, а как ты оказался на равнине в пятой армии? – задаю вопрос и надеюсь, что не слишком мешаю. – Переводы ведь так редки.

Генерал хмыкает, но отвечает, не прекращая взламывать замок.

– Тоже заразилась противостоянием гор и равнин? Раньше ты говорила просто «пятая армия». Да, переводятся не часто. Все наши инструкции и правила написаны с учетом местных особенностей и легче сделать карьеру там, где родился. Мы с Марком как-то уж очень быстро стали майорами и появилась проблема. Вызов генералу может бросить только майор или полковник. Нас двое, а генеральское звание одно. Что делать?

Щелчки не становятся интенсивнее. Наилий раз за разом повторяет одни и те же действия. Ровно, методично и очень спокойно. Я бы давно распсиховалась и все бросила.

– Договориться, – предполагаю я, – чтобы кто-то один уступил.

– Кто? – изгибает бровь генерал. – Жребий бросать? Поединок устроить? Мы были равны по силе и одинаково тщеславны. И понимали, что если один станет генералом, то второй рано или поздно бросит ему вызов. А драться насмерть не хотелось категорически.

Раздается особенно громкий щелчок. Наилий вынимает отмычку и переворачивает другим концом.

– Мы бы обязательно разругались, но Сципион чуть не погиб в одной из командировок. Три дня лежал в медотсеке без сознания. Не было еще тогда медкапсул. И я понял, что не стану спорить с ним за звание генерала. Не хочу смотреть на его погребальный костер. Позвонил на равнину знакомому полковнику, собрал вещмешок и улетел. Встретили меня…

Генерал потянул отмычку вверх и надавил на дверь плечом. Раздался еще один щелчок и дверь открылась.

– Плохо встретили, – заканчивает рассказ Наилий, – генерал Луций Клавдиан Тит в открытую называл горным мальчиком, а свои из девятой армии предателем, сбежавшим на равнину. Я бы так и остался майором, если бы не поссорился с Луцием. Да так, что или он или я. Дальше ты знаешь. Самый молодой в истории генерал. Тридцать три цикла. Сопляк.